Лиза Гарднер - Клуб непобежденных Страница 7

— Триш?

Она делает три шага вперед. Бросает быстрый взгляд в малюсенькую кухоньку. Затем поворачивает к кровати, и тут...

Что-то с силой и грохотом обрушивается на нее сзади. От неожиданности она издает крик, стиснутые кулаки разжимаются, ключи от машины отлетают через всю комнату, а сама Джиллиан как подкошенная падает на пол. Чтобы уберечься от падения, инстинктивно выставляет вперед ладонь левой руки, и тотчас слышит какой-то хруст.

— Триш?— вскрикивает она тоненьким, слабым, надломленным голосом, не имеющим ничего общего с ее обычным. Там, там... кровать... та бедная женщина на кровати!

— Долбаная сука!

Тяжесть сильнее наваливается на нее сзади. Грубые руки вцепляются в волосы. Голова Джиллиан откидывается назад. Она обалдело хватает ртом воздух. В следующий момент голова с силой бьется лбом об пол.

Звезды. Перед глазами у нее россыпь звезд, и обрывками чувств и мыслей Джиллиан пытается понять, что происходит. Это не кино. Не сериал про Койота и Птичку[13]. И это не манекен лежит, распятый и связанный на кровати. Это Триш. Триш, Триш!

Внезапно Джиллиан охватывает ярость.

— Нет! — кричит она.

— Сука, сука, сука! — повторяет человек. Он опять тянет ее за волосы. Ее голова откидывается назад. Голова с силой бьется оземь. Нос разбивается в кровь, лицо заливается кровью пополам со слезами. Джиллиан жалобно вскрикивает. Ей нужно как-то одолеть этого подонка! Надо как-то изловчиться, ударить его, ошеломить! Потому что, несмотря на боль и шок, в глубине ее существа все равно сохраняется получувство-полусознание того, что недавно здесь произошло. Того, что этот человек только что сделал с ее сестрой.

Джиллиан удается выпростать из-под себя кисти рук, и она начинает отчаянно молотить ими, стараясь как можно сильнее ударить по навалившемуся на спину грузу. Но руки не достают так далеко, а он все продолжает колотить ее лицом об пол, и все начинает вертеться перед глазами, весь мир пускается по кругу. Голова откидывается назад. Голова шарахается вперед. Голова назад. Голова вперед...

Он сползает по ее спине ниже. Он трется об нее, и она отчетливо ощущает его сексуальное возбуждение.

— Сейчас я тебе устрою, — злорадно бормочет подонок. — Отымею по полной программе. — И сам все смеется.

Придавленная его телом, Джиллиан наконец все-таки ухитряется повернуться. Она лупит его по ляжкам. Она переплетает вместе пальцы непострадавшей правой руки и пытается наносить ими удары ему по ребрам. А он треплет ее голову из стороны в сторону, из стороны в сторону, пока она наконец не перестает чувствовать острую боль. Она — в темноте, почти в полной черноте; непомерный груз расплющивает, раздавливает, крушит ее тело, а в голове не умолкая долбится голос, и он твердит, что сейчас отдерет ее по первое число.

Его левая рука кольцом охватывает ей горло и начинает сжимать. Она пытается царапать ногтями его запястье, но натыкается только на латекс, и пальцы соскальзывают.

О нет! Триш! Как же Триш? О нет! Только не это!

Она должна высвободиться. Она не может высвободиться. Легкие разрываются, горят от боли. Ей надо бороться. Надо спасти сестру. О, пожалуйста, пусть это прекратится, пожалуйста!

Кто-нибудь... Спасите нас...

Огненные круги перед глазами вырастают в размерах. Ее тело медленно, но верно слабеет, обмякает, делается безвольным. Незнакомец наконец ослабляет хватку, с которой стискивает ногами ее бедра, и чуть-чуть приподнимается с ее тела.

И она изо всех сил выбрасывает вперед руку и наносит удар ему между ног.

Человек испускает вопль. Схватившись за яйца, он сползает на сторону. Джиллиан, извиваясь плечами, пытается нащупать что-нибудь на полу, чтобы подтянуться и ускользнуть.

А затем его тяжесть полностью отпускает ее. Мерзавец уже не на ней. Он скорчился на полу, и она получает возможность двигаться. Телефон, телефон, где телефон? В кухне. На кухонной стойке. Только бы добраться до телефона, набрать 911...

Джиллиан ползет, подтягивая тело по деревянному полу. Надо двигаться. Вперед. Еще немного. Она должна спасти Триш. Она очень нужна ей.

Давай, Джиллиан, давай!

И тут она слышит его приближение.

— Нет! — в бессильном отчаянии стонет Джиллиан. Но она уже опоздала.

— Ах ты, сука! Я тебя урою! Сверну твою проклятую шею, выдавлю твои гребаные глаза. Сволочь...

Он яростно бросается ей на спину и железными пальцами хватает за горло. Сдавливает сильнее, сильнее, сильнее. Невозможно глотать. Невозможно дышать.

Ее грудная клетка вот-вот разорвется. Ее пальцы впиваются в его руки, обтянутые скользкими перчатками. Все тщетно.

Давай, Джиллиан. Давай, Джиллиан.

Но он слишком силен. Она понимает это, и мир опять начинает вращаться, а легкие — рваться. Она — женщина, обладающая чувством собственного достоинства. Она умна. Она привыкла сама распоряжаться своей жизнью.

Но он — это грубая, животная сила. И с ним ей не справиться.

Она проваливается в темноту, в небытие... Она хотела бы что-то сказать. Дотянуться до сестры. Попросить прощения. О, Триш, Триш, Триш!..

А потом она вдруг чувствует, как ни с того ни с сего стальные пальцы на ее горле разжимаются.

— А, мать твою! — Быстрые шаги застучали через комнату. Потом загрохотали вверх по ступеням. Отдаленное буханье — это с шумом распахивается наружная дверь.

Джиллиан шумно, захлебываясь, втягивает в себя воздух, ошалело глотает его, словно рыба. Словно вытолкнутая из воды утопающая, резко выпрямляется, бессознательно старясь втянуть в легкие больше кислорода.

Он убежал. Просто... убежал.

Комната пуста. Все кончилось. Она жива, жива. Нет, она не победила. Она не сильнее. Не ловчее. Просто ей повезло.

Джиллиан с трудом, шатаясь, поднимается на ноги. Так же пошатываясь, бредет через комнату. Падает на кровать рядом с неподвижной фигурой сестры.

— Триш! — рыдая, кричит она.

И посреди бесконечной, мертвой тишины Джиллиан понимает: нет, ей совсем не повезло...

* * *

Понедельник, семь утра. Но Джиллиан Хейз даже не шевельнулась, чтобы подняться с постели. Она лежит, уставив взор в потолок. Слышит приглушенный храп матери с другого конца дома, потом — слабое «бип-бип-бип». Это запищал по первому разу будильник Топпи. Но их дипломированная сиделка по уходу за пожилыми тут же опять задремала. Потребуется еще три или четыре сигнала, прежде чем Топпи по-настоящему проснется и выберется из кровати.

Наконец Джиллиан поворачивает голову и выглядывает в окно. За окнами дома в Ист-Гринвиче ярко светит солнце. Потом она переводит взгляд на комод с зеркалом, где так и лежит на виду конверт из крафт-бумаги.

Семь утра, понедельник. Этот самый понедельник...

На столике у кровати противно блеет телефон. Джиллиан застывает не дыша. Очередной репортер, который станет требовать ее мнения и разрешения процитировать его? А может, хуже? Что, если это опять он? Может, его еще не повезли в суд? С какими мыслями он проснулся в такой день?

Телефон звонит снова, громко и требовательно. Джиллиан ничего не остается, как поспешно схватить трубку — ей не хочется, чтобы звонок потревожил мать.

— Я тебя разбудила? — раздается в трубке голос Кэрол.

Джиллиан наконец переводит дух. Конечно, это Кэрол, кто же еще? Старина Дэн, вероятно, уже давно встал и ушел из дому. Упаси Бог, чтобы в такой день он остался дома, с женой.

— Нет, — отвечает Джиллиан.

— Я не могла спать, — говорит Кэрол.

— Я выучила наизусть каждое пятнышко у себя на потолке.

— Забавно... я так нервничаю. Желудок будто узлом стянуло, руки трясутся. Я не чувствовала себя так уже... — Кэрол нервно смеется дрожащим голосом, который вот-вот сорвется. — Я не чувствовала ничего подобного со дня свадьбы.

— Скоро все будет позади, — успокоительно произносит Джиллиан. — Как ты думаешь, нам надо позвонить Мег?

— Она знает о завтраке.

— Отлично.

— В чем ты будешь?

— В брючном костюме верблюжьего цвета с белым полотняным жилетом. Я уже выложила его вчера вечером.

— А я вчера прошлась по магазинам. Ничего из моего гардероба не подходит. С другой стороны, кто знает, что положено надевать в таких случаях? Я лично не знаю. Вот, нашла в «Нордстроме» костюм покроя «шанель», кремового цвета. Заплатила девятьсот долларов. Собираюсь сжечь его, как только этот день закончится.