Хеннинг Манкелль - Ложный след

Хеннинг Манкелль

Ложный след

Посвящается Юну

— Ты хочешь на волю? — сказал он.

— Изволь!

Тюрьма — твоя плоть. Если рвешься оттоль,

сломай себе попросту шею.

Пролог

Доминиканская республика. 1978 г.

Незадолго до наступления рассвета Педро Сантана проснулся оттого, что керосинка стала коптить.

Открыв глаза, он не сразу понял, где находится. Неимоверным усилием воли он вырвался из тяжкого забытья. Снилось ему, будто он бродит по причудливой скалистой местности, воздух был сильно разреженный, и ему показалось, что вот-вот все воспоминания навсегда покинут его. Коптящая керосинка прорывалась в сознание, словно слабый запах вулканического пепла. Но внезапно к этому ощущению прибавилось и нечто иное: звуки прерывистого человеческого дыхания. Сон мгновенно улетучился, и он снова очутился в темной комнате, где провел уже шесть дней и ночей, засыпая лишь на несколько минут.

Керосинка погасла. Воцарилась кромешная тьма. Он сидел неподвижно. Ночь была очень теплой. Под рубашкой струился пот. Он ощутил запах, исходивший от его тела. Последний раз он мылся давным-давно.

Вновь послышалось прерывистое дыхание. Он осторожно приподнялся с земляного пола и ощупью нашел в темноте пластмассовую канистру с керосином, которая, по его расчетам, стояла возле двери. «Видать, дождь прошел, пока я спал», — думал он, пробираясь сквозь темноту. Пол под ногами отсырел. Вдалеке послышался крик петуха. Это был петух Рамереса. Он всегда первым из деревенских петухов возвещал о рассвете. Петух этот был похож на нетерпеливого человека. Вроде тех, что живут в городе: вечно у них столько дел, что они только и думают о своей собственной спешке. То ли дело здесь, в деревне, где все протекает так медленно, словно в такт неторопливости самой жизни. Куда спешить, ведь растения, которыми мы питаемся, растут так медленно.

Его рука уперлась в канистру с керосином. Он вытащил тряпку, торчавшую в отверстии, и оглянулся. Хрипы, раздававшиеся в темноте, стали еще более прерывистыми. Он отыскал лампу, вытащил пробку и осторожно налил внутрь керосин. Попытался вспомнить, куда положил спички. Коробок был почти пустым, это он помнил. Но две-три спички там все же оставались. Он отставил канистру в сторону и пошарил руками по полу. Почти сразу наткнулся рукой на спичечный коробок. Он чиркнул спичкой, приподнял стеклянный колпак, и фитиль загорелся.

Затем он оглянулся. Чудовищно больно было смотреть на то, что ждало его за спиной. Женщина, лежавшая в кровати у стены, должна была умереть. Он знал, это все равно произойдет, как бы он ни пытался внушить себе, что скоро она пойдет на поправку.

От смерти никому не уйти. Будь то твоя собственная смерть или смерть твоего ближнего.

Он присел на кровати. Керосинка отбрасывала на стену беспокойные тени. Он посмотрел на ее лицо. Женщина была еще молода. Несмотря на бледность, болезнь и впалые щеки, она была по-прежнему хороша собой. «Красота последней оставит мою жену», — подумал он и почувствовал на глазах слезы. Он пощупал ее лоб. Лихорадка опять усилилась.

Он бросил взгляд сквозь разбитое окно, которое было заделано кусками рваного картона. Рассвета все не было. По-прежнему одиноко кричал петух Рамереса. «Только бы наступил рассвет, — подумал он. — Она умрет ночью. Именно ночью. Только бы она протянула до зари. Тогда я не останусь наедине с собой».

Внезапно она открыла глаза. Он сжал ее руку и попробовал улыбнуться.

— Где моя дочь? — спросила она так тихо, что он едва разобрал ее слова.

— Она спит у моей сестры, — ответил он. — Так будет лучше.

После его слов она успокоилась.

— Сколько я проспала?

— Очень долго.

— Ты сидел здесь все это время? Тебе надо отдохнуть. Через несколько дней мне уже не понадобится эта кровать.

— Я поспал, — ответил он. — Скоро ты снова поправишься.

Интересно, заметила ли она, что он лжет? Знала ли, что никогда больше не встанет с постели. Неужели они оба лгали друг другу в своем отчаянии, чтобы облегчить неотвратимое?

— Как я устала, — сказала она.

— Тебе нужно больше спать, тогда ты поправишься, — ответил он, отвернувшись, чтобы она не заметила, как тяжело ему держать себя в руках.

И тотчас первый рассветный луч проник в дом. Она снова погрузилась в беспамятство. Педро сел на полу возле кровати. Он так устал, что не пытался больше собрать воедино мысли, беспорядочно бродившие в голове.

Ему был 21 год, когда он впервые встретил Долорес. Вместе со своим братом Хуаном он шел по длинной дороге к Сантьяго де лос Трейнта Кабальерос, чтобы посмотреть на карнавал. Хуан, который был двумя годами старше, уже бывал в этом городе раньше. Но для Педро это происходило впервые. На дорогу им понадобилось три дня. Время от времени удавалось проехать несколько километров на телеге, запряженной волами. Но большую часть пути приходилось идти пешком. Однажды они попытались незаметно прицепиться к перегруженному автобусу, который ехал по дороге в город. Но их обнаружили, когда на остановке они пытались взобраться на крышу автобуса и спрятаться среди сумок и связанных между собою тюков. Шофер прогнал их и обругал. Он кричал, что таким беднякам не место в автобусе, даже если бы у них и были деньги на билет.

— Должно быть, человек, который водит автобус, очень богат, — сказал Педро, когда они продолжили свой путь по пыльной дороге, вьющейся по бесконечным плантациям сахарного тростника.

— Глупый ты, — ответил Хуан. — Деньги с продажи билетов идут владельцу автобуса, а не водителю.

— А кто этот владелец? — спросил Педро.

— Откуда мне знать? — ответил Хуан. — Но когда мы придем в город, я покажу тебе дома, где они живут.

Наконец они дошли. Стоял февральский денек, весь город кружился в карнавальном вихре. Педро лишился дара речи, когда увидел пестрые одежды с подолом, расшитым блёстками. Маски с изображениями чертей и разных животных поначалу напугали его. Город раскачивался в такт тысячеголосым барабанам и гитарам. Хуан уже знал, как пробраться по улицам и переулкам. Ночевали они на скамейках в Парке Дуарте. Педро то и дело боялся, что потеряет Хуана в толпе. Он чувствовал себя ребенком, который боится отстать от родителей, но пытался не обращать на это внимания. Не хотелось, чтобы Хуан засмеял его.

Но в результате он все-таки потерялся. Это был третий вечер, который должен был стать их последним вечером в городе. Они оказались на Калле дель Соль, самой большой из городских улиц, и Хуан вдруг исчез среди ряженых танцующих людей. Они не договаривались о месте, где должны будут встретиться, если случайно потеряют друг друга. Он искал Хуана до глубокой ночи, но так и не нашел. Он искал его даже среди скамеек в парке, где они раньше ночевали. На рассвете Педро сел возле какой-то статуи на Пласа де Культура. Он попил воды из фонтана, чтобы утолить жажду, но денег на еду у него не было. Оставалось только попытаться отыскать дорогу, ведущую к дому. Только бы выйти за пределы города, тогда он проскользнет на какую-нибудь банановую плантацию и наестся до отвала.

Вдруг он заметил, что поблизости кто-то сидит. Это была девушка, его ровесница. Он тут же подумал, что это самая красивая девушка, которую он когда-либо видел. Когда она заметила его, Педро смущенно отвел взгляд. Украдкой он смотрел, как она снимает с себя сандалии и потирает уставшие ноги.

Так он повстречался с Долорес. Позже они много раз говорили о том, как Хуан исчез в круговерти карнавала, а их навсегда свели ее уставшие ноги.

Они сидели у фонтана и болтали.

Несложно было догадаться, что Долорес тоже оказалась в городе совершенно случайно. Она хотела поступить в горничные и безуспешно ходила из дома в дом по богатым кварталам. Так же, как и Педро, она родилась в крестьянской семье, деревня ее располагалась неподалеку от местечка, где жил Педро. Они вместе отправились по дороге из города, нарвали бананов, чтобы было чем утолить голод, и все больше замедляли шаг по мере приближения к ее дому.

Двумя годами позже, в мае, еще до начала сезона дождей, они поженились и переехали в деревню Педро. Им достался маленький домик, принадлежавший одному из дядьёв Педро. Сам он работал на сахарных плантациях, а Долорес занималась выращиванием овощей, которые потом продавала скупщикам, проезжавшим мимо. Жили они бедно, но были молоды и счастливы.

Лишь одно у них не ладилось. Прошло уже три года, а Долорес все никак не могла забеременеть. Они никогда не говорили об этом. Но Педро замечал, что Долорес становилась все более неспокойной. Без его ведома она втайне посещала знахарку на границе с Гаити и пробовала исцелиться, но все осталось по-прежнему.