Алексей Макеев - Темная сторона закона (сборник) Страница 10

– Вот уж город повеселится! – покачал головой Лев. – МУР от хохота три дня валяться будет, а потом еще неделю хихикать!

– А ты смотри на это философски, – посоветовал Петр. – И потом, хорошо смеется тот, кто смеется последним.

– Крячко посвящать будем? – спросил Лев.

– А куда же вы друг без друга? – усмехнулся Орлов. – Но в разумных пределах! О Софье Абрамовне – ни слова!

Ох, как же Гуров оказался прав! Его коллеги, как настоящие, так и бывшие, ржали, кто втихомолку, кто хихикал за спиной, правда, в лицо не осмелился никто – не тот у Льва характер, чтобы нашелся сумасшедший, который себе это позволил бы. Но вот от невинных вопросов, заданных самым участливым тоном, с самым искренним сочувствием в глазах, было не отвертеться. Гуров предпочитал отмалчиваться, и весь удар принимал на себя Стас. Когда отшучивался, а когда и грозил, что, если вдруг «обнесут» такого любопытного, он с Гуровым его пожитки искать не будет.

Просидев весь следующий день до позднего вечера у себя в кабинете, они отработали все списки, отсеивая те случаи, которые явно не имели никакого отношения к их делу, и в результате осталось только с десяток приблизительно подходящих, одно из которых было точно их! Тем более что фамилию потерпевшего Гуров от Дарьи Федоровны уже слышал – это был довольно молодой человек, но уже заслуженный артист России Пивоваров, сын народного артиста СССР, что и объясняло его присутствие в кругу избранных, собиравшихся периодически в доме Софьи Абрамовны. Вместе с супругой и детьми он отправился отдохнуть, а вернувшись, обнаружил при полностью закрытых дверях и работающей сигнализации пропажу единственной вещи – кузнецовского фарфорового блюда. Это была вещь не бог весть какой красоты и ценности, но она досталась ему от пережившей блокаду Ленинграда бабушки, которая даже тогда ее не продала, и являлась своеобразной семейной реликвией. Когда-то оно разбилось, его аккуратно склеили и больше никогда не пользовались, оно просто занимало почетное место в шкафу, и все.

– Я так думаю, они его просто при обыске нечаянно еще раз разбили или оно само у них в руках развалилось – черт его знает, чем его когда-то склеивали, может, от времени клей уже не держал, – предположил Стас. – Склеивать заново было некогда, вот они осколки с собой и забрали. Видимо, надеялись, что его сразу никто не хватится, а потом уже сам хозяин спишет его пропажу на то, что дети случайно разбили, но сознаться боятся.

– Или собирались найти в антикварных такое же блюдо и поставить его на место разбитого, потому что для них отключить сигнализацию и войти в квартиру еще раз – как нечего делать. Но, видимо, не нашли. И пока это единственный наш случай, потому что с остальными еще разбираться и разбираться, – вздохнул Лев.

– Я еще удивляюсь, как эти заявления вообще приняли, – хмыкнул Крячко. – Представляю себе глаза дежурного, когда к нему приходит человек и говорит, что у него украли вазочку или статуэточку, а больше ничего.

– Ты на фамилии заявителей посмотри, тогда перестанешь удивляться, – буркнул Гуров. – Попробовали бы не принять! Но и заниматься этими делами никто не стал бы… – Он замер на полуслове, а потом заорал: – Черт! Как же я сразу не понял!

– Лева! Ори аккуратнее! Ты меня так заикой сделаешь! – вздрогнув, попросил Крячко. – Что ты понял?

– Вот, смотри! Предположим, я оставил тебе что-то на хранение. Конверт, сверток! Неважно! Но что внутри, ты не знаешь! Я тебе просто объяснил, что в том случае, если меня, допустим, убьют, ты должен отправить этот конверт по указанному адресу. И вот в один прекрасный день ты приходишь домой и решаешь проверить, а на месте ли то, что я тебе доверил. Глядь, а этого нет! Все на месте: деньги, ценности, а этого нет! Что ты будешь делать?

– Позвоню тебе и скажу, что этот конверт, предположим, пропал.

– То есть распишешься в том, что не смог сохранить то, от чего зависит моя жизнь?

– В общем-то, так и получается, – согласился Стас.

– А другие варианты тебе в голову не приходят?

– Я понял, что ты хочешь сказать! Не буду тебе звонить, а постараюсь сам найти то, что у меня украли.

– Пра-виль-но! – выразительно произнес Гуров. – Только ты сам служишь в полиции, а другие? Им остается только туда обратиться! Но! Не исключено, что Овчинников отдал на хранение нечто не семье, а только кому-то одному: мужу или жене, так что вторая половина не в курсе. Предположим, к нему обратилась жена, чтобы адвокат отвадил от ее мужа любовницу, или наоборот. Этот человек спрятал доверенное ему на хранение, а обнаружив пропажу, запаниковал, не зная, как объяснить домашним. Сказать благодетелю, что не смог уберечь то, чем тот так дорожил? А вдруг снова обратиться придется? И тогда он забирает из дома какую-нибудь ценную вещь, которую очень легко спрятать на той же даче или в гараже, заявляет, что ее украли, и идет в полицию. Он, наивный, рассчитывает на то, что полиция найдет тех, кто побывал у него дома, а уж он как-нибудь выкупит у них ворованное. Возможный вариант?

– Притянуто за уши, но некоторое рациональное зерно в твоих словах имеется, – подумав, ответил Стас. – Но ведь кто-то мог и позвонить Овчинникову? Почему же тот не предпринял никаких ответных карательных мер?

– А мы об этом знаем? – возразил Гуров.

– Знаешь, Лева, такого мутного дела у нас еще не было, – вздохнул Крячко. – И, что самое поганое, приходится «тихариться», как будто мы сами преступники. Давай хоть в Интернете посмотрим, что собой представляет этот Овчинников.

Посмотреть-то они посмотрели, да вот узнали немного. Владимир Николаевич был членом коллегии московских адвокатов с 1994 года, собственного сайта не имел, как и его фирма, которая так и называлась «Адвокатское агентство В.Н. Овчинникова». Она была создана в 1995 году, информация о ней была довольно скупой: адрес, телефоны, электронная почта и объявление, что она оказывает всевозможные юридические услуги. Все!

– Эх, поговорить бы с кем-нибудь из адвокатов о нем, – как о несбыточной мечте, протянул Стас.

– Ну да! – хмыкнул в ответ Лев. – И, по закону подлости, налетишь именно на того, с кем Овчинников приятельствует. Придется добираться до него козьими тропами. Мы с тобой завтра разделимся, я беру себе Пивоварова и еще четверых человек, а тебе – остальные. Встречаемся вечером здесь, в случае чего – будем созваниваться.

– А чего это тебе Пивоваров? Может, я тоже на знаменитого артиста посмотреть хочу? – возмутился Стас.

– А того, что я сегодня о нем с женой поговорю, может, подкинет какую-нибудь интересную информацию, – объяснил Лев. – Если еще не спит, конечно. – Тут оба одновременно посмотрели на часы, и он хмыкнул: – Почти по Пушкину: «Уж полночь близится». И как нас с тобой столько лет жены терпят?

– Иногда мне кажется, что с трудом, – вздохнул Крячко.

Дома Гуров увидел, что его жена, народная артистка России Мария Строева, еще не спит, но уже собирается. Вымазанная кремами так, что живого места не осталось – а куда деваться, профессия обязывает всегда быть на высоте! – она сидела перед трюмо и, сладко позевывая, старательно втирала крем в руки – это была заключительная процедура. Уставший как черт Лев присел рядом, чмокнул ее в макушку – хоть там крема не было – и спросил:

– Маша! Ты Дмитрия Васильевича Пивоварова знаешь?

Жена тут же сделала брови домиком, улыбнулась самой язвительной из всех имевшихся в ее богатом арсенале улыбок и невинно спросила:

– Левушка! Ты хоть немного интересуешься творчеством своей жены?

Почувствовав подвох, Гуров счел за благо отделаться жестами, обозначавшими, что лично он считает подобный вопрос оскорбительным.

– Лева! Пантомима у тебя не получилась, – безжалостно заявила Мария. – Ладно! Так и быть, объясню и кое-что напомню! Мы с Димкой два года назад вместе снимались в фильме, который, между прочим, номинировался на ТЭФИ, а на церемонии я, кстати, была вместе с тобой и вас познакомила.

– Маша, прости! – покаянно произнес Лев. – Просто, если помнишь, я приехал туда сразу после задержания…

– Да, и безобразно проспал почти все время, – оборвала его она. – Хорошо, хоть не храпел! Так чего тебе от Димки надо? Надеюсь, он ничего не натворил?

– Он у нас потерпевшим проходил – украли у него одну очень ценную вещь. Вот я и хотел у тебя узнать, что он за человек, чтобы нормально пообщаться, а то среди артистов такие нервные особы попадаются. Тебе ли не знать!

– О, боги! – воскликнула Мария, воздев руки к потолку. – Мой муж начал заниматься кражами!

– Маша! – поморщился Гуров. – Это серия, «обнесли» очень известных людей, так что хоть ты не сыпь мне соль!

– Ладно, расскажу, – согласилась она, но предупредила: – Только не думаю, что у тебя получится с ним самим поговорить – Ольга, его жена, тебя на пушечный выстрел к нему не подпустит. Актриса из нее никакая, так она его агентом стала, все его дела ведет, ей его душевный покой дороже всего – Димка же сейчас в двух сериалах снимается, да еще работа в театре. Она на страже интересов семьи стоит крепче, чем железобетонная стена, – там же четверо детей.