Эд Макбейн - Покушение на леди Страница 10

– Ножом? Вы хотите сказать, какой-то человек ударил вас ножом?

– Совершенно верно.

– О-о...

Хейз посмотрел на нее.

– Такое... знаете... Иногда и такое случается.

– Да, конечно. Наверное, детективы... – Она замолчала. – Что вы хотели узнать насчет бумаги?

– Много у вас ее?

– Вся бумага поступает ко мне от Картрайта. Эта приходит в стопах и в пачках поменьше – по сто листов.

– Расходится много?

– Маленьких пачек много, а стоп поменьше.

– Сколько маленьких пачек вы продали за последний месяц?

– Это трудно сказать. Много.

– А стоп?

– Со стопами легче. Я получила в конце июня шесть стоп. Можно посчитать, сколько осталось.

– Будьте добры, – попросил Хейз.

– Конечно.

Она прошла в глубь магазина. Хейз взял с полки книгу и стал листать ее. Когда Кристин вернулась, она сказала:

– Это одна из моих самых любимых книг. Вы ее читали?

– Да. Очень давно.

– Я прочла ее еще девочкой. – Она улыбнулась, потом перешла к делу: – Остались две стопы. Хорошо, что вы заглянули. Надо сделать новый заказ.

– Значит, вы продали четыре, правильно?

– Да.

– Кому – не помните?

– Я знаю, кому продала две стопы, насчет двух других не помню.

– И кому же?

– У меня есть постоянный клиент – молодой человек, который покупает не меньше стопы каждый месяц. Главным образом для него я и заказываю бумагу.

– Вы знаете его имя?

– Да. Филип Баннистер.

– Он живет в этом районе?

– Думаю, да. Он всегда одет так, словно на минутку вышел из дому. Однажды он пришел в шортах.

– В шортах? – с удивлением переспросил Хейз. – В этом районе?

– Люди есть люди, – напомнила она.

– Но вы не знаете, где он живет?

– Нет. Должно быть, где-то поблизости.

– Почему вы так думаете?

– Он часто приходит с полной сумкой продуктов. Я уверена, что он живет рядом.

– Проверим, – сказал Хейз. – Итак, увидимся в девять.

– В девять, – подтвердила Кристин. Она помолчала. – Мне... хочется, чтобы скорее наступил вечер.

– Мне тоже, – ответил он.

– До свидания.

– До свидания.

Когда он выходил, над дверью звякнул звонок.

Согласно телефонной книге, Филип Баннистер проживал на Десятой Южной улице, 1592. Хейз позвонил в участок, чтобы Карелла знал, куда он поехал, и отправился к Баннистеру.

Десятая Южная была типичной для этой части города улицей, где толпятся в тесноте многоквартирные дома без балконов. Поэтому в тот день площадки пожарных лестниц несли двойную нагрузку: здешние женщины забросили домашние дела, надели самое невесомое и расселись на площадках в надежде, что хоть слабенький ветерок проберется в это бетонное ущелье. Рядом с ними стояли приемники, в глубь квартир тянулись провода, и по улице лилась музыка. Женщины, кто подобрав платье выше колен, кто в купальнике, а кто и просто в комбинации, сидели, пили и обмахивались, пытаясь хоть как-то спастись от жары. Тут же стояли запотевшие кувшины с лимонадом, пивные банки, молочные бутылки с ледяной водой.

Хейз остановил машину у тротуара, выключил двигатель, отер лоб, вылез из своей маленькой духовки на колесах и попал в большую печь улицы. На нем были легкие брюки и открытая спортивная рубашка, тем не менее, он весь взмок. Он вдруг вспомнил Толстяка Доннера в турецких банях, и ему сразу стало прохладней.

Дом 1592 оказался уродливым серым зданием – между двумя такими же уродливыми и серыми собратьями. Поднимаясь по ступенькам к подъезду, Хейз прошел мимо двух молоденьких девушек, болтавших об Эдди Фишере. Одна из них не понимала, что он нашел в Дебби Рейнольдс; у нее-то фигура получше, чем у Дебби Рейнольдс, и в тот раз, когда она подкараулила Эдди у служебного входа, чтобы заполучить его автограф, он наверняка обратил на нее внимание. Хейз вошел в подъезд, искренне сожалея, что не стал певцом.

На маленькой белой табличке было аккуратно написано, что Филип Баннистер живет в квартире 21. Хейз смахнул пот с верхней губы и поднялся на второй этаж. Все двери на этаже были открыты в жалкой попытке вызвать сквозняк. Увы, на площадке стоял полный штиль. Дверь квартиры двадцать первой тоже была открыта. Откуда-то из глубины до Хейза донеслась трескотня машинки. Он постучал по дверному косяку.

– Есть кто-нибудь?

Машинка продолжала тарахтеть без умолку.

– Эй! Есть кто-нибудь?

Перестук клавишей резко оборвался.

– Кто там? – крикнул голос.

– Полиция, – сказал Хейз.

– Кто? – удивился голос.

– Полиция.

– Одну минуту.

Снова заработала машинка и, простучав в бешеном темпе еще минуты три, замолкла. Отодвинули стул, едва слышно прошлепали по полу босые ноги. Через кухню к входной двери вышел худощавый мужчина в майке и полосатых трусах. Он склонил голову набок, в его карих глазах плясали огоньки.

– Вы сказали – полиция? – спросил он.

– Да.

– Вряд ли вы по поводу деда – ведь он уже умер. Я знаю, что папаша прикладывался к спиртному, но неужто из-за этого у него были неприятности с полицией?

Хейз улыбнулся.

– Я хотел бы задать вам несколько вопросов. Если, конечно, вы и есть Филип Баннистер.

– Он самый. А вы?

– Детектив Хейз из восемьдесят седьмого участка.

– Коп собственной персоной, – восхитился Баннистер. – Настоящий живой детектив. Так-так. Входите. В чем дело? Я слишком громко печатаю? Вам пожаловалась эта стерва?

– Какая стерва?

– Домовладелица. Проходите сюда. Она пригрозила позвать полицию, если я еще буду печатать по ночам. Вы по этому поводу?

– Нет, – ответил Хейз.

– Садитесь, – пригласил Баннистер, указывая на стул у кухонного стола. – Хотите холодного пива?

– Не откажусь.

– Я тоже. Как вы думаете, дождь когда-нибудь будет?

– Затрудняюсь сказать.

– И я тоже. И метеослужба тоже. Мне кажется, они берут свои прогнозы из вчерашних газет. – Баннистер открыл холодильник и вынул две банки пива. – В этой жаре лед тает на глазах. Вы не против – прямо из банки?

– Отнюдь.

Он открыл обе банки и протянул одну Хейзу.

– За благородных и непорочных, – провозгласил он и сделал глоток. Хейз последовал его примеру.

– Эх, хорошо, – крякнул Баннистер. – Наши маленькие радости. Что может быть лучше? Совершенно незачем гоняться за деньгами.

– Вы здесь один живете, Баннистер?

– Совершенно один. За исключением тех случаев, когда у меня гости, что бывает редко. Я люблю женщин, но не располагаю достаточными средствами.

– Вы где-нибудь работаете?

– Везде и нигде. Я писатель.

– Журналы?

– В данный момент я работаю над книгой.

– Кто ваш издатель?

– У меня нет издателя. Будь у меня издатель, я не жил бы в этой крысиной норе. Я бы прикуривал сигареты от двадцатидолларовых бумажек и крутил романы с лучшими манекенщицами в городе.

– Так поступают все преуспевающие писатели?

– Так будет поступать данный писатель, когда преуспеет.

– Вы купили недавно стопу бумаги Картрайт 142-Y? – спросил Хейз.

– А-а?

– Картрайт...

– Да-а, – удивился Баннистер. – Откуда вы знаете?

– Вы знакомы с проституткой по кличке Леди?

– А?

– Вы знакомы с проституткой по кличке Леди? – повторил Хейз.

– Нет. Что? Как вы сказали?

– Я сказал...

– Вы что, шутите?

– Я говорю серьезно.

– Проститут... Черт, нет! – Баннистер вдруг возмутился. – Откуда мне знать прости?.. Вы шутите?

– Знаете вы какую-нибудь женщину, которую зовут Леди?

– Леди? Что это значит?

– Леди. Подумайте.

– Нечего мне думать. Не знаю я никаких Леди. Что это значит?

– Можно взглянуть на ваш письменный стол?

– У меня нет письменного стола. Послушайте, шутка зашла слишком далеко. Не знаю, откуда вам известно, какой бумагой я пользуюсь, мне это безразлично. Но вы сидите здесь, пьете пиво, купленное на деньги, которые не так-то легко достаются моему отцу, и задаете глупые вопросы о какой-то проститутке... В чем дело, наконец? Что это значит?

– Разрешите, пожалуйста, взглянуть на ваш письменный стол.

– Нет у меня никакого дурацкого письменного стола! Я работаю за обыкновенным столом!

– Можно его посмотреть?

– Ну ладно, валяйте! – заорал Баннистер. – Поиграем в загадочность! Тоже мне, таинственный король детективов. Валяйте. Будьте как дома. Стол в другой комнате. Но если вы, черт побери, что-нибудь там перепутаете, я пожалуюсь комиссару.

Хейз прошел в другую комнату. На столе стояла машинка, рядом лежала стопка отпечатанных листов, пачка копирки и начатая пачка бумаги.

– У вас есть клей? – спросил Хейз.

– Конечно, нет. Зачем мне клей?

– Какие у вас планы на вечер, Баннистер?

– А вам зачем знать? – спросил Баннистер, расправив плечи и приняв высокомерную позу, – вылитый Наполеон в исподнем.

– Надо.

– А если я не скажу?