Фридрих Незнанский - Кровавый песок Страница 10

— Юрка, заткнись и продолжай, — зашипел Денис.

— Да ладно, успокойся ты! Сядь, перестань бегать, кофе вон выпей. Значит, Тамара сказал, что нее есть любовник, в плане чего она хочет развестись с законным мужем. Поскольку и так последние несколько лет они реально вместе не живут. Она все время в Москве, у нее тут актерское агентство, а муж — бизнесмен, гоняет по всему шарику как заведенный. Она мне даже предъявила график, сколько дней прошлом году его видела, не то двадцать, не то двадцать пять, сейчас найду блокнот…

— Да ладно, продолжай!

— Перестань меня понукать, наконец! В общем я все взвесил и сказал ей, что судиться с таким могущественным человеком как Седой в надежде при разводе оттяпать приличный кусок состояния — довольно рискованно и нужно хотя бы найти на него какой-то компромат. Она подумала и говорит: нет компромата. В смысле любовницы. Очень человек занят, деньги делает. Ну я говорю: так не бывает. А если нет женщины, то можно поискать что-то иное.

— Поискали?

— Поискали.

— Нашли?

— Нет.

— Понятно, — тяжело вздохнул Денис.

— Да ни черта тебе не понятно. Составил я кое-какое исковое заявление, показал ей, она вроде довольна, решили попробовать сперва договориться с Седым мирно, слегка его припугивая скандалом в прессе: он страсть как шумихи не любит, да и вообще светских сплетен на дух не переносит. Стала она ему звонить на спутниковый телефон — ответа нет. Может он себя в московском офисе? Тоже нет. Отвечают: сами не знаем, где Георгий Викентьевич, ему тут каждый день звонят, то из Минтопэнерго, то из американского посольства, то из аппарата вице-премьера. Нет, короче, Седого. Сел я на телефон конкретно и стал искать просто везде, где он мог оказаться по своему бизнесу. В Самаре? Нет. В Томске? Нет. В Юганске? Шиш с маслом. Короче, проверили мы с Тамарой все филиалы, все дочерние фирмы, по всему свету! Знаешь, сколько их оказалось? Шестьдесят четыре! Как шахматных клеток. Шаг за шагом все отзвонили, всюду факсы отбомбили, электронную почту отправили и сели ждать. Сутки, двое, неделю, десять дней. Пусто. Ничего. Сгинул мужик. А найти надо. Мне знаешь, тоже гонорар терять не хочется. А для истца, то есть для Тамары, важно узнать, жив или мертв ответчик по гражданскому делу. То есть как теперь ставить вопрос: о наследстве или о разделе имущества в результате гипотетического развода? А теперь скажи, что это значит, по-твоему, когда мультимиллионеры как одуванчики улетучиваются?

Через час он был в Глаголево, где в двухэтажном особняке на участке в хороший гектар заросшем сухим ельником, жила Тамара Федоровна Меньшова. Предупрежденная о приезде Дениса, она без промедления пригласила его к себе в кабинет.

Кабинет кабинетом можно было назвать с большой натяжкой. Первое, что бросалась в глаза — большая двуспальная кровать, покрытая свисающим на сверкающий паркет зеленым пледом с желтыми верблюдами.

Был тут, впрочем, и письменный стол. Он представлял собой… представлял собой… нет, Денис не мог до конца оформить свою мысль. Теннисный стол представлял собой письменный стол, вот так вернее. Добрую половину стола занимал компьютер с огромным жидкристалическим монитором, диагональю сантиметров в семьдесят никак не меньше. На другой половине стола размещался экран поменьше и позаурядней. А также принтер, сканнер, факс, из которого свешивалась на пол немаленькая «простыня» бумаги.

Заметив слегка ошарашенный вид Дениса, Тамара Меньшова довольно усмехнулась:

— У кабинета бизнес-леди или представительницы творческой профессии должен быть самый смелый и неожиданный вид.

— А вы кто, бизнес-леди или представительница? — Он вспомнил: Гордеев сказал, что Тамара владеет актерским агентством.

— Нечто среднее, я полагаю. — И она продолжила тоном экскурсовода: — Непредсказуемое сочетание коммерческих задач и иррациональных мотивов, то что еще называют «творческим беспорядком», придает рабочим пространствам яркую индивидуальность и шарм. Это уже не кабинет, тем более, не контора, не офис в домашнем помещении, а студия, салон…

— Будуар, — подсказал Денис.

— Удобство, плюс практичность, плюс изящество — вот формула современного кабинета для деловой женщины. Людям, живущим по принципу «время — деньги», в домашнем кабинете целесообразно повторить элементы офиса и…

— Спортзала, — подсказал Денис.

— Вот именно.

Эта черноволосая женщина, лет тридцати с хвостиком (значит, на самом деле, под сорок, сообразил опытный Денис) и с немного хищным, но необыкновенно привлекательным и почему-то знакомым лицом внимательно разглядывала Дениса. Он в ответ занялся тем же. Эта дама была явно экстравагантна и внутри, и снаружи, впрочем возможно, она просто играла, кто знает, — позднее Денис убедился в том, что она приличная актриса. Сильно декольтированное черное платье без рукавов. Руки тонкие, без капли жира, но цепкие и явно привычные к тренажерам. В ушах бриллианты, нефальшивые, надо полагать. Руки — в сверкающих кольцах и браслетах. И при всем этом — никакого дурного вкуса — это была довольно изящная демонстрация роскоши.

Наконец, она сказала:

— И это лучший сыщик всех времен и народов? — Фраза прозвучала без малейшей интонации.

— Кто вам такое сказал? — удивился Денис.

— Ваш приятель и мой адвокат. Гордеев.

— Полагаю, это была шутка.

— Да? А жаль. — И снова ни малейшей эмоции в голосе. — Еще мне жаль, что так случилось с вашим другом. Агеевым, кажется? Кстати, вы знаете, что ваши сотрудники успели взять у меня аванс?

Денис мрачно кивнул.

— Но не в этом дело. Не думайте, что вы, таким образом, повязаны, или как это будет на жаргоне. Я хотела сказать, что если бы знала, что так получится, то обратилась бы в органы… Ах нет, — с досадой она оборвала сама себя и стукнула изящным кулачком по столу. — Никуда бы я не обратилась, огласка в этом деле ни к чему. Вы же в курсе обстоятельств, Гордеев рассказал? И вы вольны, разумеется, поступить по своему усмотрению — продолжать расследование или нет. Я не собираюсь требовать деньги назад. Я могу себе это позволить.

И Денис согласился. Она ему определенно нравилась. И еще казалось, что он как будто уже где-то видел ее прежде. Это не могло быть изображение в газете или на телеэкране (Денис понимал, что, будучи супругой могущественнейшего человека, она, вероятно, имела отношение к светским тусовкам), нет, это была встреча иного рода, у него хорошая зрительная память, но теперь она отчего-то подводила.

Часа за три Денис успел домчаться до Калуги. На улице Фабричной он долго и упорно звонил в квартиру 15, но никто дверь так и не открыл. Было три часа дня. И тут на лестничной площадке появился мужчина средних лет. С мусорным ведром, в советских «трениках», с оттопыренными коленями. Денис дипломатично поздоровался, спросил о Щербаке. Щербак снимал здесь квартиру.

— Колькой интересуетесь? Он теперь самого Бочарова охраняет.

— И кто такой Бочаров?

— Большой человек. «Инвестсвязьбанк» возглавляет.

— Где банк находится?

— В центре. Напротив ЦУМа. У Бочарова машина приметная — шестисотый «Мерс», и номер легко запомнить: одна семерка, остальные нули. Колька, как привязанный, везде за этим Бочаровым ходит, даже в сортир его провожает. — Мужчина засмеялся. Смех его больше был похож на хрюканье.

— Спасибо за информацию, — бросил ему в спину Денис.

— Спасибо в стакан не нальешь, — ответил тот, не оборачиваясь, впрочем, без особой надежды.

Пришлось возвращаться в центр города, через который недавно уже проезжал. Картина была до смешного однообразной, повторяющейся во всех более-менее крупных городах новой России: размалеванные рекламой «ротмансов» и «кока-кол» пестрые коммерческие ларьки сменялись передвижными тележками с мороженым и горячими хот-догами. Затем тянулись огромные прозрачные витрины местных магазинов, выставлявших напоказ свои наинеобходимейшие населению товары, от аппетитных увесистых окороков до нижнего женского белья. И опять ларьки, а за ними хот-доги. И так без конца.

ЦУМ Калуги выпадал из общей панорамы новоиспеченного города. Мрачно нависал над площадью незыблемой памятью о временах энергичного строительства развитого социализма. Тогда могли возводить отдельные дома прочно, на века. Если прикажет партия. Но видно, и старикан-ЦУМ уже постепенно сдавал позиции, уподобляясь большинству своих собратьев. Кое-где выступали рекламные щиты, стекла витрин вместо привычных: парфюмерия, обувь, детская одежда — расписаны заморскими «орифлеймами», «лемонти», «найками». Ничего удивительного. Как везде. А взметнувшееся в небо новенькое здание напротив только лишний раз подчеркивало точность подобных выводов. На нем вскоре Денис увидел вывеску «Инвестсвязьбанк», успел даже притормозить и только тогда заметил выехавший из двора черный «Мерседес». Окна машины были затонированы.