Андрей Кивинов - Тревожная кнопка Страница 10

Сама Марина, так звали жену Михалева, находилась в состоянии, которое можно охарактеризовать одним словом — автопилот. Пока сознание не перешло в неуправляемый штопор, надо постараться выудить хоть какую-нибудь информацию. Времени на это не так много.

— Это ошибка какая-то… Да, у него есть сестра в Зареченске. Маша. Но он ездил не к ней!

— А к кому? — без нажима спросил Бойков.

— По работе… Бумаги какие-то отвозил.

— Видимо, он немного лукавил. Есть рапорта на отгулы. По семейным обстоятельствам. Вы не знаете, что это за обстоятельства?

— Ну что вы говорите ерунду? Не было никаких обстоятельств! Какой смысл мне врать?

— Пока не знаю. Я вижу вас в первый раз, — Коля вместо успокоительного тона намеренно шел на конфликт, который отвлек бы собеседницу от тяжких дум и оттянул миг истерики, — но знаю другое. Все большие беды начинаются с маленького лукавства. Так к кому он ездил?

Марина конфликт поддержала. Даже слишком активно. Опрокинула стакан, поднялась со стула:

— По работе!!! Что вам от меня надо?! Скажите, где Сережа, я хочу поехать к нему! Кто вы вообще такой?!

Бойков тоже поднялся, встал между ней и дверью.

— Тихо-тихо… Извините…

Потом схватил ее за плечи и с силой усадил на место. Его расчет не оправдался. Истерика началась. Как он называл — тихая истерика. Марина не кричала, не вырывалась, просто смотрела в одну точку и беззвучно плакала. Но в любую секунду могло прорвать, поэтому Коля убрал от нее все колюще-режущие предметы и раритетный чугунный бюстик Дзержинского. При этом, словно психотерапевт, успокаивал ее, не забывая о главном. «А девчонка-то симпатичная».

— Я пока вас ни в чем не обвиняю… Просто хочу понять, что же такое происходит в вашей семье. Почему верный муж, у которого от жены нет никаких секретов, вдруг начинает врать?

Марина перестала плакать, но в точку смотреть продолжала. Негромко ответила:

— У нас все было нормально. Мы ребенка хотим завести. — Она говорила о Сергее в настоящем времени. — Вы дарите своей жене цветы?

— Я не женат, — как-бы с легким сожалением ухмыльнулся Коля.

— А он дарит. С каждой получки… И когда из Зареченска приезжал… Он добрый.

— Да, я в курсе, — поддержал Бойков, никогда не встречавшийся с Михалевым, — с Сергеем был второй потерпевший. Игорь Темнов. Вы знаете его?

— Нет, никогда не слышала, — чуть оживилась Марина, — он из полиции?

— А говорите, нормально… Марин, я все понимаю, вам сейчас не до моих вопросов, но…

Девушка не дала закончить мысль:

— А Витька Ежов с ними не ездил?

— Нашли только двоих… Возможно, убежал. А кто это?

Она, наконец, оторвала взгляд от точки. И еще больше помрачнела:

— Одноклассник его. Тоже из Зареченска. Но работает здесь. Водителем в Южном районе. На свадьбе у нас свидетелем был, потом Сергея в полицию сагитировал… Скользкий весь, как уж, — судя по интонации, Марина не протянула бы Ежову руку, если б тот, к примеру, тонул в поганом болоте.

— А почему он мог быть с ними?

— Они накануне с Сережей по телефону болтали. Что-то про поездку. Я весь разговор не слышала, на кухне готовила. Я ему, пока вас ждала, позвонила.

— Зачем?

— Ну мало ли знает что… А он отказывается ото всего. Ничего, мол, не ведаю, сам в шоке. Только врет, сволочь, я по голосу поняла… Он вечно Сергею всякие авантюры предлагает.

— Например?

— Недавно уговаривал с ним лохов опускать. Где-то на Кировской, это в его районе. Он там с девкой какой-то бомбит. Сережа отказался. Он честный…

Она опять заплакала.

— Марина, погодите-погодите… Что значит «бомбит»?

— Подставы делает, но подробностей не знаю.

— Марин, дайте мне ежовский телефон. И еще просьба. Пока никому про него не говорите. Ни следователю, никому. Просто поверьте, что так лучше.

Жена Михалева протянула мобильник:

— Последний вызов.

В открытое окно «демократического уголка» ворвался чей-то задорный смех, точнее ржач. Марина вздрогнула, посмотрела на окно, после на Колю и заорала, словно впередсмотрящий, увидевший в десяти метрах от носа судна айсберг.

— Не-е-е-е-т!!!

Самолет сорвался в штопор. Коля понял, что на сегодня разговор окончен.

Давным-давно, во второй половине двадцатого века, жил в здешних краях простой рабочий паренек по имени Иван. Или Ванька. Фамилия его, как и у его тезки Урганта, была не русской, ибо предки Вани когда-то, еще до восстания декабристов, тусовались в Европе. Потом, перебравшись в Россию, они добавили к окончанию местное «ов», превратившись из Хельсинг в Хельсинговых. Здесь, в России, они занимались исследованием аномальных явлений, как то: полтергейст, вампиризм, привидения, вселение в человека дьявола и тому подобных. И преуспели в данной области замечательно, передавая свои наработки из поколения в поколение. Одних только оборотней выловили не меньше дюжины, вернув обществу полноценных членов. Но Октябрьская революция, не признававшая бесовщины, поставила крест на промысле Хельсинговых. Поэтому Ванька окончил обычную советскую школу, затем профессионально-техническое училище, отслужил срочную и устроился на аккумуляторный завод токарем-карусельщиком. Познакомился в Доме культуры с хорошей девчонкой, работавшей воспитателем в детском саду, копил денежки на свадебку, стоял в очереди на «жигули» первой модели, читал книжки Дюма-отца. То есть был гармонично развитым строителем светлого будущего.

И жил бы себе Ваня спокойно и счастливо, но однажды вечером, возвращаясь с завода в отчий дом, нарвался он на милицейский патруль. Трех сержантов и водителя «козлика». И ничего вроде незаконного не совершал, просто весело шагал по улице, неся в кармане свежеполученную заработную плату и прогрессивку. И веселье не было связано с употреблением портвейна «Розовый», потому что выпил он всего граммов пятьдесят. Вместе с коллективом. Чтобы не отбиваться.

Но патрульные милиционеры все же остановили его, проверили документы, обыскали, а потом затолкали в «козлик». Ваня умолял выпустить его, ведь, если на предприятие придет бумага из ментовки, его снимут с очереди на комнату в общежитии. Но не слушали его криков патрульные, ибо оказались они натуральными оборотнями, а не честными легавыми. Отвезли Ваню не в отделение, а на заброшенную стройку. Отобрали зарплату и прогрессивку, а когда несчастный заявил протест и пообещал жаловаться, жестоко избили его дубинками и бросили умирать на куче щебня.

Утром же решили проверить, не оставили ли каких следов. Вернулись на стройку. Но Вани уже не было. Лишь маленький осиновый колышек торчал из щебенки аккурат в том самом месте, где бросили упыри токаря-карусельщика на произвол.

Тем же вечером примчались в милицию родители и девушка Ивана Хельсингова с заявлением о пропавшем сыне и женихе. Приняли органы заявление, завели розыскное дело, проверили морги и больницы. Но, увы — никаких следов. Канул Ваня, словно и не жил. Девушка погоревала, а через месяц вышла замуж за оперуполномоченного, искавшего ее любимого. А спустя год суд и вовсе признал его умершим.

И забыли бы все про Ваню, не случись ровно через два года, день в день, странное происшествие. Тех самых патрульных милиционеров нашли мертвыми в городском парке, где любила гулять молодежь. Причину смерти установить не удалось. Никаких внешних и внутренних повреждений. Просто взяли и умерли. Но рядом с телами эксперт-криминалист обнаружил небольшой осиновый колышек, воткнутый в землю. А в карманах покойных, помимо документов, ювелирные украшения, денежные знаки и валюту иностранных государств. Обирали, как оказалось, патрульные гулявшую в парке публику, прикрываясь милицейской формой.

Ничего не выявило следствие. Ни свидетелей, ни следов. Правда, и дела уголовного не возбуждали, потому что причина смерти неясна. Хотя сомнения, конечно, закрадывались. Ладно бы один преставился, а то сразу трое. Но статистику портить нельзя. А значит, нет ни состава, ни события. Наградили милиционеров посмертно на всякий случай и проводили в последний путь автоматным салютом.

Однако вскоре в районе при таких же странных обстоятельствах ушел в мир иной тот самый оперуполномоченный, женившийся на Ваниной невесте. Такой же колышек и аналогичное отсутствие телесных повреждений. Но самое любопытное, что буквально за неделю до этого приобрел опер новую «Волгу» — машину по тем временам крайне престижную, накопить на которую честным образом не мог и академик. Что уж об обычном менте говорить. Жена, как девушка порядочная, призналась, что выпустил ее муж на свободу какого-то пойманного «цеховика», объявленного во всесоюзный розыск. На это и прикупил авто. И не только авто. А еще успел ей сказать муж перед смертью, что Ваню могли погубить те самые патрульные. Мол, признался ему водитель «козлика». Сам водила Ваню не грабил, за рулем сидел, поэтому и выжил.