Алексей Пронин - Время жестких мер Страница 10

Голова лихорадочно работала. Из машины могли заметить выходящего из подъезда человека. Ну и что? Восемнадцать квартир. Интуиция подсказывала, что Кира пока не в опасности. Он решил зайти с тыла, зафиксировать номер. Утром можно потрясти Генку Миллера из Центрального РОВД (проспорил коньяк в прошлом году и принципиально не отдает), пусть пробьет в смежном ведомстве. Он попятился, чтобы сделать обходной маневр, но как назло завелся мотор. Черный «бумер» медленно тронулся. Вспыхнули фары вместе с задними огнями. В желтом свете осветились островки чертополоха, вспаханный грунт. «Номер срисовать!» – спохватился Смолин, вывалился из кустов и побежал на дорогу. Он забыл, что каждый метр этого района тщательно «заминирован». Споткнулся о пустую бутылку, затем о другую «естественную» преграду – массивную, стальную, прочно вросшую в землю. Упал, не успев сгруппироваться. Обожгло плечо. Поднимаясь, он снова споткнулся (ну, чистый Рэмбо), колено провалилось в грязь, рука потеряла опору, он рухнул носом – этот салат вам так к лицу, сэр… – в насыщенную ароматами траву, а, выбираясь на «сушу», усугубил свое положение, собрав все нечистоты в округе…

Когда он, чертыхаясь, размазывая грязь по лицу и одежде, выбрался на дорогу, габаритные огни превратились в волчьи глазки. Отлично закончился день. Размышляя о крутых поворотах на жизненном пути, он побрел искать свою машину.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ее память представляла грандиозную свалку. Голова разрывалась от воспоминаний. Одни противоречили другим, другие – третьим. Сны – отдельная грустная тема. Если бы она точно не знала, кто она такая, наверняка бы сошла с ума. Она лежала в кровати, ворочая неповоротливым механизмом – памятью. Вот до чего доводит праздный образ жизни и сидение дома. Впрочем, нет, на днях она куда-то выходила. Вот только куда…

Великое открытие прошло стороной, но видимость порядка в голове установилась. В постели лежала Кира Ильинична Князева, муж убрался на работу, ребенок хулиганит в Тасино, вчера приходил Павел… и неделю назад приходил Павел.

Она запахнула халат, доковыляла до порога, удивляясь, почему у нее две левые ноги. Встала в раздумьях. Куда идти, когда некуда? Побрела к телевизору. Он включился – ну конечно, Максим орал, каким это образом она умудряется смотреть телевизор, выключенный из розетки и из антенного гнезда? Самой было странно. Общение с четвероногим другом не затянулось. Пульт ДУ куда-то пропал. Она ткнула наугад несколько кнопок на панели. Слащавые новости, царедворцы, спасибо чиновникам за наше стабильное будущее, выбранный президент обмену и возврату не подлежит… На канале про огородников пенсионерка жаловалась, что в этом сезоне у нее не выросли огурцы. Посадить забыла? Бесилось неопрятное чудовище, издавая жуткие звуки и круша вооруженный до зубов спецназ…

Кучка букв и цифр в правом углу экрана извещала, что сегодня среда, 18 сентября, утро, температура плюс двенадцать. Она подошла поближе, убедилась – среда, 18 сентября. Кто-то ошибался – либо она, либо телевизор. В понедельник шестнадцатого, пришел Павел – нелепый, не разбуженный. Потом опять пришел. Потом его неделю не было, потом явился, разбудив в ней любящую женщину, и выходит, что сегодня только среда?

Она переспала. Отдельные части туловища не желали слушаться. Она доковыляла до зеркала, уставилась на исхудавшую особу. Халат был ничего, но вот содержимое… Может, забеременеть от нечего делать?

– Но-но, – погрозила она пальцем своему ухмыльнувшемуся отражению. – Если ты думаешь о том же, о чем думаю я, то даже не думай.

Странно, ее лицо оставалось неподвижным, а отражение продолжало ухмыляться. Она потрясла головой. Но стало только хуже. Голова заныла. Изображение расплывалось – по всем измерениям. Предметы покрывались трещинами, меняли цвет, очертания. Поблек, растеряв цветочки, ее любимый халат, провисли карманы, из них посыпались какие-то карманные монстры. Шикарный кожаный диван начал усыхать, сжиматься, сделался неказистым, чужим, в отдельных местах облезла кожа, обнажилось рваное нутро…

Цепляясь за стены, она побрела на кухню – пить активные добавки. После их приема разум прояснится, тело оживет, и мир обретет привычные очертания.

Она проглотила две таблетки, запила молоком из пакета, стала ждать, пока придут весточки от разума. Открыла глаза. Все в порядке. Искривление пространства не состоялось. Мир вернулся в прежние координаты. Кухня сделалась просторнее, на месте швейцарский гарнитур из натурального дуба, стойка, увитая вьюном и уставленная вазами с фруктовыми изделиями из папье-маше. Банковская карточка рядом с мусорным ведром – видно, Максим выбросил за ненадобностью (и промахнулся). Она машинально подняла ее, повертела, глянула на свет. Денег там точно не было, не выбросит этот жадина карту с деньгами. Она невольно задумалась – что можно сделать с банковской карточкой? Порезаться можно. Причесаться, если больше нечем. Можно стреляться из нее хлебными мякишами. Можно под стол подложить, чтобы не шатался. Так она и сделала – стол действительно шатался.

Она просто обязана была покинуть эти стены и совершить прогулку. «Как у нас с деньгами?» – спросила она вчера у Максима. «Да ничего», – буркнул муж, копаясь в розетке, связующей телевизор с миром электричества. «А это сколько?» – уточнила она. «Совсем ничего, – буркнул он и засмеялся, довольный своей шуткой. – Прости, дорогая, но с деньгами временные трудности. Вся наличка в бизнесе. Потерпи пару дней». – «А на бензин?» – возмутилась она. «А зачем тебе бензин? – нахмурился муж. – Посмотри, какая грязь на улице, мы же не можем всеми днями торчать на мойке?»

Она подошла к окну, посмотрела на мир, и желание выходить на улицу пропало. Разверзлись небеса, вселенский потоп сошел на землю. Дождь хлестал вертикально, почти бесшумно, и, видимо, уже давно. Очертания «элитки» с банком терялись за густой пеленой. Потоки воды неслись по проезжей части, игнорируя водоотводные решетки. За стеной ливня остались мусорные баки, парковка, где должна стоять ее машина…

Дождь действовал угнетающе. Возвращались мрачные мысли. Она вспомнила, как вчера в подавленном состоянии вернулся с работы Максим, мрачно что-то сжевал, сгрузил грязную посуду в раковину, поволок ее в постель. Она терпела, сжав зубами подушку – все-таки муж. Представляла, что это Павел, и с достоинством выпуталась из ситуации, даже что-то простонала. А потом пошутила, что в следующий раз можно и понежнее, поскольку такое обращение с женщиной несколько противоречит Женевской конвенции о запрете пыток. Он уснул, а утром она опять его не видела, да и слава богу…

Дождь не унимался. Ладно, решила она, вопрос с прогулкой разрешился. Можно заниматься домашними делами. Она выполнила водные процедуры, пытливо уставилась на свой лик в ванном зазеркалье. Что-то не устраивало ее в этой женщине. И ту, из зазеркалья, в оригинале что-то не устраивало. Такое ощущение, словно она порывалась сообщить ей важное известие. Почему Павел задавал глупые вопросы? Кто такая, где родилась, с кем спала. Где встречались, где познакомились…

В ее шикарной автобиографической памяти выросла бетонная стена. Где они познакомились с Павлом… Нужно начать еще раз: от последнего свидания к первому. Несколько минут она стояла перед зеркалом с закрытыми глазами, потом открыла. Тетка на той стороне бесцеремонно ее разглядывала. Интересно, она тоже закрывала глаза, или… нет?

Информации не было. Подумаешь, в другой раз вспомнит…

Может, у него спросить? Она села в кресло с пакетом недопитого молока, подтащила телефон, набрала Павла. Родной человек оказался недоступен. Может, эти семь цифр неверны изначально? Не существуют в природе или принадлежат человеку, которого недавно убили и закопали вместе с телефоном?

В припадке вялотекущего сомнамбулизма она позвонила свекрови в Тасино.

– Здравствуйте, любезная Катерина Матвеевна…

– Ты хочешь спросить, не одичал ли еще твой сын? – прохладно осведомилась свекровь.

– Не имею права?

– Твой сын в лесу, с ним все в порядке…

– Господи, что он делает в лесу? – ужаснулась она.

– Зацарапки на деревьях, – невозмутимо ответствовала свекровь, – чтобы не заблудиться. В этом году в наших лесах случился небывалый урожай опят, и твой сын отныне ездит в лес с дядей Сережей. Это, если ты не в курсе, мой последний муж. Он любит детей и прекрасно знает, как их воспитывать. В отличие от некоторых мам.

– Какие ваши доказательства? – обиженно пробормотала она.

– Нормальным людям не нужны доказательства, – отрезала свекровь. – Достаточно посмотреть на твоего запущенного ребенка. Мой сын не имеет времени заниматься его воспитанием, он постоянно занят на работе, а вот его жена, которая уже несколько лет нигде не работает…

Она с треском швырнула трубку, а затем сидела, размышляя, звонила ли кому-то, или этот глупый разговор родился в воспаленном воображении.