Луиза Пенни - Смертельный холод Страница 11

Люди прибывали, еду заносили в знакомую кухню, и в духовке скопилось слишком много горшочков и пирогов. Блюда, наполненные засахаренным имбирем, вишней в шоколаде, фруктами в сахаре, стояли на столе рядом с пудингами, тортами, печеньем. Маленькая Роза Левек смотрела на bûche de Noёl[29], традиционное рождественское лакомство из фруктовой коврижки, покрытой тончайшим слоем глазури. Маленькие пухлые пальцы Розы лежали на скатерти, украшенной изображением Санта-Клауса, оленя и рождественской елки. В гостиной Рут и Питер готовили выпивку, Рут выливала свой виски в сосуд, который, как полагал Питер, называется вазой.

На елке горели гирлянды, а рядом сидели дети Вашон и читали надписи на подарках в яркой обертке – искали те, что предназначались им. Огонь в камине разгорался, да и некоторые из гостей понемногу раскочегаривались. В столовой раздвижной стол стонал под грузом горшочков и пирогов, печенных в патоке бобов и ветчины в кленовом соке. Во главе стола, словно викторианский джентльмен, расположилась индейка. Центр стола каждый год оставляли для замысловатых и ярких цветочных композиций Мирны. В этом году это были сосновые ветки с вплетением великолепного красного амариллиса. В центре этого соснового леска на подстилке из мандаринов, клюквы и шоколадок стояла музыкальная шкатулка, и из нее доносилась рождественская песенка.

Оливье донес вареную лососину до стола. Для детей, которые без присмотра набивали желудки конфетами, приготовили пунш.

Так по старой квебекской традиции отмечали у Эмили Лонгпре канун Рождества, так же отмечали этот праздник и ее мать, и ее бабушка в этом самом доме в эту же ночь. Клара увидела, что Эм ходит по кругу, и обняла ее за талию:

– Чем я могу помочь?

– Нет, дорогая. Я просто хочу, чтобы все были довольны.

– Мы в этом доме всегда довольны, – искренне сказала Клара.

Она поцеловала Эм в обе щеки и почувствовала соль на губах. Эм плакала этим вечером, и Клара знала почему. В Рождество дома были наполнены людьми, которые все еще здесь и которых здесь уже нет.

– Так когда ты собираешься снять свою бородку Санты? – спросил Габри, подсаживаясь к Рут на потертый диван у огня.

– Сука, – пробормотала Рут.

– Шлюха, – парировал Габри.

– Нет, вы только посмотрите.

Мирна села по другую сторону Рут, и от ее веса двое других чуть не катапультировались под потолок. Мирна указала тарелкой в сторону рождественской елки, где молодые женщины критиковали прически друг друга:

– Эти девицы говорят, что у них плохой день для волос. Только подумайте!

– Ну и ну, – заметила Клара, оглядываясь в поисках стула.

Комната была заполнена людьми, слышалась английская и французская речь. В конце концов Клара села на пол и поставила полную тарелку на кофейный столик. К ней подошел Питер:

– Вы о чем говорите?

– О волосах, – ответила Мирна.

– Спасайся, – сказал Оливье, обращаясь к Питеру. – Для нас уже поздно, но у тебя еще есть шанс уйти. Насколько я понимаю, на другом диване идет разговор о простате.

– Садись. – Клара потащила Питера вниз за пояс. – Те девицы думают, что у них проблемы с волосами.

– Но дождутся менопаузы, – подтвердила Мирна.

– О простате? – спросил Питер у Оливье.

– И о хоккее, – вздохнул тот.

– Эй, ребята, вы слушаете?

– Так тяжело быть женщиной, – пожаловался Габри. – То у нас начинаются менструации, потом вы, животные, лишаете нас невинности, потом разлетаются дети, и мы уже не знаем, кто мы…

– Отдаем лучшие годы жизни этим неблагодарным ублюдкам и эгоистичным детям, – кивнул Оливье.

– А потом, только мы запишемся на курсы гончарного искусства или тайской кухни, – трррах!

– Или нет, – сказал Питер, улыбаясь Кларе.

– Осторожнее, мальчик. – Она ткнула в его сторону вилкой.

– Менопауза, – проговорил Оливье певучим голосом диктора Си-би-си.

– Я никогда не просил у мужчины о паузе, – заметил Габри.

– Первый седой волос – вот что такое плохой день для волос, – сказала Мирна, не обращая внимания на мужчин.

– Как насчет того дня, когда ты впервые замечаешь, что у тебя на подбородке растут волосы? – спросила Рут. – Вот плохой день для волос.

– Боже, как это справедливо, – рассмеялась Матушка, присоединяясь к ним. – Такие длинные, жесткие, как проволока.

– Не забудь про усы, – подхватила Кей, опускаясь на место, предложенное ей Мирной, а Габри встал, уступая место Матушке. – Мы заключили торжественное соглашение. – Кей кивнула на Матушку и посмотрела на Эм, разговаривавшую с соседями. – Если кто-то из нас оказывается в больнице без сознания, остальные позаботятся, чтобы их вытащили.

– Затычки? – спросила Рут.

– Волосы из подбородка, – ответила Кей, с тревогой посмотрев на Рут. – Тебя в списке посетителей не будет. Матушка, возьми это на заметку.

– Я взяла это на заметку много лет назад.

Клара отнесла пустую тарелку к столу и вернулась через несколько минут с бисквитом, шоколадными пирожными и лакричным ассорти.

– Украла у детей, – сообщила она Мирне. – Лучше поторопись, пока еще что-то осталось. А то они такие умники.

– Я возьму у тебя. – Мирна и в самом деле протянула руку, но вынуждена была ее убрать, увидев угрожающе занесенную над ней вилку. – Наркоманы, вы смешны, – сказала Мирна, глядя на полупустую вазу с виски у Рут.

– Вот тут ты ошибаешься, – возразила Рут, проследив направление ее взгляда. – Прежде это был мой любимый наркотик. До двадцати моим наркотиком было желание быть принятой, после двадцати – желание получить одобрение, после тридцати – любовь, а после сорока – виски. Последнее немного затянулось, – признала она. – А теперь меня по-настоящему заботит одно – была бы хорошая перистальтика.

– А у меня наркотическая зависимость от медитации, – сказала Матушка, поглощая третью порцию бисквита.

– У меня идея, – обратилась Кей к Рут. – Ты могла бы посетить Матушку в ее центре. Она может вымедитировать любое дерьмо из кого угодно.

После этого сообщения наступило молчание. Клара искала хоть что-нибудь, чтобы прогнать этот навязчивый, отвратительный образ, и была благодарна Габри, когда он взял книгу из пачки под кофейным столиком и помахал ею.

– Кстати, если уж речь зашла о дерьме. Это книга Си-Си? Вероятно, Эм купила ее во время твоей презентации, Рут.

– Она, наверное, продала не меньше, чем я. Вы все предатели, – обвинила их Рут.

– Нет, вы послушайте.

Габри открыл «Клеймите беспокойство», и Клара заметила, что Матушка заерзала, словно собираясь подняться, но Кей вцепилась ей в руку и удержала на месте.

– «А потому, – начал читать Габри, – само собой разумеется, что цвета, как и эмоции, вредоносны. Тот факт, что негативные эмоции имеют свою окраску, не случаен: красный для гнева, зеленый для зависти, голубой для депрессии. Но если сложить все цвета, то что мы получим? Белый. Белый – это цвет божественности, уравновешенности. Цель состоит в достижении уравновешенности. А чтобы достигнуть ее, мы должны удерживать эмоции внутри, предпочтительно под белым слоем. Вот о чем говорит ли-бьен, это достойное древнее учение. Из этой книги вы узнаете, как скрывать свои истинные чувства, как сохранить их в безопасности в этом недобром и субъективном мире. Ли-бьен – это древнее китайское искусство рисования изнутри. Удержания в себе цветов и эмоций. Это единственный способ достижения мира, гармонии и спокойствия. Если мы все станем хранить наши эмоции в себе, не будет борьбы, вреда, насилия, войн. В этой книге я предлагаю мир вам и всей планете». – Габри захлопнул книгу. – Что-то я сегодня не заметил, чтобы ли-бьен в ней победил инь-ян.

Питер рассмеялся вместе с остальными, но при этом постарался ни с кем не встречаться взглядом. В глубине души, под собственным слоем белой кожи Питер был согласен с Си-Си. Эмоции опасны. Эмоции лучше прятать под спокойной и мирной маской.

– Бессмыслица какая-то, – сказала Клара, перелистав несколько страниц и застряв на одном из абзацев.

– А предыдущее не было бессмыслицей? – спросила Мирна.

– Там другое дело, но здесь она пишет, что восприняла эту жизненную философию в Индии. А разве перед этим она не говорила, что ли-бьен – китайская философия?

– Ты что, и в самом деле ищешь там какой-то смысл? – спросила Мирна.

Клара снова погрузилась в книгу. Через несколько секунд ее плечи начали подрагивать, потом к ним присоединилась и спина. Наконец она подняла лицо и посмотрела на озабоченных друзей.

– Что такое? – спросила Мирна у плачущей Клары.

– Имена ее гуру, – проговорила та между рыданиями.

Внезапно Мирна засомневалась, плачет ее подружка или смеется.

– Кришнамурти Дас, Рави Шанкар Дас, Ганди Дас. Рамен Дас. Калиль Дас. Джибран Дас. Они даже ее называют Си-Си Дас.