Фридрих Незнанский - Уйти от себя… Страница 11

Куренной не торопился бы так сойти с поезда, если бы не встретился взглядом с глазками-буравчиками какого-то хмыря, который сидел через столик. Вид у того был слегка потрепанный, пиджак явно с чужого плеча. Во рту в два ряда сверкали металлические зубы. На пальцах многочисленные наколки. Глубокие морщины на лице и особая бледность выдавали в нем человека, который несколько лет не видел солнца. Олег сразу смекнул, откуда явился этот кадр. Пора было сваливать. Куренной привольно развалился на стуле с рюмкой в руке и не спешил действовать, поезд стоял на станции двадцать минут. Наконец, дождался, когда объявили отправление, поезд дернулся, собираясь тронуться в путь, и быстро выскочил из вагона-ресторана в тамбур. Проводница собиралась уже закрывать дверь и отругала его за то, что выскакивает чуть ли не на ходу. Вот что алкоголь с людьми делает — последнюю память отшибает. Надо же так напиться, чтобы в последнюю секунду вспомнить, что нужно выходить. А ей потом отвечать, если он под колеса угодит. Все это она успела выкрикнуть ему в спину, пока он спрыгивал со ступенек. Но прыткий Куренной уже стоял на перроне и посылал проводнице воздушный поцелуй. К окну припал хмырь с алчным выражением на лице. Поезд медленно проплывал мимо Олега, и он усмехнулся и этому бывшему крепостному, но лишь уголками губ. Даже в случае полной безопасности лучше не играть с судьбой. Жизнь длинная, мир тесен, слой тонок — никогда не знаешь, где пересечешься с человеком.

А вот шашлыки Олег решил купить на деньги, которые держал в другом кармане, заботливо зашпиленном булавкой, как мать его учила, когда отправляла учиться в строительное училище лет десять назад. Он отстегнул булавку, вытащил пятисотрублевую купюру. Шашлыков хотелось съесть сразу три шампура. Хотя толстомордый золотоискатель щедро предлагал «откушать, что Бог послал», Куренному кусок в горло не лез, когда он чувствовал близкую добычу. Все-таки нервы у него стали ни к черту. А как иначе, если работа такая нервная? Все просчитать нужно, все учесть. И главное, действовать так, чтобы никто случайно не заметил его манипуляций над вусмерть пьяным «корешем», когда нужно было изобразить искреннее беспокойство и дружескую заботу. Да еще будить так, чтобы тот на самом деле не проснулся, а только мычал что-то в беспамятстве, позволяя вертеть собой как угодно, чтобы новому приятелю посподручнее было нащупать его бумажник. По большей части такие лохи особо не парились, держали бумажник во внутреннем кармане пиджака. Несколько раз Куренной нащупывал у своих «клиентов» тайник на груди, под рубашкой, в мешочке на веревочке. Как говориться — подальше положишь, поближе найдешь. На это и рассчитывали посетители вагона-ресторана, да только не приходило им в голову, что на их пути встретится такой веселый и обаятельный попутчик с искренней улыбкой на лице и ловкими руками. У них хватало ума только на то, чтобы не оставлять деньги в своем купе. Боялись. И правильно, мало ли кто попутчиком окажется… В этом деле Куренной был мастак, не вчера родился, но никогда не обольщался — проколы бывают у всех, даже у самых опытных.

У мангала выстроилась небольшая очередь. Куренной быстрым взглядом определил, что стоять осталось недолго. Шашлыки уже скворчали и манили своими золотистыми боками, источая восхитительный аромат. Перед ним стояла семья, и женщина лет сорока пяти уговаривала дочку поесть, а та с кислым выражением лица держалась за щеку. «Зуб болит», — подумал с сочувствием Куренной. Зато ее младший брат жадно смотрел на шашлыки и непроизвольно облизывался. Девочка все-таки с уговорами шашлык взяла. Семья отошла в сторону к освободившемуся столику. Куренной посмотрел им вслед, оценивающим взглядом окинув девочку. Ничего цыпочка, на вид лет четырнадцать, а грудь уже как у совсем взрослой девахи. И глаза красивые, большие, их даже не портит страдальческий вид слегка перекошенного от боли лица. Да, девчонка очень симпатичная.

Получив свои шашлыки, Олег пристроился за соседним столиком. Он жадно набросился на мясо, но своих соседей из вида не выпускал, бросая быстрые взгляды на девочку. Она держала в руках материну сумку и обиженно смотрела на родственников, которые с наслаждением впились в шашлыки. К своему девочка так и не прикоснулась. Видно, зуб ее совсем замучил. Мамаша увлеченно жевала, слизывая с губ жирный сок, и поглядывала по сторонам. Заметила, как на ее драгоценную дочечку глазеет подозрительный тип за соседним столиком. Чем-то он ей не понравился, и женщина оторвалась от шашлыка, тихо сказав что-то дочери. Девочка обеими руками покрепче обняла сумку, бросив неприязненный взгляд на Куренного. Тот обезоруживающе улыбнулся, и она удивленно вытаращилась на него. Мать тут же дернула ее за руку, строго нахмурив брови, и стала сердито выговаривать. До Олега донеслись ее слова: «Нечего глазами стрелять. Так и стреляешь, никакой скромности!» Девчонка насупилась, опустила глаза и стала оправдываться. Картинка из жизни станции Кавказская, которую мало кто из приезжих знает, как город Кропоткин.

Куренной доел свои шашлыки и, бросив прощальный взгляд на девочку, зашел в помещение вокзала. Шум, ор, толкотня и скандалы у билетных касс, цыгане вопят, их дети скачут по узлам и верещат, одним словом — светопреставление. Молодая парочка бомжей пристроилась на деревянной неудобной скамье, спят и в ус не дуют. Ничего не боятся, у них и красть нечего. Давно не мытая девка с пузом, уже совсем на сносях, бесстыдно раскинула ноги, пристроившись под боком у своего такого же омерзительно грязного спутника. Олега аж передернуло от отвращения. Была б его воля, он бы всех бомжей поселил в отдельную деревню за высокий забор, чтобы их духу не было в приличных местах. Никакой пользы от них, один только смрад… Народ, как ни странно, не бунтует и не скандалит. На всякий случай отодвинулись от спящих подальше. Бомж нежно обнимал свою подружку за плечи, берег ее сон и еще не родившегося маленького бомжонка. А вот и родная милиция пожаловала, да прямым ходом к бомжам. Растолкала их, те едва разлепили глаза и сонно слушали внушение, потом нехотя встали и поплелись на улицу. Рядом с вокзалом, за выходом в город, Куренной знал — симпатичный скверик, где можно было поспать на скамейках. Наверное, туда они и направились коротать ночь. Если еще найдут куда пристроиться.

Олег решил поболтаться по вокзалу, так как расписание поездов знал наизусть. Не раз уже бывал в Кропоткине, когда приходилось выпрыгивать из вагона, заметая следы. Скоро должен был подойти поезд и доставить его на Тихорецкую.

Куренной было направился к кассе, но тут его взгляд упал на очередную путешествующую семью — седовласого, но еще молодого отца и двоих детей — девчонке лет десять, парнишка года на два моложе. Дети светлокожие, блондины, оба похожи на отца. Сначала он решил, что друзья-прибалты пожаловали на станцию Кавказская, чтобы сделать пересадку. Подошел поближе, интересно было послушать их разговор и убедиться, что не ошибся. Любил он иногда ставить перед собой такие задачи, психологические, как он их гордо про себя называл, — определить по виду национальность или занятие человека. К своему удивлению, услышал украинскую речь. Да не такую, на какой изъясняются его земляки, а литературную, красивую. Киевляне, что ли? А почему светлые? Может, из Западной Украины? Польская кровь в них? Он стоял почти рядом, отвернувшись к табло с расписанием, и делал вид, что внимательно изучает его. Из разговора понял, что следующий поезд у них через четыре часа. Парнишка разнылся, что в таком шуме и гаме сидеть четыре часа и ждать поезд очень противно. Отец сразу же по-деловому предложил сходить в кино на последний сеанс. Надо же, в зале ожидания висели афиши кинотеатра, где указывались и сеансы. Все для людей. Куренной знал, что ближайший кинотеатр совсем рядом с вокзалом. Он уже собрался уходить, как услышал фразу, которая крайне его заинтересовала. Девочка спросила у отца, не опасно ли будет возвращаться ночью с такой суммой денег. По уважительному тону девочки Куренной понял, что сумма немалая. Отец согласился с ней, что незачем рисковать. Сейчас они отнесут вещи в автоматическую камеру хранения, там и деньги оставят, засунут их подальше в сумку с гостинцами.

Куренной понял, что сегодня его день. Он с независимым видом направился в камеру хранения и пошел параллельно седому мужику, а подсмотреть серию цифр, которые тот набирал на крутящемся диске, было делом техники. Небольшое зеркальце в руках и расческа уже в который раз сослужили службу ловкому вору и неплохому психологу Олегу Куренному.

Добычу за сегодняшний день он решился пересчитать уже только в вагоне, когда поезд тронулся и минут двадцать мчался, рассекая темную южную ночь. В туалете было еще чисто, в открытое окно врывался ветер, а Олег с улыбкой пересчитывал купюры. Как он и надеялся, старатель не зря кичился своими заработками. А вот пачка денег седого мужика была хоть и толстая, но вся состояла из сотенных купюр. Отпускные мужику в родной бухгалтерии выдали, будто на паперти их собирали. Хорошо хоть не червонцами.