Аркадий Адамов - Идет розыск (журнальный вариант) Страница 11

— Не пойму, чего я вам такого интересного сказала, — пробормотала она.

— Видите ли, просто так от знакомых не отказываются.

— Да что вам надо? — понизив голос, настойчиво спросила Нина. — Я вам и так, что могу, сделаю. Но Лена холодно покачала головой.

— Так не надо. С вами, кажется, дело иметь неудобно.

— Ну, как знаете, — неуверенно ответила Нина и отвернулась.

Лена с независимым видом вышла из магазина. За ней последовал Виталий.

Уже в машине Лена сказала:

— Она его знает. И имя, видимо, не вымышленное. Болтлив не в меру тот человек.

— Ты права, — кивнул Виталий. — Она его знает. Хотя имя может быть вымышленным.

— Но его напарник у бензоколонки…

— Имя вымышлено может быть для всех.

— Ты слишком усложняешь.

— Это ты упрощаешь. Не забывай, они придумали хитрейший механизм хищений.

— Ничего хитрого. Простой расчет на халатность.

— Расчет простой, но точный. Без отмычки, без выстрелов, на глазах у всех за час изымают ценнейший груз и исчезают в сиянии голубого дня, не оставляя следа. Ловко? Тут голова работает будь здоров какая.

— Однако Дима изрядно наследил.

— Это исполнитель. Если он к тому же Дима… Они подъехали к театру.

— Тут задача посложнее, — сказал Виталий. — Имени никакого нет.

— Но Диму он знает?

— Будем надеяться. И любит шмотки. Однако в театре нужного администратора обнаружить не удалось. Их всего-то оказалось трое, две женщины и один пожилой мужчина, ни по каким параметрам не сочетавшийся с жуликом Димой и, естественно, никакого Димы не знавший. Восхищенный внешностью Лены, он и в самом деле предложил им посмотреть сегодняшний спектакль, а когда они отказались, он еще раз с недоверием спросил Лену:

— Нет, вы в самом деле работаете в уголовном розыске?

— В самом деле, — подтвердила Лена.

— Невероятно! Переходите к нам.

— Ни за что.

— Лучше быть первой в деревне, чем второй в Риме? — засмеялся старый администратор, и его крупное, загорелое лицо с длинными седыми бакенбардами Приняло выражение какого-то хищного веселья.

— А я уже сейчас вторая в Риме, — поддержала его Лена.

— Но-но. Нас как-никак знает вся страна, И за рубежом тоже.

— Не вся страна, — поправила его Лена, — И там, где вас не знают, нас тоже знают.

— Боже мой! С вами невозможно спорить. Остается только любоваться, — развел руками администратор и вдруг, оживившись, обернулся к Виталию: — А знаете, у нас одно время работал помощником администратора весьма сомнительный молодой человек.

— Почему сомнительный? — поинтересовался: Виталий.

— Приблатненный такой, — лихо произнес явно не свойственное ему словечко старый администратор. — Вот он-то, наверное, знал вашего Диму.

— А как его звали?

— Виктор, Виктор… Алексеевич или Александрович. Что-то вроде, словом.

— Где же он сейчас?

— А шут его знает! Впрочем, в отделе кадров вам, вероятно, дадут его адрес. Он сравнительно недавно уволился.

— Что ж, полюбопытствуем. Спасибо вам. И до свидания. Все встали.

— И вам всего доброго и всяческих успехов в вашем трудном деле, Виталий Павлович, — стал церемонно прощаться старый администратор. — Всего доброго, милая Елена Павловна… — Он на секунду умолк, потом с интересом спросил: — А вы, случайно, не брат и сестра?

— Только случайно нет, — улыбнулся Виталий.

— Но ведь похожи! Ей-богу, похожи! У меня, знаете, глаз наметан.

— Вы не первый замечаете, — не без самодовольства ответил Виталий. — Однажды нам это даже пригодилось.

— А! Это интересно. Слушайте! — загорелся администратор. — Есть идея! Давайте организуем встречу: молодые актеры и молодые работники уголовного розыска, а? Будет что рассказать друг другу.

С Маргаритой Евсеевной беседа предстояла серьезная, и Виталий навел кое-какие справки о молодой женщине.

Кстати, Маргарита Евсеевна согласилась встретиться с Лосевым у нее дома. Это был наилучший вариант, который освобождал их от любопытства и пересудов у нее на работе или от холодной формальности его служебной комнаты. Виталию нужен был не допрос, а беседа, по возможности откровенная беседа. Кроме того, домашняя обстановка обычно рассказывает о человеке больше, чем сам человек хочет или даже может о себе рассказать, это Виталий знал по опыту.

Небольшая двухкомнатная квартира ему понравилась, он даже не ожидал от Маргариты Евсеевны такого вкуса и сдержанности.

Сама хозяйка встретила его в скромном, простеньком платье и лишь с едва заметными следами косметики на миловидном лице.

— Я не помню, как вас зовут, — сказала она, когда они уселись на тахте возле низенького столика с вазочкой, в которой стояли гвоздики.

— Просто Виталий.

— Ну, тогда меня зовут просто Рита.

— Отлично.

— Я сейчас поставлю чай.

Она вышла.

Виталий с любопытством стал осматриваться по сторонам. Да здесь жила женщина, точнее, как он знал, две женщины. Впрочем… Впрочем, вон та пачка сигарет на буфетике открыта скорей всего мужской рукой. И, между прочим, ни одной книги с закладкой, все они чинно стоят в шкафу, да и немного их совсем. Зато вон еще одна ваза с цветами. Красивые какие гвоздики. Это, видимо, ее любимые цветы, и кто-то знает об этом, наверное, тот самый мужчина. А ведь каждый такой цветок сейчас стоит на рынке рубля два.

Обеспеченный, однако господин.

Рита вернулась в комнату и подсела к столу.

— Так о чем мы будем говорить? — спросила она.

— У нас с вами пока только одна тема.

— Пока? — улыбнулась Рита, не в силах удержаться от легкого кокетства.

— Как пойдет беседа, — спокойно ответил Виталий. — И для начала скажите, до приезда этих людей на завод у вас никто не интересовался той житомирской фабрикой, ее фондами?

— Нет… — задумчиво покачала головой Рита. — Только звонили оттуда, предупредили, что придет машина. Они всегда это делают.

— Когда звонили?

— Дня за два, как обычно.

— А сколько полагается фабрике этой кислоты ну, допустим, в квартал?

— Я сейчас точно не помню. Приблизительно около двадцати тонн.

— И какими порциями они обычно ее получают?

— Вот именно такими, около десяти тонн.

— Ив эти числа?

— Это как когда, точных чисел нет.

— А перед этим фабрика давно получила кислоту?

— Ой, я вижу, нам надо было встретиться в бухгалтерии, — засмеялась Рита. — Такой служебный разговор.

— Это только для начала, — улыбнулся Виталий. — Всегда нужен разбег.

— Долго же вы разбегаетесь. Сейчас я принесу чай.

Рита вернулась и начала переставлять с подноса на стол стакан и чашку с чаем, розетки с печеньем, сахаром и конфетами.

— Видите ли, Рита, я не случайно обо всем вас расспрашиваю. В действиях этих жуликов чувствуется информация. Кто-то сообщил им, как надо поступать. Вы не находите?

— Да, пожалуй, — согласилась Рита. — Значит, они побывали на фабрике?

— Мы интересовались. Никто там не побывал.

— Так вам и расскажут…

— Расскажут, — усмехнулся Виталий. — Мы умеем расспрашивать.

Рита взглянула на него с легким беспокойством, и это не ускользнуло от Виталия.

— Но тогда откуда же они узнали? — спросила она.

— Вот в этом-то и вопрос.

— Но нет же у них знакомых на нашем заводе?

— Точнее, в вашей бухгалтерии?

— Или в отделе сбыта.

— А отдел этот разве предупреждают о приезде?

— Нет, — покачала головой Рита, отставляя чашку, и с тревогой посмотрела на Виталия. — Неужели… Но это невозможно!

— Скажите, Рита, а из ваших знакомых никто про это вас не расспрашивал?

— Что вы! Конечно, никто. — Она улыбнулась как можно беспечнее.

Улыбка ее Виталию не понравилась.

— Жаль, — вздохнул он и отпил чай.

— Что вам жаль?

— Что вы не хотите мне помочь. А я… очень рассчитывал.

Это вырвалось у него так искренне, что Рита с удивлением посмотрела на него.

— Почему это вы так рассчитывали, интересно знать?

— Потому что вы в общем и целом неплохой человек.

— В общем и целом?

— Да. Со всякими недостатками, конечно, как все люди.

— Нет, — вздохнула Рита. — У меня их гораздо больше, чем у других. Уж я — то знаю.

Она сказала и сама удивилась искренности своих слов. Лосев странным образом настраивал ее на это. Вероятно, собственной симпатией, совсем дружеской и не очень ей понятной и привычной. Кроме того, от него исходила сила и убежденность, которых Рите всегда самой не хватало. При всей своей цепкости и жгучих потребностях она вечно терзалась неуверенностью, терзалась, и в Каждой радости обнаруживая на дне ее неизменную горечь.

— Если вы это сознаете, — сказал Виталий, — значит, не такая уж вы плохая. А вот помочь мне…