Николай Леонов - Трудно украсть бога Страница 12

Ее фотокарточку, найденную в доме Шевлягина, я захватил с собой и успел продемонстрировать нижним чинам нижегородской полиции до начала проверки документов.

Разумеется, мы предполагали, что подозреваемые могут покинуть пароход порознь. Тогда наша задача усложнилась бы. Но предусмотрительные служащие пристани посоветовали сначала выпустить пассажиров 1-го и 3-го классов. Тогда подозреваемому будет значительно сложнее затеряться среди оставшихся.

Кроме того, служители 2-го класса были отряжены в помощь полицейским, чтобы опознать того субъекта, который путешествовал вместе с Кучеровой.

Убедившись в отменной организации облавы, я остался среди оцепления на пристани и наблюдал за происходящим издали.

Вечер был ранний, и по случаю летнего времени солнце все еще стояло высоко, что играло нам на руку. Пассажиры 2-го класса были недовольны тем, что покидают судно позже всех, даже позже 3-го класса. Полицейским у трапа приходилось выслушивать немало жалоб. Однако очередь бодро двигалась, и вот, наконец, в ней мелькнуло знакомое лицо.

Это, несомненно, была Кучерова – невысокая брюнетка с пышными формами. Она была одна и несла увесистый саквояж, сгибаясь под его тяжестью. Итак, Чайкин не решился идти напролом и избрал какой-то другой путь для бегства.

Людей на судне оставалось уже совсем немного. Смотритель с парохода шепнул на ухо полицейскому, проверявшему документы, что среди оставшихся он не видит постоянного спутника Кучеровой. Это поспешили передать мне.

Было ясно, что преступник (а можно уже не сомневаться, что скрывающийся человек виновен) где-то затаился и нужно менять тактику.

Его спутницу, разумеется, задержали для дальнейшего выяснения обстоятельств, но я за этим не слишком следил. Я прохаживался вдоль трапа, то и дело зыркая на последних пассажиров, и лихорадочно соображал.

Ясно, что прятаться в каютах он не будет. Они невелики по размерам и их будут обыскивать в первую очередь. На месте преступника я бы попытался затаиться в грузовом отсеке.

Как и любой пароход, «Ниагара» перевозила, кроме людей, еще и некоторое количество груза. В основном что-то не крупное и хрупкое, что страшно отправлять по нашим неудобным и небезопасным дорогам. На «Ниагаре» грузовые трюмы находились на корме. Туда-то и стоит наведаться, пока нижегородские полицейские стерегут палубу и трап.

Однако один я там бы заблудился. Потому со мной, кроме двух агентов, отправился матрос машинного отделения в качестве своего рода проводника. Он сам вызвался нам помочь, как только узнал, что полиция занята поимкой преступника, который может оказаться опасен. Кажется, его радует возможность отличиться и пережить что-то из ряда вон выходящее.

Мы спускались вниз осторожно, стараясь не шуметь. Наш «проводник», Сашка, бесстрашно шел впереди, легко ступая босыми и ко всему привычными ступнями по некрашеным доскам на ступеньках в этой не парадной части парохода. Следом шел я, чувствуя у себя за спиной молчаливую поддержку нижегородских коллег.

Перед спуском Сашка объяснил, что трюмы представляют собой цепь небольших помещений, отделенных переборками (чтобы при появлении течи вода не затопила всю палубу сразу). Под груз и багаж пассажиров были отведены 4 кормовых таких отсека. В них-то нам и предстояло искать.

Груз начинают извлекать отсюда только после того, как все пассажиры уже на берегу, так что у Чайкина было время здесь осмотреться и приискать себе удобное укрытие.

Внизу оказалось довольно темно и зловеще. Захваченные нами две керосиновые лампы не могли охватить большое пространство и делали видимыми скорее нас самих для любого недоброго взгляда из угла.

Отсеки явно загружались без особого порядка. Груза было немного, и для удобства его складывали небольшими островками, по владельцам. Так проще искать и сортировать.

Мелкие ящики и сундуки мы обходили стороной и обращали внимание только на достаточно крупные, в которых мог бы поместиться человек. Здесь было тихо и, кроме нашей возни, был слышен только плеск воды, от которой нас отделяли лишь днище и обшивка.

Нам пришлось вскрыть несколько особенно крупных ящиков, которые глухо простукивались, но не обнаружили ничего, кроме заявленного товара. В последнем отсеке обнаружились рояль и пианино, купленные у частных лиц нижегородским депо музыкальных инструментов. От безысходности я залез даже под крышку рояля. Но там не обнаружилось ничего, кроме струн и молоточков.

Снова я не смог предугадать действий преступника. Помещения были пусты, и сколько ни заглядывали мы в самые темные уголки, это ничего не меняло.

Нижегородский начальник отдал приказ о тщательном досмотре всего парохода, и два десятка полицейских взошли на борт «Ниагары», на которой еще находились служащие самого парохода и матросы. Начался хаос, которого я так надеялся избежать.

Выбравшись на все еще освещенную уходящим солнцем палубу, я снова попытался думать, глядя, как вокруг бесцельно шляются матросы и деловито снуют полицейские. Куда бы еще можно было тут податься? Машинное отделение должно быть изрядным лабиринтом. Оттуда не удастся выбраться в ящике, но там можно, если повезет, пересидеть облаву и выбраться, когда все уляжется. И как я сразу не подумал!

Я попытался быстро отыскать среди окружающих Сашку, помощь которого была бы не лишней, но его и след простыл. Решив, что при таком количестве сотрудников полиции на борту преступнику все равно не удастся улизнуть, я отправился в машинное отделение самостоятельно.

В отличие от грузовых отсеков здесь было нормальное газовое освещение и не так жутко, как там. У самых дверей, прямо на ступеньках, сидели двое прокопченных матросов и курили дешевые папиросы. Они пропустили меня без вопросов. Судя по всему, их мало интересовало, что именно понадобилось полиции на их «Ниагаре».

Я продвигался осторожно. Машинное отделение было небольшое, но из-за большого количества механических устройств, труб для пара, приводившего в движение пароходные колеса, и чего-то еще непонятного казалось настоящим лабиринтом.

Сбоку, примыкая к борту судна, находился еще один отсек, как позже выяснилось, для хранения угля. Осторожно продвигаясь вперед среди переплетения труб, я приближался к его открытой двери.

Я чуть не подскочил, когда из него быстро и решительно вышел какой-то матрос. Он, кажется, тоже удивился моему присутствию здесь. По крайней мере, он на мгновение замешкался и окинул меня быстрым и острым взглядом. Однако, не говоря ни слова, повернулся и пошел к выходу из отсека.

Прошло несколько секунд, прежде чем до моего сознания дошли некоторые очевидные несуразности: во-первых, что ему было делать здесь, когда пароход уже больше часа стоит на пристани? Во-вторых, одежда у него была запачканная, матросская, а лицо и руки почти чистые, без следов въевшейся угольной пыли. И в-третьих, если встреченные мной у дверей матросы и носили бороды, то они были запущенные, крестьянские, а у этого клиновидная бородка была аккуратно пострижена совсем недавно.

Все эти мысли пришли мне в голову практически одновременно с тем моментом, когда «матрос» достиг входной двери в машинный отсек. Остановить его я уже не успевал. Потому единственное, что я смог, это заорать:

– Держи его! – в надежде, что сонные матросы еще не ушли от двери и успеют среагировать вовремя.

Сам же я быстро заглянул за дверь, туда, откуда появился этот подозрительный матрос. Там на куче угля обнаружился полуголый мужичок, связанный с помощью одежды и с заткнутым тряпками ртом.

Я не стал тратить времени на его освобождение и кинулся следом за преступником. За дверями машинного отделения я натолкнулся на с трудом поднимающегося на ноги матроса. Его растоптанные сигареты валялись рядом.

– Куда? – крикнул я на бегу.

Мужичок суетливо замахал руками в сторону носа парохода. Значит, хитрец не полез на палубу, а продолжает убегать от меня по нижним палубам. На что он рассчитывает?

Думать было некогда, и я побежал в указанном направлении. Надо сказать, что разогнаться в узких переходах между отсеками совершенно невозможно. Так что преступник далеко убежать не успел. Я увидел его почти сразу же.

Он резво несся вперед, опережая меня всего на несколько метров. Резко оглянувшись и заметив меня, он юркнул в ближайшую дверь и захлопнул за собой дверь. Практически в это же мгновение оттуда раздался грохот и звон.

– Открывай, все равно не уйдешь! – заорал я.