Наталья Лапикура - Исчезнувший поезд Страница 12

– Что-то ноги не держат.

– А это к дождю, – успокоил я друга.

– Так что мы будем делать?

– Милый мой доктор, все, что я мог сделать по линии уголовного розыска, я уже сделал. После чего мне весьма настойчиво порекомендовали частично утратить память. Так, чтобы при слове «металлист» я спрашивал: а что это такое? А тебе не повредит немедленно возобновить больному все процедуры и произвести соответствующую редактуру истории болезни. Пока тебя на соседнюю койку не уложили, и тоже в качестве пациента.

– Что, так серьезно?

– Слишком серьезно. Человек с такой фамилией и в самом деле жил по указанному адресу пять лет назад. В самом деле работал слесарем на «оборонке» и зарабатывал больше начальника цеха. В самом деле ездил на работу и с работы на метро, имел любящую жену и двух взрослых детей. Однако в один нехороший момент он не исчез бесследно на пять лет, а всего лишь тяжело заболел. И еще через год навсегда ушел из жизни. Очень хорошо, Борис, что ты, как я догадываюсь, вначале вызвонил меня, а не набрал справочную по «ноль-девять».

Борис посидел на подоконнике, осмысливая информацию, затем улыбнулся и спросил:

– Подмена покойников исключается?

– Я знаю только один аналогичный случай. Несколько лет назад в глухом грузинском селе, по слухам, умер старый сапожник, объявившийся там впервые летом пятьдесят третьего года. Поговаривают, что это был не кто иной, как сам Лаврентий Павлович Берия. А в Москве схватили и расстреляли его двойника. В нашем случае подмена исключена – передовик производства помер дома. Более того, успел в бессознательном состоянии отпраздновать новоселье. Так что в настоящий момент никого из этой семьи на Лагерной нет.

– Представляю себе, как они радовались!

– Что папаня помер?

– Нет, что квартиру получить успели. Булгаков прав, квартирный вопрос как в тридцатых годах нас испортил, так и портит до сих пор.

– Борис, если бы ты знал то, с чем мы, легавые, имеем дело, то честное слово – сошел бы с ума. И профессиональная выдержка не помогла бы. Ну, например, самый деликатный случай: завтра нужно получать ордер, а бабка-нахалка посреди ночи умирает. Это что же получается – минус, как минимум, двенадцать квадратных метров. За что же тогда боролись? Внуки прячут труп на балконе, получают ордер, переезжают на новую квартиру, срочно прописывают всех, включая покойницу, и только после этого распаковывают труп, укладывают в кровать и вызывают врача.

– Но если отбросить переселение душ, то никакого материалистического объяснения феномена я не нахожу.

– И не надо. Поскольку мистика в нашем государстве не предусмотрена ни Конституцией, ни Уставом КПСС.

– Что-то у нас с тобой, Алешенька, веселенький сегодня разговорчик складывается. Скажу откровенно, – чем дольше я работаю в своей больнице, тем больше убеждаюсь, что учение академика Павлова гениально и на сто процентов истинно. Но исключительно для собачек. В свое время в наше детское отделение привезли девочку лет двенадцати. Из глубинки, где-то за Чернобылем. Смешное такое название села… сейчас припомню… ага – Кабаны. Сначала заболела гриппом, затем получила' осложнение. Как написал в направлении тамошний фельдшер, «на голову». А заключалось это осложнение в том, что девочка вдруг заговорила на чистейшем французском языке. Коллеги интересовались: в той кабановской школе вообще никакого иностранного не преподают, потому что учителя никак не найдут.

– И что оказалось?

– А ничего не оказалось. Как заговорила – так и перестала. Вылечили… Ну что – побеседовали?

– Побеседовали. Разбегаемся.

Мы так и сделали. Борис помчался на работу, а я прошелся пешком от Львовской площади до Управы. Уже на входе дежурный старшина обрадовал:

– Сирота, где ты шатаешься? Тебя Генерал ищет.

Ну вот, подумалось, уже какое-то падло настучало.

К счастью, в этот раз предчувствие мне изменило. Наш большой начальник просто решил поинтересоваться, что же было на той конференции, куда он меня спихнул от греха подальше. Настроение у Генерала было хорошее, он даже записал кое-какие мои фразы, чтобы вставить их в очередной доклад, согласился со мной, что если бы не мы, ментовские практики, то все эти умные ученые передохли бы с голодухи. Даже поблагодарил меня за проведенную работу.

И тут меня опять занесло на скользкую дорожку. Ну не могу я тебе объяснить, как зовут того черта, который подбивает меня разнообразить свою жизнь путем ненужных осложнений. Я взял – и бахнул:

– Товарищ генерал, прошу разрешения на разработку одного дела. В порядке профилактики, согласно рекомендациям вот той конференции.

– Кого убили, Сирота?

– Трудно сказать. Но есть оперативная информация. Человек умирает в Киеве четыре года назад, его хоронят, честь по чести. А через четыре года вдруг возникает еще один гражданин с такими же анкетными данными. Правда, допросить его нельзя, потому что он тяжело болен и врачи его до сих пор не откачали. Но тут вот что, товарищ генерал. Поскольку мы с вами в воскресение из мертвых не верим, остается версия, что документы умершего каким-то образом попали к живой личности. Например, той, которой надо спрятаться от карающей руки правосудия. Может, что-то серьезное, а может, прячется от алиментов. Но стоит проверить. А вдруг это не единичный случай, а тенденция некоторых недобросовестных служащих?

Генерал даже подпрыгнул:

– Сирота, ты гений! Вот теперь, если начнут меня в отделе админорганов долбить, где наша профилактика, я им так и врежу: товарищи, профилактика – это вам не лекции пенсионерам в красных уголках читать. Это… как ты там сказал?… упреждать преступление путем глубокой разработки оперативной информации. Работай, Сирота – и нас заметят!

Потом энтузиазм моего шефа слегка угас: – Только я тебя прошу, Сирота, без обобщений. Скорее всего, ты выйдешь на какую-то шестерку в загсе, которая вместо уничтожать паспорта умерших, продает их, подрабатывая до пенсии. Да и этот, который купил, – двойника имею в виду – тоже, наверное, не из блатных. Ты правильно говоришь: алиментщик. Так что работай, Сирота, работай. Даю добро.

Генерал и не заметил, как сам сформулировал мне версию, к которой оставалось только подставить конкретные фамилии. Главное – не обобщать. Как там эти прибабаханные «Знатоки» поют: «Если кто-то кое-где у нас порой…» Это главное, что не все, не везде и не всегда! Я уже собирался встать и поблагодарить, но тут Генерал меня приятно удивил:

– А теперь, Сирота, тащи своего кота из мешка и показывай. Только честно. Замполиту можешь вертеть все, что у него вертится, но не мне.

– Ну, товарищ генерал, там есть одна мелочишка. Двойника, о котором я упоминал, на больничный Контора отправила. Не знаю, что уж они о нем подумали, но так взяли в работу, что дядя чуть дуба не врезал. И, наконец, по их линии вышло, как говорят доминошники, «дубль-пусто». Иначе они бы его тихохонько в обычную больницу не подбрасывали бы.

– Испоганили, говоришь, чекисты дело? «Ноль по фазе»? Грех смеяться над соседским горем, но понять можно. Вот ты знаешь, какая в нашей системе самая распространенная награда?

– Снятие ранее наложенного взыскания, товарищ генерал!

– Где-то оно так. Зато на Владимирской иная такса: за шпиона – орден. Вот они и гоняют за сто метров впереди своего лая. Хорошо, иди, работай. Докладывать будешь мне лично. С Полковником и Стариком я договорюсь.

Я поблагодарил и направился к двери. Но тут Генерал снова окликнул меня. Я обернулся и увидел, что наш начальник за считанные секунды изменился – и лицом, и стойкой. Он словно помолодел, все его мышцы напряглись и глаза уже не улыбались. Передо мной стоял тот лихой днепропетровский оперативник, о котором еще десять лет назад рассказывали друг другу легенды молодые сыскари.

– Сирота, у тебя разрешение на ношение оружия круглосуточное? Так вот, носи! Круглосуточно. Поймаю с пустой кобурой – наплачешься. И никаких «почему». Потому что не скажу. Считай – интуиция. И еще: каждое утро – в тир. Патронов не экономить. Официальное объяснение – тебя выставляют на чемпионат Союза по милицейскому многоборью. Зачет приму сам. Лично. Вот теперь иди.

Я убрался в свой «скворечник», сел за стол и попытался сосредоточиться. Я пока еще не понимал, какой мой личный интерес в том, во что я отважился встрясть вопреки недвусмысленному предупреждению. Вероятнее всего, что Контора не открестилась от «двойника» и даже не пытается подсунуть его нам, чтобы потом появиться на готовенькое. Это больше похоже на любимый прием снайперов-власовцев, о котором мне когда-то рассказали фронтовики. Те маскировались на нейтралке и принимались изображать раненных: стонали, звали на помощь. Естественно, на чистейшем русском языке. Гуманисты из наших окопов храбро ползли на зов и получали пулю в лоб или нож под ребро – в зависимости от ситуации. Ну ладно, относительно своих закидонов, то тут я к чему-нибудь да и дойду со временем. А вот какой интерес у нашего Генерала? Ведь он не поверил в мое нахальное вранье касательно новейших методов профилактики. Чего это вдруг он отдал такой странный приказ – насчет оружия и тренировки?