Виктор Пронин - Победа по очкам Страница 12

– Можно и так сказать, – ответил Пафнутьев чистую правду, поскольку были у Халандовского отношения с прокуратурой, и довольно плотные. – Так что там случилось с нашим клиентом?

– Взорвали клиента. Но, похоже, выжил. Водитель – всмятку, телохранители всмятку, а он оказался везунчиком. Поедешь посмотреть?

– Надо, – поднялся Пафнутьев.

– Тогда рванем вместе. Машина готова.

И Пафнутьеву ничего не оставалось, как принять предложение, хотя в подобных случаях он предпочитал не иметь сопровождающих. Тем более таких вот, с непонятной настырностью. Видимо, провинциальная жизнь выработала в нем настороженность к людям общительным, раскованным и услужливым. За этим ему всегда виделся какой-то смысл, если не умысел. Да и характер работы предполагал сдержанность и немногословие.

Опять же сегодняшняя невинная ловушка, которую он оставил в своем кабинете, сработала, кто-то уже заинтересовался его записями. А записи, несмотря на всю их поверхностность, человеку сведущему могли кое-что сказать – он перечислил номера страниц, которые кто-то своей заботливой рукой убрал. Пафнутьев твердо знал, что пустые страницы не убирают. Значит, в этих было что-то важное.

***

Этот день начался для Лубовского неплохо, можно даже сказать – прекрасно. Вечерний перебор оказался не слишком тягостным, случайно подвернувшаяся ночная девочка проявила себя как послушная и нежадная, к тому же понятливая – стоило ему невнятно намекнуть на тяжелый предстоящий день, как она тут же исчезла, может быть, даже навсегда, хотя… Кто знает, кто знает – телефон свой она оставила, поскольку, как уже говорилось, была понятливой.

Приняв душ, Юрий Михайлович полюбовался на себя в большое зеркало и, в общем-то, остался доволен поджарой фигурой, которая вполне вписывалась в некие придуманные стандарты по весу, росту, хотя физиономия могла бы быть, конечно, посвежее. Но впереди его ждала Испания, поездка обещала затянуться, и он вполне обоснованно надеялся, что недостатки физиономии этого утра ему удастся исправить.

Завтрак был легким, почти необязательным: стакан свежевыжатого морковного сока, ломтик осетрины, чашка хорошего кофе. Растворимый Лубовский не пил уже давно.

Выглянув в окно, он убедился, что машина на месте, вымытая и сверкающая на утреннем солнце, что охрана тоже на изготовке и уже, наверно, проверила подъезд, и не только его подъезд, но и соседний сквер, жидкие заросли детского сада – мало ли кто там мог притаиться с хорошей штуковиной, оснащенной оптическим прицелом.

Хотя Лубовский давно уже оставил криминальные дела, но бдительность сохранял, поскольку понимал, что остались за его спиной люди, обиженные и на многое готовые. Время от времени эти обиженные возникали, но как-то неубедительно, как сейчас говорят, виртуально. То письмо с угрозами присылали, то по телефону пытались дозвониться, то, как им казалось, наносили вред. Их жалкие попытки что-то поджечь или что-то спустить под откос Лубовского смешили и даже оставляли чувство удовлетворения – этими своими ущербами он как расплачивался с ними, и недоброжелатели после всех своих поджогов или хищений успокаивались, убедившись, что на обиду ответили достойно.

Иногда Лубовский бывал даже благодарен своим вредителям и злопыхателям, поскольку они освобождали его от трат куда более значительных. Все-таки жило в нем чувство справедливости, которое он считал нужным время от времени как-то подпитывать в себе, не дать ему заглохнуть окончательно. Это была очень своеобразная справедливость, он понимал ее своеобразие, но полагал, что пусть уж лучше будет такая, чем никакой. Поэтому угрызений совести не испытывал, более того, был уверен, что ведет себя правильно, достойно и даже порядочно.

Связавшись по мобильнику с охраной, которая маялась во дворе, он задал несколько обычных утренних вопросов.

– Привет, – сказал он несколько развязно – все-таки прошлая жизнь давала о себе знать, он понимал особенность своего произношения, но не стремился его исправить, полагая, что люди стерпят его и таким, куда им деваться.

– Здравствуйте, Юрий Яковлевич, – почтительно сказал охранник.

– У вас все в порядке?

– Да, все чисто.

– Никаких проблем?

– Никаких.

– Можем ехать? – Этот вопрос был уже необязательным, но Лубовскому хотелось чуть продлить разговор, чуть больше настроить охрану на серьезное отношение к делу, и еще – таилась где-то в глубине его сознания опасливость, знал он, прекрасно знал и помнил, что его бывшие соратники могут пойти на нечто большее, нежели поджог склада с готовой мебелью – среди многочисленных его интересов было и мебельное производство, не столь уж и бесполезное.

Охранники знали это его утреннее многословие и почтительно отвечали на вопросы, которые частенько попросту повторялись.

– Я выхожу, – сказал Лубовский и отключил связь. Обычно это были его последние слова перед тем, как выйти из квартиры.

Выглянув на площадку, он убедился в том, что охранник на месте. Заперев дверь, Лубовский вошел в лифт, вместе с охранником спустился на первый этаж, быстро сбежал по ступенькам крыльца и нырнул в просторный джип, стоявший в нескольких метрах. Охранник успел проскочить вслед за ним, и машина тут же рванула с места. У человека, вздумавшего совершить покушение, просто не было бы времени – чтобы выйти из подъезда и прыгнуть в машину, Лубовскому потребовалось всего несколько секунд.

Когда машина прибывала в офис, все повторялось. Охранник придерживал дверь, машина останавливалась в двух метрах, Лубовский легко и даже с некоторым изяществом спрыгивал с высокой ступеньки джипа, не останавливаясь в движении, проскакивал внутрь офиса, стальная дверь тут же за ним захлопывалась.

Лубовский мог многие вопросы решать прямо из дома, но телефоном он почти не пользовался, предпочитая разговаривать с глазу на глаз. Он прекрасно знал, настолько это коварное и ненадежное средство – телефонная связь. Несколько раз обжегшись, когда конкурентам, недоброжелателям и прочей подлой публике становились известны подробности его деловой жизни, он твердо решил – никаких телефонов. Более того, он даже в собственном кабинете не любил говорить ни о чем важном. Лубовский мог договориться о встрече, поздравить с праздником, пригласить куда-либо своего собеседника, но – никаких деловых разговоров. Зная эту его привычку, или, лучше сказать, правило, секретарь старался самое важное обсудить с Лубовским, пока тот шел по коридору к своему кабинету. Еще у входа пристроившись к нему, и – подъема в лифте на третий этаж, а потом прохода по длинному коридору вполне хватало, чтобы обсудить планы на день.

– Ну, что у тебя? – спросил Лубовский, едва за ним захлопнулась входная дверь. Секретарь, молодой парень с папкой из красной кожи, уже был рядом, но все-таки чуть сзади – правильное решение, грамотное. Секретарь шел, поотстав на полшага, давая возможность хозяину снисходительно оглядываться на него.

– Звонил Северцев.

– Что у него?

– Хочет денег.

– Подождет.

– Проблемы на таможне… С грузовиками.

– Знаю. Вычеркни, уже все решено. Что еще?

– Звонок из администрации президента. Хотят поговорить.

– Пусть назначают время. Я приеду. – В последних словах Лубовского, может быть, даже помимо его воли прозвучало снисхождение. – Они сказали, о чем речь?

– Что-то связано с прокуратурой.

– Знаю.

– Звонила ваша жена.

– Дальше.

– Испания. Налоговые проблемы.

– Если еще возникнут, скажи, что буду через неделю.

– Румыны жалуются. Задержки с поставками тракторов.

– Не понял? – Лубовский первый раз обернулся к секретарю.

– Они ждали трактора месяц назад. Согласно договору. Деньги перечислены, тракторов нет.

– А что Ростов?

– Просит отсрочки.

– На сторону продали? – жестко усмехнулся Лубовский. – Как ты думаешь, спохватятся?

– Уже, Юрий Яковлевич.

– Нехорошо, ребята, нехорошо, – уже сам себе проговорил Лубовский. – Мы так не договаривались. За подобные вещи надо платить. И вы в этом убедитесь.

– Купить бы вообще этот завод, – предложил секретарь.

– Зачем, Коля? – удивился Лубовский. – Достаточно купить директора. Это гораздо дешевле. И надежнее. И прокуратуру покупать совершенно незачем.

– Достаточно купить Генерального прокурора?

– Ни в коем случае! Он не отвечает за свои поступки, не принимает решений. Декоративная фигура. И потом, они многовато хотят за свои услуги. Дутые услуги, между прочим. Есть люди понадежнее. И подешевле, – усмехнулся Лубовский и, открыв дверь, шагнул в свой кабинет. – У тебя все? – обернулся к секретарю.

– Есть кое-что, но так, мелочовка.

– Зайди чуть попозже.

– Часа через два?

– Да, где-то так.

Дальнейшая жизнь Юрия Яковлевича Лубовского была скрыта от его подчиненных, но работа продолжалась. Он кому-то звонил, о чем-то договаривался, но звонки были достаточно невинными – надо встретиться, есть о чем потолковать, надо бы подписать кое-какие бумаги, причем именно бумаги, даже их суть не называлась. Может, это были договоры, может, расписки, соглашения о намерениях… Жизнь научила Лубовского быть осторожным, тем более он знал – прокуратура проявляет к нему интерес. Он как мог пытался этот интерес обесценить, подчищал свое прошлое, иногда приходилось принимать решения жесткие, но необходимые – в тех случаях, когда не оставалось ничего иного.