Виктор Пронин - Банда 2 Страница 13

Зомби слабо улыбнулся и закрыл глаза.

Вернувшись в ординаторскую. Овсов усадил Пафнутьева на кушетку, выплеснул в чашки остатки синей жидкости из заморской бутылки, тут же выпил свою долю и вопросительно посмотрел на следователя.

— Что скажешь?

— Ничего напиток, — ответил Пафнутьев чуть сморщившись. — Когда ничего другого нет, сойдет и этот.

— Я не о напитке.

— Знаю... Шучу. Знаешь, мне кажется, он не притворяется.

— Ну ты, Паша, даешь! Мне это известно давно. Ведь он без сознания лежал три недели, потом начал постепенно в себя приходить, первые слова произнес! Первый вопрос — где я? В больнице, говорю. Через несколько дней спрашивает — кто я? Нет, он нас не дурачит.

— Ты знаешь, какая дикая мысль посетила мою голову? — спросил Пафнутьев. — Мне показалось, что когда он перестанет быть твоим клиентом, он сделается клиентом моим.

— В каком смысле?

— Я, Овес, выражаюсь только в прямом смысле. Ты видел его твердое намерение найти типа в зеленых штанах? Такое стремление посещает далеко не всех наших законобоязненных граждан. Наши граждане в большинстве своем довольно трусоваты. Дочь насилуют во дворе собственного дома, а отец не может решиться на ответные действия. Братья, родные братья не могут набраться гнева и отваги, чтобы ответить насильнику по-мужски. И она сама, шестнадцатилетняя девчонка, вынуждена брать на себя исполнение святого закона мести. Подстерегает подонка в полупустом зале кинотеатра и, пристроившись сзади, во время сеанса втыкает ему нож в шею!

— Это было?! — Овсов и Пафнутьев, обернувшись, видят в дверях Валю — они даже не заметили, когда она подошла и тоже слушает страшноватый рассказ Пафнутьева.

— Было, — ответил следователь. — Позавчера.

— И что?

— К сожалению, скорая помощь приехала слишком поздно, — с преувеличенной скорбью проговорил Пафнутьев. — Спасти не удалось.

— А девушка?

— Будет жить.

— На свободе?

— Суд решит, — Пафнутьев развел руками.

— А что он решит? — Валю, похоже, потрясла история страшной мести во время показа фильма.

— Что следствие ему на стол положит, то и решит. Мы немного ушли в сторону от нашей главной ,темы... Девушка ладно, разберемся. Но ваш Зомби что делает! Едва прийдя в себя, едва оторвав голову от смертного одра, твердо говорит — найду. Поэтому мне стало интересно — кто же он?

— Что ты намерен делать? — спросил Овсов.

— Для начала хочу познакомиться с этой красавицей, — Пафнутьев похлопал себя по карману, где лежала фотография в целлофановом конверте.

— Это возможно?

— Для меня? Обижаешь, Овес, — Пафнутьев поднялся. — Спасибо за угощение, теперь я внутри совершенно синий. Было очень приятно познакомиться, — он неуклюже поклонился Вале. — Будут сложности — заходите, звоните, пишите.

— Вы тоже нас не забывайте, — улыбнулась девушка. — В случае чего — сразу к нам. Починим, заштопаем, залатаем, в случае если бандитская пуля... Верно, Степан Петрович?

— Лучше, конечно, увернуться от этой самой пули, но если что... Вне всякой очереди первым под нож пойдешь.

— Больно жутковатые у вас приглашения.

— Работа такая, — Валя протянула руку. — Не забывайте нашего Зомби.

— К сожалению, это уже невозможно.

На обратном пути в прокуратуру Пафнутьев попросил водителя сделать небольшой крюк, — Заглянем в одно место.

— Обед, Павел Николаевич! — жалобно протянул водитель.

— У всех обед. За десять минут управлюсь.

— Не управитесь.

— Спорим?

— На спор кто угодно управится.

— Тебе, старик, не угодишь, — усмехнулся Пафнутьев.

Он хотел поговорить с родителями Светы. Год назад они виделись мельком и единственное, что он запомнил, это сжавшиеся от горя мужчина и женщина. Они не плакали, ни о чем никого не спрашивали, пребывая в каком-то оцепенении, словно до конца не веря еще в случившееся. Они, казалось, боялись произнести хоть слово, чтобы не сорваться, не потерять самообладания, чтобы не вырвалось, не выплеснулось из них горе. Пафнутьев сам тогда пришел к ним и рассказал, как все произошло. Они выслушали его молча, не задав ни одного вопроса. Пафнутьев хорошо их понимал к не стал терзать подробностями. А сейчас, увидев в дверях Сергея Николаевича, он сделал над собой усилие, чтобы узнать этого человека. Да, это был он, отец Светы.

— Здравствуйте! — громким голосом Пафнутьев хотел всколыхнуть Сергея Николаевича, да ему и самому надо было избавиться от неловкости, убедить себя в том, что поступает правильно. — Моя фамилия Пафнутьев. Павел Николаевич. Следователь. Если помните, мы встречались с вами в прошлом году.

— Как же, припоминаю, — Сергей Николаевич отступил в глубину квартиры. — Проходите. А вы изменились.

— Вы тоже, — брякнул Пафнутьев неосторожно и тут же пожалел о своих словах.

— О нас и речи нет, — чуть улыбнулся Сергей Николаевич. — Давние, знакомые не всегда узнают. А напомнишь — неловкость... Слушаю вас, — он показал на стул.

— Начальником вот стал, — Пафнутьев произнес это извиняющимся тоном, словно что-то непотребное совершил.

— Это, наверно, по результатам того дела?

— Не только, — Пафнутьев чертыхнулся про себя — опять сказал что-то некстати. — Я к вам на несколько минут... Вернулся Андрей, его почти год здесь не было.

— Да, он звонил мне.

— И вы поговорили с ним довольно круто?

— Для крутого разговора у меня нет ни оснований, ни духа... Попросил его больше нас не тревожить. Мне кажется, я сделал это достаточно мягко.

— Сергей Николаевич... Послушайте меня, — Пафнутьев положил ладони на колени. — Вы вправе относиться к нему, как сами того пожелаете. Тут я вам не советчик. Но для полноты картины могу сказать — он вел себя достойно. Во всех смыслах этого слова.

— Дар — вежливо удивился Сергей Николаевич; — Надо же...

— Он сделал то, на что ныне способен один человек из миллиона.

— Что же он такого замечательного совершил? Уехал к тетке на черешню?

— Он уничтожил всех прямых виновников... То есть, преступников. Он бы и с остальными расправился, да я его остановил.

— И много этих.., остальных?

— Трудно сказать... Но троих бы он на тот свет отправил. Это уж точно.

— И это было бы правильно? Справедливо?

— Вполне.

— Зачем же вы его остановили? — Сергей Николаевич сидел бледный, с напряженно выпрямленной спиной, на Пафнутьева старался не смотреть, вопросы задавал мертвым, бесцветным голосом, словно до сих пор боялся выдать свои чувства или опасался, что они выплеснутся наружу помимо его воли.

— Четверых вам мало? — негромко произнес Пафнутьев.

— Простите, я не то говорю.

— Сергей Николаевич, скажу вам еще... Был момент, когда Андрей сам хотел отправиться вслед за Светой. И опять я остановил. Удалось схватить за руку в последний момент. Поймите, у вас нет оснований упрекать его в самом малом. Если вам это не очень тяжело, позвоните ему, снимите камень с его души. Он до сих пор в шоке. Я опасаюсь, что он до сих пор не вполне отвечает за себя. Не хотите звонить — не надо. Но просьба моя такая, — Пафнутьев поднялся.

— Вы полагаете, я должен это сделать?

— Это было бы хорошо. Все, что произошло... Это очень печально... Но жизнь продолжается. И схватка продолжается.

— Вы имеете в виду.., оставшихся троих?

— И их тоже.

— Если это вам поможет... Я готов. Извинюсь.

— Я пришел сюда не за помощью, — жестковато сказал Пафнутьев. Последнее время он стал ловить себя на этом — говорил людям достаточно жесткие слова, не испытывая в этом большой надобности. Если раньше он легко пренебрегал словами обидными, снисходительными, насмешливыми, то теперь не желал делать вид, что прост и непритязателен, что готов все выслушать и все проглотить. В ответе Сергея Николаевича был укол и он не стал делать вид, что не заметил его.

— Простите, — несколько растерялся хозяин. — Мне показалось, что это вам нужно для дела...

— Нет. Все, что мне требуется для дела, я нахожу в другом месте. Я позволил себе дать вам совет. Как вы поступите... Решайте.

— Я действительно не знал, что Андрей... Что он так вел себя. Он пытался поговорить со мной еще тогда, но я не нашел в себе сил. Во всем винил его.

— Значит, и вам надо снять камень с души, — мягко сказал Пафнутьев, как бы извиняясь за слишком уж суровые слова, которые вырвались у него. — Всего доброго, Сергей Николаевич. Рад был вас повидать. Надеюсь, еще увидимся.

— Да, конечно, — нескладно поднялся со стула хозяин. — Это надо помнить... Живые тоже нуждаются и в поддержке, и в признательности.

— Вот именно, — улыбнулся Пафнутьев. На улице его встретил дождь. Мелкий и плотный, он мягко шуршал в желтой листве деревьев, обещая скорые холода. Пафнутьев постоял под навесом подъезда, поднял воротник плаща и побежал к поджидавшей машине. Пока он разговаривал с Сергеем Николаевичем, ее крыша уже успела покрыться большими красноватыми листьями клена.