Фридрих Незнанский - Секретная сотрудница Страница 13

— Вы знакомы со статистикой авиакатастроф, случившихся у нас за последнее время?

— Довольно поверхностно. А что?

— В середине июля в аэропорту Белграда из-за отказа электрооборудования разбился при посадке транспортный самолет Министерства чрезвычайных ситуаций. На его борту находился груз медикаментов и гуманитарной помощи для жертв засухи в Африке. Переброска осуществлялась под эгидой российского отделения Красного Креста. Самолет летел транзитом и должен был совершить посадку для дозаправки.

— Кажется, весь экипаж погиб? — спросил Турецкий.

— Совершенно верно. Девять членов экипажа и три человека, сопровождавших транзитный груз.

— И что же вы там обнаружили?

— В составе специальной комиссии я осматривал место этой катастрофы. Поэтому то, что вы сейчас узнаете, мне довелось увидеть собственными глазами.

— Вы меня заинтриговали.

— Среди обломков самолета, вернее, того, что от него еще осталось после взрыва и пожара, мне попались на глаза остатки специальных контейнеров — их называют сосуды Дьера, а предназначены они для транспортировки и хранения живых человеческих органов, необходимых для пересадки…

Турецкий невольно вздрогнул и насторожился. Не может быть! Неужели это была та самая непредвиденная случайность, о которой только вчера говорил Костя Меркулов?!

— Поверьте, я не дилетант в медицине, — продолжал Кулик. — И сразу их распознал. Таких контейнеров на борту, очевидно, было несколько. И после изучения их остатков нам удалось установить, что на момент аварии в них находилось то, что можно однозначно определить как «внутренние органы человека, полученные путем хирургического вмешательства».

— Невероятно, — покачал головой Александр Борисович.

— Простите, что именно?

— Не имеет значения… В сопроводительных документах на груз было упоминание о наличии на борту подобных контейнеров?

— В том-то и дело, что нет! Только продукты, медикаменты, палатки. Это меня и поразило.

— Комиссия зафиксировала факт их обнаружения?

— Разумеется, — замялся Кулик. — Как обычно, был составлен детальный протокол осмотра места летного происшествия. Но…

— Что?!

— На следующий день из Москвы прибыла еще одна комиссия и составила новый протокол, в котором об этой находке даже не упоминалось!

— Как это «еще одна комиссия»? Откуда?!

— Якобы из министерства… Но я подозреваю, что это были люди из ФСБ. Знаете, такие характерные лица и совершенно непререкаемые полномочия. Кроме того, они взяли со всех нас подписку о неразглашении обнаруженных фактов. Это меня тоже насторожило… Как и то, что вокруг этой катастрофы сразу была организована непонятная информационная блокада, а место падения самолета наглухо оцеплено югославской полицией… По-моему, достаточно, чтобы заподозрить неладное.

— Вполне достаточно, Аркадий Викторович, — нахмурившись, кивнул Турецкий. — Вы даже не представляете, какую помощь мне оказали…

— Так вы тоже считаете, что упомянутые факты необходимо проверить?

— Более того, могу даже конфиденциально вам сообщить, что Генпрокуратура уже заинтересовалась информацией о незаконной торговле донорскими органами. Но необходимы доказательства. К примеру, официальное заключение вашей комиссии, зафиксировавшее факт обнаружения «левых» контейнеров. А его, как я понимаю, у вас нет.

Кулик взволнованно промокнул платком вспотевший лоб.

— Я чувствовал, что это серьезно. Чрезвычайно серьезно. И опасно. Простите, что пришлось обставить все таким образом. Но у меня есть серьезные подозрения, что за мной следят… Сам не знаю, как я на такое решился? Но, в общем, Александр Борисович, мне удалось на свой страх и риск сделать копию протокола и… И теперь я готов передать ее вам, в Генеральную прокуратуру.

— Что же вы сразу не сказали?! — обрадовался «важняк». — Это же именно то, что нам нужно! Когда вы сумеете передать мне эти документы?

— Сегодня вечером… Нет, лучше завтра. Я позвоню вам по внутреннему телефону и назначу время и место встречи… Знаете, я очень рад, что вы меня выслушали и разделяете мои опасения.

— Ведь мы с вами коллеги? — улыбнулся Турецкий, протягивая руку. — Разве не так?

Вешняковская улица

Давно у Риты не было такого отвратительного настроения. С утра все буквально валилось у нее из рук. На душе было тоскливо и тревожно.

На первый взгляд причин для этого не было. Минувший вечер закончился вполне благополучно. Зловещие мордовороты, изрядно напугавшие Риту своими угрозами, похоже, остались довольны тем, как она выполнила их неожиданный «заказ» и больше не давали о себе знать. Но на душе у нее все равно остался неприятный осадок.

Своего вчерашнего клиента Рита «обработала» без особого труда. Юрий Владимирович, или попросту Юраня, как величали его друзья, почему-то был изначально на взводе. Держался напряженно и заметно нервничал. Но в ее умелых руках очень скоро расслабился и развернулся на всю катушку. Рите даже не пришлось прилагать особых усилий: войдя в раж, клиент сам непрестанно подзывал официанта и делал все новые и новые заказы.

Потом, как и предполагала Рита, оба статиста незаметно улизнули (разумеется, не заплатив), и она осталась с клиентом наедине. Для нее это была самая трудная часть вечера. В таких случаях большинство мужчин либо начинали безудержно хвастать своей крутостью и успехами в бизнесе, либо откровенно «снимали» Риту на ночь и обещали ей поистине золотые горы. Но это были в своем роде издержки производства.

Плененный ее неотразимым обаянием, Юрий Владимирович повел себя несколько иначе. Им внезапно овладело неудержимое желание выговориться. Это было естественно и тоже нередко случалось в ее практике. В порыве хмельного откровения некоторые мужчины безоглядно выбалтывали такое, что едва бы решились повторить даже под страхом смерти. Но приоткрыть душу первой случайной девушке из ресторана было для них совершенно в порядке вещей.

Говорил он долго и путано. Из всего сказанного Рита поняла только, что ее клиент безнадежно запутался, связавшись не по своей воле с какими-то темными, явно мафиозными делами. И виною тому был некий Паук, «кровосос и падла», в сети которого бедный Юраня доверчиво попался. Чем занимался этот Паук, Рита так и не сумела понять. Но, по словам ее клиента, был он такой отпетый мерзавец, что даже удивительно: как его до сих пор земля носит. Впрочем, в подобные откровения Рита благоразумно старалась не вникать. Так было лучше для ее собственной безопасности. Мало ли что могло наутро прийти в голову ее протрезвевшему клиенту? Однако исповедь Юрани ее невольно заинтересовала…

Слушая этот пьяный бред, Рита отнюдь не забывала о главной части поставленной перед нею задачи. Дав клиенту выговориться, она с помощью своего обаяния легко сумела убедить его, что не все еще потеряно и еще не поздно отыграться. Слово «игра», как ее и предупреждали, произвело на Юраню магическое действие. И подхватив девушку под руку, он решительно направился в казино, где в слепом азарте за какой-нибудь час проиграл буквально все, что у него оставалось.

В конце концов, вернувшись в ресторан, он снял с запястья золотые японские часы и, подозвав официанта, заказал последнюю бутылку «Наполеона», чтобы разделить с Ритой свое горе.

Эту заключительную сцену она потом вспоминала со стыдом и отвращением. Раздавленный случившимся, взрослый мужчина рядом с ней прямо на глазах превратился в тряпку. Он беспомощно хныкал. Говорил, что теперь уж ему точно «кранты» и остается только пустить себе пулю в лоб. Клял на чем свет стоит ненавистного Паука. И себя самого за то, что сразу не нашел в себе мужества обратиться в милицию. А затем и вовсе начал умолять девушку спрятать его куда-нибудь подальше, где его не найдут ни Паук, ни вся его мафиозная компания… Так продолжалось до тех пор, пока специальная машина не отвезла этого беднягу домой вместе с другими гуляками…

Проснувшись, Рита первым делом позвонила Ленке Никулиной, чтобы разобраться с ней за вчерашнее. Но телефон у «подруги» не отвечал, и разборку пришлось отложить на некоторое время.

Потом из подмосковного санатория ей позвонила мать и напомнила о данном Ритой обещании не забывать хотя бы раз в неделю заглядывать в ее квартиру, вытирать пыль и поливать цветы. Делами свой дочери она не интересовалось. Вернее, интересовалась лишь настолько, насколько это способно было не повредить ее драгоценному здоровью.

Рите ужасно не хотелось выходить из дома, тащиться по жаре на другой конец Москвы. Но выбора у нее не было. Если эти проклятые цветы засохнут, мать снова закатит ей скандал со слезами и обвинениями в неблагодарности. Уж лучше пожертвовать ради собственного спокойствия еще одним выходным днем.