Алексей Макеев - Предатель Страница 13

– То есть стала его домработницей, – подытожил Крячко. – То-то она не решилась записку сорвать! А то начал бы он белье в прачечную отдавать, питаться по столовым и кафе, а в комнате своей сам убираться – что бы она тогда делала?

– Какую записку? – Глаза Марии вспыхнули от любопытства, и Гуров ей вкратце рассказал, а потом спросил:

– А она не пыталась выяснить, чем было вызвано то, что он вдруг так резко решил вывести ее на чистую воду со столь трагическими для нее последствиями?

– А как же! – воскликнула Маша. – Во многих вещах Тамарка дура дурой, но житейской хватки у нее на троих хватит. Она решила, что у него другая женщина завелась, и весь этот год с него глаз не спускала! Она и следила за ним, и подсматривала, и подслушивала, и вещи обнюхивала, и распечатку звонков с их домашнего телефона изучала, но… Как оказалось, не в женщине было дело, потому что ни специфических следов на его нижнем белье, ни женских волос, ни запаха духов, ни следов губной помады ей ни разу так найти и не удалось.

– Видимо, еще и поэтому она предложила ему свои услуги домработницы, чтобы ей легче за ним следить было, – предположил Крячко.

– Может быть, – подумав, согласилась Мария. – Короче, выяснила она, что не в бабе тут дело, успокоилась, затаилась и стала ждать, когда он сменит гнев на милость. Но не дождалась, потому что два месяца назад с ним вообще что-то невероятное твориться начало. Он стал нервный и дерганый, хотя раньше, по словам Тамарки, его было ничем не прошибить, поздно возвращался домой, а порой и не приходил вообще, по ночам не спал, ворочался – слышимость-то отличная, – начал снова курить, хотя давно бросил. В ту ночь он вообще не ложился, а до утра ходил по своей комнате из угла в угол и все что-то себе под нос бормотал, а утром вышел из дома в обычное время, сел в машину и уехал. А уж как и когда он возвратился, она не знает. Все! Я вам хоть чем-нибудь помогла?

– И даже очень, – серьезно сказала Гуров.

– Ну, тогда я побежала! – сказала Мария. – Кстати, Петр, если этим двум шалопаям, которые тебя подставили, нужно уши надрать, то я с превеликим удовольствием.

– Сам справлюсь, Машенька, – улыбнулся ей Орлов.

– Жаль! – вздохнула она. – А так хотелось!

Мария ушла, а они, переглянувшись, призадумались.

– А я так надеялся, что дело в какой-нибудь бабе, – вздохнул Стас. – Как бы просто и легко все сложилось! Но какого же тогда черта он вдруг вздумал так резко разводиться? Столько лет прожили, так мог бы и простить. Небось и сам не без греха.

– Ничего, разберемся, – пообещал Гуров. – Тебе завтра, Стас, нужно будет очень-очень хорошо поговорить с его водителем – не зря же он именно его в свидетели взял, когда жену с поличным накрыл. Ну, ты это умеешь!

– Да уж вытащу я из него все, что он не только знает, но и о чем только догадывается, – твердо пообещал Крячко. – Только, боюсь, одним днем мы не обойдемся.

– Надо обойтись, чтобы подозрений ни у кого не возникло, – твердо сказал Петр.

– Возьми и обрати на этих людей особое внимание, – сказал Гуров, протягивая Стасу листок бумаги, и объяснил: – Я специально несколько копий сделал.

– Итак, первым номером у нас идет сам генеральный директор, доктор биологических наук, Илья Сергеевич Старков, – это Стас начал просматривать список. – Вы можете себе представить, чтобы сам гендиректор информацию сливал?

– С трудом, – ответил Петр. – Он и так имеет все что хочет – финансирование-то на оборонку сейчас рекой течет, и чтобы мне на этом месте провалиться, если они себе от бюджетных денег ничего не отщипывают, так что рисковать ему резону нет.

– Согласен, – поддержал его Гуров. – Второй у нас – его зам по науке Сергей Николаевич Замятин, но почему-то только кандидат. Странно! Не приходилось мне слышать, чтобы на такую должность всего лишь кандидата наук назначали. Не иначе как по блату туда попал.

– Возможен вариант, что он, чувствуя себя обделенным, решил таким образом подзаработать, – предположил Стас. – Оставим как вариант. Дальше у нас зам по производству Евгений Васильевич Тихонов по прозвищу Старик. Этот вообще без степеней, но, судя по прозвищу, должен быть мужиком в летах, то есть старой закалки, а таких на предательство не склонишь.

– А вот это как жизнь повернется, – возразил ему Петр. – Панкратов тоже был честным офицером, пока его не прижали. Откуда нам знать, что у Тихонова в семье творится? Может, его тоже за жабры взяли?

– Прав ты, – согласился с ним Стас и вернулся к списку. – Еще у нас имеется заведующая лабораторией Софья Александровна Кравец и Иван Тимофеевич Седых, тоже завлаб, а последней у нас старший научный сотрудник Татьяна Викторовна Симонова. Вообще-то, если она девица молодая, то могли ей какого-нибудь смазливого мужика подставить или…

– Нечего на кофейной гуще гадать, – перебил его Петр. – Вот завтра посмотришь на них своими глазами, тогда хоть какая-то определенность появится, а сейчас мы только воздух впустую перемалываем.

– Ну, тогда разбегаемся, а то мне завтра ни свет ни заря вставать, – предложил Крячко.

– Счастливые, – вздохнул Орлов. – Вам-то есть чем заняться, а вот что мне до вечера делать?

– Ситуацию анализировать, – почти одновременно сказали Гуров со Стасом. – А это у тебя лучше, чем у нас двоих, вместе взятых, получается.

– Как выяснилось, не всегда! – снова вздохнул Петр.

В среду, откровенно зевая по дороге в «Боникс», Крячко инструктировал Никитина так же, как вчера Петр его самого, а парень согласно кивал, и видно было, что впитывал каждое слово как губка.

– Ты, самое главное, со своей инициативой никуда не лезь, а то натворишь невзначай такого, что нас с тобой из этого комплекса на лопате вынесут, – наставлял его Стас, а потом, хорошенько подумав, спросил: – Володя, ты тайны хранить умеешь?

– Да! – твердо ответил Никитин.

– Чем докажешь? – поинтересовался Крячко.

– Я жену брата как-то в самый неподходящий момент застукал. Мужику-то я врезал как следует, а она у меня в ногах валялась и умоляла ничего ее мужу не говорить, клялась и божилась, что это в первый и в последний раз, что ее черт попутал… Ну, в общем, все, что в таких случаях бабы говорят. И я пообещал молчать – ребенок у них тогда еще маленький был. Вот до сих пор и молчу, хотя племяшу моему скоро одиннадцать будет, – предельно серьезно ответил парень.

– Ну, тогда посмотри вот на это, – Стас протянул ему список. – В основном нас интересуют эти шесть человек. Может случиться так, что мы с тобой разделимся и по отдельности работать будем, так что, если вдруг чего о них услышишь, пусть даже ерунду какую-нибудь, тут же накрепко запоминай. Понял?

– Значит, дело совсем не в самоубийстве? – задумчиво спросил Никитин. – А может, и не самоубийство это было никакое?

– А вот этого я тебе не говорил, – заметил Крячко. – Предположения ты, конечно, можешь строить какие хочешь, но главное, чтобы это на твоей работе не отразилось. Я поставил перед тобой определенные цели, вот по ним и стреляй!

– Я все понял, товарищ полковник, – твердо заявил парень. – Не отразится! А цели мы все поразим!

– Денег у тебя, Володя, не хватит, – хмыкнул Стас.

– На что? – удивился тот.

– На покупку шапок, чтобы хватило всех врагов закидать, – невозмутимо объяснил Крячко и добавил: – И обращайся ко мне по имени-отчеству – мы же не в присутственном месте.

– Хорошо, Станислав Васильевич, – ответил Никитин.

На проходной комплекса Стас нашел в списке номер телефона зама по безопасности и позвонил, а когда ему ответил чей-то мужской голос, спросил:

– Как бы мне поговорить с человеком, который сейчас Васильева замещает?

– Он сейчас на совещании, а кто его спрашивает?

– Да из милиции мы, по поводу попытки самоубийства Дмитрия Даниловича, – объяснил Крячко.

– У вас документы с собой есть?

– А как же! – удивился Стас.

– Тогда я сейчас позвоню, чтобы вам пропуска оформили, и поднимайтесь. Только подождать немного придется, пока Анатолий Петрович освободится.

Получив пропуска, они прошли через проходную, и Крячко, к немалому удивлению Никитина, вдруг почему-то остановился возле Доски почета и, чтобы разглядеть ее получше, даже отошел к противоположной стене, а на самом деле он ее просто сфотографировал – Гуров еще вчера снабдил его всем необходимым. И только потом они поднялись на второй этаж и, найдя кабинет Васильева, вошли в приемную, где, к немалому своему удивлению, Стас увидел вовсе не мужчину, а пожилую женщину явно за шестьдесят, которая, когда она пригласила их проходить и присаживаться, и оказалась обладательницей мужского голоса.

– Меня Анной Григорьевной зовут, – представилась она и попросила: – Вы мне свои документы не покажете?

Никитин с Крячко протянули ей удостоверения, которые она посмотрела самым внимательным образом и, вернув, спросила: