Алина Егорова - Камень Юноны Страница 13

— Эй, Наташа, пошли со мной, — поступило предложение.

Продрогшая и несчастная, к утру Вера была согласна на все. «Хоть с чертом, лишь бы куда упасть», — думала она минуту назад. Вера подняла глаза: перед ней стоял пожилой турок — смуглый, волосатый, с пивным брюхом — ни чуть не краше сатаны. «Сойдет», — решила Вера и взяла его под руку.

Анзор оказался вполне сносным и ничуть не противнее клиентов с набережной. К запаху пота и грязной одежды она уже привыкла, а в остальном на него было грех жаловаться. Анзор выделил ей угол в своей квартире. Это был двух этажный дом на краю рабочего квартала Мармариса. Мрачный и обшарпанный, он напоминал ее родную хрущевку в Петербурге. Помимо Веры в квартире проживала женщина с пятью детьми — дальние родственники Анзора, и трое турков — квартирантов, приехавших в город на заработки. Веру поселили в комнатушке вместе с Фатихом — торговцем надувными матрацами и прочими пляжными причиндалами. От соседства Вера была не в восторге, как и от вонючей квартиры, и бедного квартала — не такой она себе представляла жизнь в Турции. Но выбирать в ее положении было не из чего. Приходилось спрятать амбиции и терпеть. «Это все не надолго», — успокаивала она себя. — «Ни сегодня-завтра, я отсюда выберусь и забуду эту дыру с ее обитателями, как страшный сон».

Надо отдать Вере должное — она не раскисла и не стала ждать божьей благодати, сложа руки. Трезво оценив ситуацию, она пришла к выводу: нужно возвращаться домой зализывать раны и приводить себя в порядок — в таком потрепанном виде олигарха не охмурить. Все, на что сейчас можно рассчитывать — это средненький служащий с мизерным доходом — абсолютно не то, что ей нужно. Осталось только раздобыть деньги на билет. Виза, слава богу, не закончилась — и то хорошо. Анзор ничего не платил, считал, что и так занимается благотворительностью, предоставляя ей жилье. Это было ужасно обидно — спать с пенсионером за тарелку супа и пляжный надувной матрац, но обижаться не время и не место. Обижаться можно на масика, загорая на его яхте, когда тот преподносит вместо бриллиантового браслета, серьги с изумрудами. От зарабатываемых по пять евро с Фатихом и двумя другими квартирантами капитал не увеличивался — эти деньги сразу тратились на еду. Надо было как-то выходить на рынок с большими оборотами, иначе маячила перспектива застрять тут надолго.

Слезы, унижение, отчаяние — сколько еще всего предстояло пережить Вере в чужой стране. Она как никто другой узнала Турцию: не гостеприимную, которая ласково манит солнечными побережьями с проспектов турфирм, а иную — жестокую и равнодушную, в которой никто просто так не протянет руку помощи, как не проси.

Понемногу Вере все же удалось собрать заветную сумму на чартер до Москвы — на Петербург почему-то билеты стоили дороже. Но и Москва ее вполне устраивала — за рубежом не пропала, а у себя на родине, тем более не пропадет. На кануне отлета Вера ходила веселая и в первые позволила себе выходной. Гуляла по променаду просто так, для удовольствия. По привычке она бросала взгляды на одиноких мужчин, профессионально оценивая их платежеспособность, и каждый раз радостно отмечала, что больше не от кого не зависит.

— Мисс, вы не знаете, где отель «Олимпик»?

Вера не заметила, как к ней подошел странный прохожий. Одетый в одни лишь плавки и часы, приятный мужчина средних лет. Его костюм не вызвал бы удивления, если бы курортник разгуливал бы здесь в таком виде утром, или днем, в разгар жары, но сейчас, когда солнце давно закатилось за горы, он выглядел нелепо.

Вера прекрасно знала «Олимпик». Один из самых дорогих и престижных отелей Мармариса, в котором останавливались только состоятельные туристы.

Прохожий оказался ирландцем, которого обобрали на пляже в Ичмилере и он, бедолага, не имея при себе денег, вынужден был топать пешком из другого конца города, пока не заблудился. Вера не только показала ему дорогу, но и любезно вызвалась его проводить. От такого радушия ирландец чуть не прослезился. Он робко пригласил добрую фею к себе, не рассчитывая на согласие. Но Вера ломаться не стала, и уже на следующее утро поселилась в его номере. Билет до Москвы, доставшийся с неимоверным трудом, был забыт, и выброшен. Его место занял другой, на самолет более высокого класса и в гораздо благоустроенную страну. Это был не просто авиабилет на рейс до Парижа, в ее сумочке лежал пропуск в новую жизнь, ту самую, о которой она всегда мечтала, и которой, несомненно, была достойна.

Неделя во Франции с Мартином пролетела, словно один день — невероятно восхитительный, сказочный и неповторимый. Впереди у Веры была свадьба, замок в Ирландии и все то, что она могла себе нафантазировать.

Она валялась на широкой кровати до полудня, потом слонялась по огромному номеру, балдея от собственного счастья. К обеду Мартин не появился, но Веру это ничуть не беспокоило: он часто пропадал на пол дня — бизнес, есть бизнес. По его словам, у него здесь какой-то концерн, который нужно время от времени контролировать. Вернувшись вечером с налета на магазины, где остались все карманные деньги, выданные Мартином, Вера снова оказалась в пустом номере. Нехорошее предчувствие кольнуло ее душу, но ей так не хотелось расставаться с мечтой, что она прогнала скверные мысли прочь. Утром все же ее пришлось спуститься с небес на землю, в обоих смыслах этого выражения. Администратор вежливо поинтересовался: желает ли мадемуазель остаться в их отеле? «Ну, конечно желает, иначе, куда ей идти?!». Но ни нужной астрономической суммы, ни того, кто ее может дать, не было, и Вере пришлось покинуть номер. Ей даже не позволили посидеть в холле, с ледяной улыбкой выставили за сверкающие двери.

Яна Бортникова выглядела спокойной и невозмутимой. Шубин сразу обратил на нее внимание: плотная шатенка, с крупными чертами на круглом лице, холенная и хорошо одетая. Она сидела в коридоре перед его кабинетом, запрокинув ногу на ногу, и листала женский журнал.

На вопросы бывшая директор по маркетингу «Парадиза», в отличие от Катасоновой, отвечала твердо и четко, без долгих раздумий и увиливаний.

— Вам, наверное, все известно, а если еще нет, так скоро узнаете — найдутся добрые люди, расскажут. У нас с Агеевым были близкие отношения. Все шло замечательно, пока не появилась Сырникова. Она встала между нами. Егор увлекся Олесей и постепенно стал от меня отдаляться. Резко порвать со мной он не решался — для этого Егор слишком учтив. Не скрою, я пыталась его удержать, но не смогла — он уже увяз в Сырниковой. Надеюсь, вы не думаете, что это я из ревности убила Олесю?

Вопрос был прямым, как стрела, и попал в десятку — у Шубина была такая версия, но подобного откровения он не ожидал.

— Пока идет следствие ничего исключать нельзя, — уклончиво ответил Анатолий.

Яна лишь усмехнулась — она не сомневалась, что в списке подозреваемых, будет на одном из первых мест.

— Что скажешь, Саня. Как тебе дамочка? — спросил он Носова, когда за Бортниковой закрылась дверь.

— Сильно хорохорится. Такие обычно прячут свою ранимость и уязвимость за нарочитым напором и самоуверенностью.

— Думаешь, это Бортникова с соперницей счеты свела?

— Вряд ли. У нее амбиции и гордыня — мол, не достойна какая-то Сырникова, чтобы ради нее совершать столько телодвижений. Не станет Яночка из-за Олеси по подвалам шастать и со шнурком в засаде ждать. Она из тех, которые если на кого и глянут, считают, что облагодетельствовали. Хотя, кто знает. Всякое может быть.

— С алиби у Бортниковой все в порядке. Но это не значит, что мадам не действовала чужими руками. Я вот что думаю. Стоит подойти к ней с другого конца. В последнее время Яна сожительствовала с неким Маратом Гизатулиным, и рассталась с ним почти тогда же, когда погибла Олеся. Причина расставания не известна, только такое совпадение настораживает. Приглядеться к Гизатулину не помешает.

Неожиданно для себя Сырникова обнаружила еще один положительный момент в смене работы. Он обладал яркими с синевой глазами, высоким ростом и широким кругозором. Был обходительным и приятным в общении. Алексей был замом Агеева и сидел напротив его кабинета. Это он в первый день появления Олеси в «Парадизе» взял ее под свою опеку: помогал сориентироваться и подсказывал, если замечал на ее лице растерянность. Алексей всегда улыбался при виде Олеси. Он стал ее талисманом: когда нужно было зайти к Агееву, Олеся заручалась его улыбкой и чувствовала себя уверенней. Сама того не замечая, появлялась в кабинете Егора с сияющим лицом. Что бы не сообщил Агеев, будь то известие о неудобной командировке или необходимость поработать в субботу, Олеся выходила от него с хорошим настроением — ее встречал теплый взгляд Алексея, способный растопить любые неприятности.

Они не стали друзьями — не успели. По работе общаться почти не доводилось потому, что зам Агеева вел выделенное направление, которым Сырникова не занималась. Обедали они по рознь: Алексей жевал за монитором принесенные из дома бутерброды, Олеся ходила в кафе. Корпоративных праздников после устройства Олеси в «Парадизе» еще не случалось. Алексей иногда заговаривал с ней ни о чем, когда они иногда пересекались в коридоре или по дороге на работу. Олеся непринужденно отвечала. Алексей ей, безусловно, нравился. Строить планы и фантазировать, как Рита, она не любила. Олеся ничего не загадывала на счет развития их отношений — ей было хорошо и уютно рядом с ним, и этого пока было достаточно.