Николай Леонов - Оборотни в погонах Страница 13

Испуганным взглядом их провожали не только старушка, но и лежащий на холодном полу Микола, не решавшийся напомнить о своем бедственном положении.

– Когда этот жлоб здесь появился?! – раздраженно спросил Стас, в котором еще клокотало негодование от нанесенных побоев и азарт от пережитой драки.

– Да вот как Петрович, сосед наш, крякнул, паленой водяры перепив, так его дочь и продала комнату этому паскуде, – поспешил с ответом Лаврик. – Считай уж полгода он нам тут террор устраивает.

– И в чем же этот террор заключается? – поинтересовался Гуров.

– Так этот же паскуда надзирателем работал раньше, вот он из нашей квартиры тюремную камеру и организовал, – верещал Лаврик. – Заставляет меня полы по всей квартире мыть, деньги и водку отбирает, говорит, что бабки на оплату квартиры идут, а водку только по праздникам мне теперь пить можно. Всех приятелей моих поразогнал, а кому и по башке настучал, падла. Говорит, что здесь не бомжатник, и никого сюда не пускает. Я только днем, пока его нет, могу людей пригласить.

Лаврик был возмущен, пользовался возможностью впервые за полгода высказаться открыто и не боясь по поводу квартирного тирана.

– Приятеля моего Гогу, интеллигентного человека, в прошлом, конечно, журналиста, между прочим, отлупил и на мусорку отнес, скотина, – продолжил рассказ о подлостях соседа Лаврик. – Тот не хотел от меня уйти, сказал этому гаду, что имеет право общаться со мной и находиться у меня дома, а этот боров ему чуть голову не отвинтил. Гога до сих пор с синяками ходит.

– Ну, доходы у попрошайки от этого меньше не стали, народ побитого больше жалеет, – предположил Крячко.

– Да при чем здесь это?! – немного обиделся Лаврик. – Если хотите, то синяки можно и подрисовать, а Гога работать не мог после этого.

– Ну надо же, – усмехнулся Крячко, глядя на Гурова. – Он о попрошайничестве говорит как о руководящей работе в министерстве.

Лаврик неожиданно горделиво выпрямил спину и с оскорбленным самолюбием в голосе произнес:

– Ну, если общество отторгает нас от одного социума, то мы должны приспосабливаться жить в другом, и если человек талантлив, то он творчески делает любую работу.

Гуров улыбнулся и еще раз осмотрел комнату со скудной убогой мебелью, остановившись взглядом на книжной полке. Она была почти пуста за исключением трех книг.

Гуров взял в руки первый попавшийся том. Это был Диккенс, «Большие надежды».

– Вот ты говоришь, что общество вас отринуло, а сам не можешь даже водку пить бросить без посторонней помощи. Для этого потребовался отставной вертухай, который тебя силком в трезвое будущее потащил.

– Да что вы, Лев Иванович, водку я и сам давно уже не жалую, – снова оживился Лаврик. – Я в последнее время больше на травку перешел. Эффект, знаете ли, от курева помягче, поутру не так тяжело вставать, а кайф от него куда благороднее.

В этот момент Гуров раскрыл томик на месте, где он был чем-то заложен, и обнаружил, что в качестве закладки использован прозрачный пакетик, наполненный мелко рубленной соломкой бледно-зеленого цвета. Название этой травы и ее предназначение не вызвали у Гурова никакого сомнения.

– У нас на вокзале в последнее время стали продавать замечательное зелье, – Лаврик продолжал развивать тему, нисколько не смущаясь тем, что Гуров обнаружил его тайник. – Исключительного качества товар, и главное, травка не водка – ее легче спрятать от этого урода толстопузого. А вы, Лев Иванович, молодец, опытный сыскарь, сразу обнаружили мою нычку.

– Да нет, – равнодушно пожал плечами Гуров. – Просто решил узнать, что это за «большие надежды», которые, так сказать, тебя питают. Но похоже, что все твои надежды так или иначе связаны или с водкой, или с наркотой.

Гуров захлопнул книгу и вернул ее на полку.

– Кстати, – неожиданно продолжил он, – а много на вокзале наркоты появилось в последнее время?

Лавриков оживленно забегал взглядом с одного гостя на другого и, понятливо кивнув, сказал:

– Как я понимаю, вы о деле заговорили, что же, всегда рад вам помочь всем, чем только могу.

Он сел на сетчатую кровать, застеленную байковым одеялом бурого цвета, прожженным в нескольких местах сигаретами, и, обхватив руками сведенные колени, с готовностью сказал:

– Что же, я готов отвечать. Что вас интересует?

– Лаврик, вопрос тебе уже задан, – хмуро заметил Крячко.

– Ах да, – спохватился стукач. – Но я не знаю, как ответить на этот общий вопрос. Можно как-нибудь поконкретнее сформулировать его?

– А я вот сейчас спущу с поводка ту гориллу в коридоре, и она тебе конкретно объяснит все непонятные вопросы, – с нарастающей угрозой в голосе пообещал Стас.

– Нет-нет, ну зачем же так сразу, – забеспокоился Лаврик. – Я действительно затрудняюсь ответить. Это же вокзал, там всего много, и наркотиков тоже. Где же еще дурью-то торговать?..

– На Павелецком вокзале торговлю дурью таганская братва контролирует? – спросил Гуров.

– Угу, таганские. Земец у них главный, под ним еще Курский и Ярославский вокзалы. Но сам он давно уже не появляется на точках. Говорят, солидным бизнесменом стал, легальным бизнесом занялся.

– Кто теперь непосредственно на местах куратором от этой бригады работает?

– Раньше, сразу после Земца, был Коля Бибиков, но его Земец приподнял, и он теперь на высоких постах подле него работает. А на замену недавно Кирпича прислали, то есть Серегу Кирпичева.

– Ты его в лицо знаешь? – задал вопрос Крячко.

– Ну конечно. Он почти каждый день мимо меня по переходу проходит. Пунктуальный такой, во всем порядок любит. Приезжает приблизительно в одно и то же время, джип свой ставит в одном и том же месте, перед входом в метро, прямо под знаком. Менты там все куплены, – Лавриков вдруг осекся и снова забегал взглядом с одного сыщика на другого, на сей раз с явным недоумением. – Так вы что же, решили таганскую братву с вокзала стереть и торговлю дурью прекратить?

– Слушай, Лаврик, делать выводы – это не твоя забота, от тебя нужна только информация, – снова одернул его Крячко. – Ну и посильная помощь в оперативной работе.

– Что я должен сделать? – натянуто спросил Лавриков.

– Завтра на вокзале ты покажешь мне этого Кирпича, – приказал Гуров. – А теперь слушай внимательно, как мы это сделаем…

Через пять минут сыщики уже выходили из комнаты Лаврикова, и Стас первым делом направился к Миколе, послушно лежащему на полу.

Гуров обратил внимание, что Крячко с некоторой опаской расстегивает наручники на запястьях временно арестованного соседа. Так хозяин недавно купленной большой собаки осторожно входит в ее вольер.

– На первый раз ты прощен, дядя, – заявил ему Стас. – Ну а вообще надо поаккуратнее с мордобоем. Это ведь Москва, а не деревня, здесь разные люди шастают, и надо смотреть, на кого руку поднимаешь. Сегодня ты на доброго полковника милиции нарвался, а завтра так же, по дурке, можешь злого киллера повстречать, приняв его за лоха.

– Мужики, извиняйте, правда ведь, не допер сразу, – смахнув кровь с разбитой губищи, пролепетал Микола. – К нему же тут один сброд ходил, вот я и принял вас за…

– Ладно, ладно, – поспешно похлопал его по плечу Крячко и добавил: – Ну а в целом линия на гигиену правильная, одобряю. Порядок в помещении должен быть, да и с пьянством надо бороться. Только вот беспредела больше допускать не надо, это ж не зона все-таки.

Микола кивнул, так не поняв до конца, как ему теперь себя вести в отношениях с соседом Лавриковым.

Уже садясь в машину, Гуров улыбнулся и спросил Стаса:

– Ну как челюсть? Жевать-то сможешь?

– Если надо, я и загрызть смогу кого угодно. Моя челюсть и не такие наезды выдерживала. А этот урод толстопузый нас в старики записал, надо было ему еще по репе настучать за это. Кстати, а почему ты его головой-то в пузо боднул? Что за странная техника драки?

– Стас, да какая там техника драки, – отмахнулся Гуров. – Нам главное противника нейтрализовать и задержать, а там уж как получится. Сегодня получилось головой его обездвижить, завтра другой частью тела, мне все равно – главное, чтобы был эффект.

Крячко с удивлением смотрел на друга, никак не комментируя сказанное. Гуров же, помолчав секунду-другую, произнес, на сей раз уже смущенно:

– Если честно, то я не был уверен, что смогу его кулаком пробить. Больно уж здоровым он мне показался, вот я и решил его сначала удивить, а потом понадежнее действовать. Не знаю, может, старею уже.

Крячко тяжело вздохнул и, отвернувшись от Гурова, повернул ключ зажигания и завел двигатель машины.

– Лева, – печально обратился он к Гурову, – с такими мыслями у тебя скоро не только руки, но и другие части тела работать нормально перестанут.

Уловив многозначительность в словах Крячко, Гуров насупился и замолчал. Однако молчание длилось недолго, прервал его Стас, желая вывести друга из глубокой задумчивости.