Виктор Пронин - Банда 8 Страница 14

Милицейский дознаватель настойчиво подходил к стоявшим людям, пытаясь найти свидетелей, очевидцев, которые хоть что-то могли бы сказать о случившемся, но, похоже, успехов у него было немного — люди пожимали плечами, разводили руками, улыбались извиняюще, и дознаватель переходил к следующей группе.

Неожиданно распахнулась стальная дверь офиса, и на улицу вышли несколько сотрудников Лубовского. По каким-то неуловимым признакам Пафнутьев понял, что это люди не самого низкого пошиба, скорее всего, они принадлежали к первым лицам компании. А дальше произошло нечто удивительное — к ним с заметной торопливостью направился Шумаков. В его поспешности ощущалась предупредительность, если не угодливость. Подойдя, он всем пожал руки, каждый раз склоняясь чуть больше, чем требовалось при подобных встречах. Все это было тем более странно, что Шумаков был все-таки представителем Генеральной прокуратуры, а не банно-прачечного комбината. Он что-то сказал людям в черных костюмах, те благосклонно его выслушали, а далее удивление Пафнутьева еще более возросло. Все трое, как по команде, посмотрели в его сторону. Видимо, речь шла о нем, о Пафнутьеве, а если уж говорить точнее, то речь, похоже, шла о содержимом его целлофанового пакета с изображением Филиппа Киркорова — певца необыкновенной красоты и привлекательности.

Пафнутьев опасался, что сейчас вся группа двинется к нему, и тогда придется что-то им говорить, объяснять, чтобы в конце концов отстоять свое право на владение обгорелым портфелем.

Но нет, обошлось, никто к нему не направился, никто его не потревожил.

Обойдя вокруг джипа, постояв с минуту перед его развороченным салоном, вся группа снова скрылась за стальной дверью офиса.

Пафнутьев перевел дух и снова оборотил свой взор на людей, столпившихся перед полосатой лентой, протянутой милиционерами поперек улицы. На этот раз его внимание привлек человек, который с непонятной целью издалека фотографировал остатки джипа. Причем фотографировал «мыльницей», которой невозможно получить четкий кадр с такого расстояния. У парня была короткая стрижка, белая рубашка, пиджак в крупную клетку. Что-то в его внешности, манерах, даже в одежде насторожило Пафнутьева, у него возникло чувство, будто он знает этого человека, когда-то встречался с ним или с кем-то очень на него похожим.

Пафнутьев поднялся со скамейки и медленной, скучающей походкой двинулся к милицейскому ограждению, у которого столпилось с десяток людей, в том числе и этот тип в клетчатом пиджаке. Помахивая своим целлофановым пакетом, чуть вразвалку, не видя никого и одновременно видя всех. Пригнувшись, он прошел под полосатой лентой и протиснулся сквозь толпу, наблюдающую за происходящим.

— Круто рвануло, — сказал кто-то.

— Круче не бывает.

— Водителю голову как ножом срезало.

— Срежет, — продолжал голос умудренный и насмешливый. — Значит, заслужили. На такой джип я за всю жизнь не заработаю. Может быть, только на колеса.

— А на фиг тебе такой джип?

— Джип мне никакой не нужен. Некуда мне его присобачить. Но понимание жизни надо иметь.

— И какое же у тебя понимание?

— Если взорвали — значит, заслужил. Нарушил законы.

— И какие же законы он нарушил?

— Законы бытия. Не укради, не убий, не пожелай жену ближнего.

— А сам-то ты их соблюдаешь?

— В меру сил. Есть и за мной грех — страшно желаю жену ближнего. Но с другой стороны — только желаю. И ничего больше.

— Если желаешь — будет.

— Очень даже может быть, — согласился грешник.

Парень в клетчатом пиджаке, пятясь, выбрался из толпы и четким, направленным шагом зашагал прочь от места происшествия.

Пафнутьев пошел следом.

Идти пришлось недолго. Миновав длинный ряд машин, парень свернул в переулок и сел в желтый «жигуленок» с немытыми стеклами. Пафнутьеву ничего не оставалось, как записать его номер. Если вначале он обратил внимание на парня, повинуясь какому-то невнятному чувству, подозрению, может быть, опыту, то дальнейшее поведение клетчатого пиджака явно выходило за пределы нормального или, скажем, объяснимого. Сначала съемка обгоревшего джипа, причем с такого расстояния, которое исключало получение хорошего снимка, а вот фотографию, дающую обобщенную картину происшедшего, даже с такого расстояния можно было сделать. Потом быстрый уход в ближайший переулок, где его поджидала машина, и теперь вот долгое ожидание в машине непонятно чего, кого, с какой целью. Если ему нужно просто переждать какое-то время, то почему он шел сюда так спешно? Значит, ждет кого-то, кто опаздывает, но должен вот-вот появиться — такой вывод сделал Пафнутьев, сидя на низком заборчике, огораживающем сквер с непривычно свежей зеленой травой.

Все так и произошло.

Минут через десять к желтому «жигуленку» подошел еще один такой же тощеватый парень, и тоже в клетчатом пиджаке, правда, у этого клетка была помельче. С ходу упав на переднее сиденье, он с силой захлопнул дверцу, как показалось Пафнутьеву, даже с облегчением — так можно вести себя, сделав нечто важное, может быть, даже рисковое.

Разговор в машине продолжался, видимо, этим двум клетчатым пиджакам было о чем поговорить.

Пафнутьев тоже никуда не торопился и спокойно сидел на разогретом солнцем кирпичном ограждении, лениво посматривая по сторонам, чуть осклабясь, как делают скучающие собаки в жару. Время от времени он поглядывал на часы, давая понять парням, что кого-то ждет, что сидит не просто так, а можно сказать, по делу.

Наконец, видимо, приняв какое-то решение, парни отъехали. «Жигуленок» дал задний ход, развернулся и, не выезжая на главную улицу, свернул в следующий переулок.

Пафнутьев вернулся к месту взрыва.

Джип все еще дымился, но дымок был уже бледный, прозрачный, видимо, дотлевали какие-то резиновые прокладки. Обгорелый, залитый противопожарной гадостью, он представлял зрелище совсем уж печальное. Трупы водителя и охранника увезли, толпа тоже поредела, но милицейское оцепление оставалось, и Пафнутьеву пришлось даже показать свое удостоверение, чтобы пройти на место взрыва.

Неожиданно откуда-то появился возбужденный Шумаков.

— Ты где пропадаешь, Павел Николаевич? — спросил он, подходя.

— Да так, шатался по окрестностям.

— С пользой?

— Думаю, да.

— Поделись!

— Чуть попозже. Послушай... У вас ведь должна быть какая-то служба... Мне нужно узнать кое-что о машине.

— Номер знаешь?

— Знаю.

— Давай. Я все сделаю. Через час доложу о результатах.

Пафнутьев склонил голову к одному плечу, ко второму, помолчал в раздумчивости, сунул было руку в карман, чтобы дослать клочок бумажки с записанным номером машины, но неожиданно передумал.

— Знаешь, не надо. Лучше сведи меня в эту вашу службу... Должен же я потихоньку входить в курс дела... С людьми надо познакомиться, себя показать...

— Тоже верно, — согласился Шумаков с некоторой поспешностью. — А что за машина?

— Понятия не имею! — искренне ответил Пафнутьев. — Болталась тут одна... Вроде как из моего города, да и ребята наши...

— Братки?

— Не похоже. — Пафнутьев пожал плечами. — В общем, ты мне покажи эту вашу контору.

— Да сам найдешь! — с легкой досадой ответил Шумаков. — Третий этаж, семнадцатая комната. Будут проблемы — сошлешься на меня. Не будет проблем — не надо ссылаться.

— Почему?

— Не люблю зря мельтешить где попало.

— Тоже правильно, — одобрил Пафнутьев.

— Я только что звонил в больницу. Лубовский жив.

— Это хорошо, — заметил Пафнутьев.

— Не понял? — вопросительно посмотрел на него Шумаков.

— Без работы не останусь.

— Знаешь, Павел Николаевич, что я тебе скажу... На нашу жизнь лубовских хватит.

— В каком смысле?

— Во всех смыслах этого слова. — Шумаков посмотрел на Пафнутьева с каким-то особым выражением, будто намекал на что-то, будто придавал особое значение своим словам, но Пафнутьев ничего не понял или же слукавил по своей привычке, прикинувшись простоватым и недалеким. — Наш с тобой клиент родился в рубашке. Немного обгорел, немного испугался, одежонку придется сменить, а в остальном все в порядке. Через неделю будет делиться впечатлениями.

— С кем?

— С тобой, Павел Николаевич! — рассмеялся Шумаков. — С кем же еще! Ему теперь только с тобой и осталось делиться.

— Вряд ли. — Пафнутьев с сомнением покачал головой. — Вряд ли, — повторил он еще раз. — Уедет зализывать раны в какой-нибудь госпиталь. С видом на Альпы.

— Это же прекрасно! Тогда и тебе придется снять номер с видом на Альпы.

— Не возражаю, — серьезно ответил Пафнутьев.

— Ха! Он не возражает! — опять рассмеялся Шумаков.

Справочная служба Генеральной прокуратуры и в самом деле сработала неплохо. Может быть, еще и потому, что Пафнутьев сделал достаточно подробную, грамотную заявку — он указал не только номер машины, но и цвет, модель и даже приблизительно год выпуска. И к концу дня имел подробные сведения о владельце машины, включая место жительства, род занятий. Машина под номером 78-18 оказалась зарегистрирована на имя Морозовой Ирины Александровны, владелицы салона полиграфических услуг — визитки, буклеты, бланки, мелкие плакаты, брошюры и прочая типографская дребедень.