Алексей Макеев - Темная сторона закона (сборник) Страница 14

– Короче, вошел я в бар, и бармен, который меня уже знает, показал мне на дальний угол – мол, меня там уже ждут. Столики там ширмами с трех сторон огорожены, так что некое подобие privacy имеется.

– Словечко от кого подцепил? От жены или от тестя? – хмуро поинтересовался Лев.

– Какая разница? В общем, подошел я туда, а за столиком мужик сидит, на вид лет пятьдесят, и до того холен, что смотреть противно. И прикид у него весь фирменный! И стрижечка с маникюрчиком такие, что словно он пять минут назад из салона вышел! И экспаньолочка аккуратненькая! Одним словом, лорд английский по сравнению с ним – наш бомж помоечный. А уж самодовольный, словно кот, который только что миску сметаны оприходовал. Привстал он с улыбочкой сладенькой, место напротив себя мне показал и по имени-отчеству обратился. Не успел я сесть, как он мне вопрос вежливый, как, мол, здоровье моей дражайшей супруги? Не тяжело ли ей в таком возрасте двойню вынашивать? И голос у него такой мягкий, обволакивающий, словно в вату меня заворачивает. Я ему в ответ, что все нормально. А он мне на это, что дело у меня, видимо, действительно безотлагательное, раз я решился оставить ее в такой момент для встречи с ним.

– Естественно, ему сообщили, что ты подходящим человеком интересовался, – заметил Гуров. – Вот он о тебе справки и навел.

– И даже не можете себе представить, до какой степени, – хмуро бросил парень. – В общем, объяснил я ему, что нужда меня заставила искать человека, который помог бы мне решить мои проблемы. А он мне в ответ, радостно так и с полной готовностью расшибиться ради меня в лепешку, заявил, что я его уже нашел, и он самым внимательным образом слушает, что у меня случилось.

– Надеюсь, ты сказал ему только то, о чем мы договаривались?

– Лев Иванович! – возмутился Степан. – Да за кого же вы меня держите? Я ему сказал, что не хотел бы пока пускаться в подробности, но мне важно знать только одно: есть ли у меня уже сейчас возможность получить часть бизнеса моего отца либо денежный эквивалент. И тут он мне в ответ такое, что я распоследним дураком себя почувствовал. Цитирую близко к тексту: «Я вас понимаю, Степан Николаевич. Вы встретились со своим отцом, будучи уже взрослым, выросли без него, так что особо теплых чувств к нему не питаете. Сейчас, в силу ряда обстоятельств, вы вынуждены жить в примаках у тестя, что вас угнетает, потому что со своей зарплатой лейтенанта полиции вы себя чувствуете там нахлебником. Кстати, не думаю, что ваш наставник, господин Шурган, одобрил бы выбор вами такой профессии – он ведь всегда находился по другую сторону баррикады. Но это так, ремарка в сторону». Я попытался выкрутиться, сказал, что Шурган действительно не одобрил бы это, но я уже и сам понял, что это не мое, потому-то и решил уйти, но не в никуда, а на заранее подготовленные позиции. Жить у моих родителей мы с женой не можем, оставаться вечно в доме тестя – тоже не лучший вариант, так что нужно в первую очередь решать проблему с жильем.

– И тут он напомнил тебе о твоей квартире, – сказал Лев.

– Точно! А я ему ответил, что детям нужен свежий воздух. Он мне понимающе покивал, и я уже подумал, что обошлось, а он мне вопрос: «Почему вы думаете, что ваш батюшка откажется выделить вам некоторую сумму на обустройство быта и для развития бизнеса, если вы решите таковым заняться?» Я отговорился тем, что не те у нас отношения. И вдруг он выдал такое, что сам себе удивляюсь, как морду ему не набил.

– Давай дословно, – потребовал Лев.

– Он сказал, что у меня хороший аппетит, но придется меня разочаровать – проблемой моей он заниматься не станет. Решение окончательное, и объяснений не будет. А потом попросил не счесть за труд и вам, то есть полковнику полиции Льву Ивановичу Гурову, от него поклон передать, потому что, хоть и шапочным было ваше знакомство, но он хочет засвидетельствовать вам свое почтение. И елейно так добавил, что не смеет меня больше задерживать, потому что вы меня с отчетом ждете, а терпение начальства испытывать не стоит. Да и жена меня заждалась. Чего попусту с ним время терять? И ведь все это самым мягким и доброжелательным тоном! Не придерешься! Сидел я и чувствовал себя нагадившим в хозяйские тапочки котенком, которого мордой в собственное дерьмо тычут. Вот! – Степан показал Гурову свои руки, где на ладонях были видны следы впившихся в них ногтей. – Меня от ненависти так трясло, что я даже зубы сжал, чтобы не клацали. Чего мне стоило взять себя в руки, только Бог знает! Но я ему все-таки спокойно заметил, что он все неправильно понял. А он мне на это извиняющимся тоном: «Значит, начал уже из ума выживать. Уж простите старика». Лев Иванович! Да я такого унижения никогда в жизни не испытывал!

Гуров молчал, обдумывая все услышанное, а Степан нервно закурил, заметив при этом: «Бросишь тут!» Лев же с каждой минутой все более отчетливо понимал, как правы были Стас и Петр – это действительно была чужая игра. А он, идиот, не имея даже малейшего представления о правилах, вломился в нее, как слон в посудную лавку, и начал там все крушить. И каким боком теперь выйдет ему эта авантюра, пока неизвестно, но вот в том, что ничего хорошего его не ждет, он был уверен на тысячу процентов.

– Степа! Я совершил большую ошибку, обратившись к тебе с подобной просьбой, – сказал Лев. – Я не должен был втягивать тебя в эту историю. Да и мне не стоило в нее соваться!

– При чем здесь вы, Лев Иванович? Это я сам виноват, что встречу самовольно назначил. Надо было действительно ее отменить под каким-нибудь благовидным предлогом – в пробке, мол, стою! Я виноват, мне и отвечать!

– Успеешь еще наотвечаться в жизни и за свои грехи, и за чужие, – устало ответил Лев. – А выкручиваться буду я сам. Езжай к жене – ты там сейчас нужнее. Слава богу, что Орлов и Крячко не в курсе! Хоть о них мне беспокоиться не надо.

– А Овчинников в курсе, что они не в курсе? – язвительно спросил Савельев.

Лев ругался очень редко, но сейчас не сдержался. Как он мог об этом не подумать? Ведь абсолютно все знают, что они, трое, неразлучные друзья, а это значит, что Петр и Стас по определению не могут оставаться в стороне. У Гурова был только один выход: обо всем рассказать им, потому что предупреждены – значит, вооружены. Он представил себе, что наговорят ему друзья, причем совершенно заслуженно, но другого пути не было.

– Все! – сказал он Степану. – Езжай домой! А я понес свою повинную голову в управление – надо мужиков предупредить.

Крячко сидел в их кабинете и составлял какую-то одному ему ведомую таблицу краж – он привык относиться к делу серьезно. Подняв глаза на вошедшего Гурова, Стас сразу понял, что дело запахло жареным – нечасто ему приходилось видеть своего друга в таком раздрызганном состоянии. Лев скинул куртку и позвал его:

– Пошли к Петру.

Крячко даже не стал спрашивать, что случилось – и так ясно, что нечто экстраординарное. Петр, увидев их, тоже лишних вопросов задавать не стал – раз пришли, сами скажут. Старательно не глядя на друзей, Гуров рассказал им все без утайки – чего уж тут секретничать, когда по его милости все могут пострадать. Орлов и Крячко слушали его молча, без комментариев, охов и ахов, а когда он закончил, Петр печально сказал:

– Ну, то, что ты с шашкой наголо вперед рванул, не удивляюсь. Горбатый, могила, лопата – это про тебя. Что нас всех, не раздумывая, вместе с собой под каток затащил, тоже не новость – эгоизм у тебя уже давно из всех дыр фонтаном бьет. А вот то, что варианты начал считать не до, а после, это совсем плохо. Стареешь, значит. А сейчас уйди, Лева! Не хочу тебя видеть! – И, увидев, что Гуров хочет что-то сказать, повторил: – Уйди, пожалуйста!

Гуров вышел из кабинета как оплеванный и поплелся к себе, а вот Крячко, прежде чем уйти, невесело заметил:

– Петр! Ты, кажется, говорил, что дружба – понятие обоюдное? Так вот, это больше не про Леву!

Он не пошел обратно к себе, а завернул на лестничную площадку, где, несмотря на строжайший запрет, все равно курили. Стрельнув сигарету и отойдя в сторонку, стоял, курил, смотрел в окно и думал о том, как жить дальше, потому что по-прежнему уже не получится. Когда Стас вернулся в кабинет, Лев, почувствовав запах табака, удивленно посмотрел на него, но тот сделал вид, что вообще один в комнате, и он не решился ничего спросить.

Едва досидев до шести часов, Гуров встал и поехал домой. У него было яростное желание не просто напиться, а нажраться до провалов в биографии, но это было бы проявлением слабости и малодушия, которое он себе позволить не мог. У Марии был спектакль, так что вернется она поздно, и Лев, пользуясь ее отсутствием, метался по квартире, пытаясь найти выход из положения, а тот решительно отказывался находиться. О том, чтобы поужинать, он даже думать не мог, хотя не успел днем пообедать. Встречаться с женой ему не хотелось категорически – за годы совместной жизни они изучили друг друга так, что она тут же поняла бы, насколько ему муторно, а объясняться с ней и что-то выдумывать желания не было. Оставалось последнее средство, и, покопавшись в аптечке, Гуров нашел снотворное, которое Мария иногда принимала, так что, вернувшись, она застала его уже спящим.