Эд Макбейн - Покушение на леди Страница 14

Комната, куда они вошли, была обставлена весьма элегантно. Закрыв за Хейзом дверь, Джей Эстор облегченно вздохнула.

– Ну вот. Здесь куда лучше. Эта жара становится совершенно невыносимой. Я вернулась из турне по Южной Америке всего две недели назад, и можете мне поверить, там не было так жарко. Итак, чем я могу быть вам полезной?

– Сегодня утром мы получили одно письмо, – начал Хейз.

– Вот как? О чем же? – Джей Эстор подошла к бару, который вытянулся вдоль длинной стены. – Вы что-нибудь выпьете? Джин? «Том Коллинз»?

– Спасибо, ничего.

На лице ее мелькнуло легкое удивление. Она невозмутимо принялась готовить себе джин с тоником.

– В письме говорится: «Сегодня в восемь вечера я убью Леди. Ваши действия?»

– Миленькое письмецо. – Она скорчила мину и выжала в бокал лимон.

– Кажется, оно вас не очень впечатлило, – заметил Хейз.

– А что, должно впечатлить?

– Но ведь вы известны как Леди, разве нет?

– Ах, вот что! Вот что! – воскликнула она. – Ну, конечно. Леди. «Сегодня вечером я убью Леди...» Понятно. Да. Да.

– И что же?

– Псих.

– Возможно. Вам никто не угрожал – по телефону или письменно?

– В последнее время?

– Да.

– Нет, в последнее время все тихо. А вообще-то угрожают время от времени. Типы вроде Джека Потрошителя. Они называют меня бесстыжей. Говорят, что убьют меня и смоют мирскую грязь кровью ягненка. И тому подобный бред. Чокнутые. Психи. – Она с улыбкой обернулась. – Тем не менее я еще жива.

– Вы, мисс Эстор, по-моему, слишком легко к этому относитесь.

– Называйте меня просто Джей, – предложила она. – Да, слишком легко. Если я буду всерьез принимать каждого чокнутого, которому вздумалось писать или звонить, я быстро чокнусь сама. Реагировать на это – только нервы себе портить.

– И все-таки не исключено, что речь в письме идет именно о вас.

– Так что же теперь делать?

– Прежде всего, если вы не возражаете, мы хотели бы на сегодня обеспечить вас охраной.

– На весь вечер? – спросила Джейн, кокетливо подняв брови, и на какое-то мгновение ее лицо стало соблазнительным и кокетливым, что так отчетливо получалось на фотографии.

– Ну, с момента вашего выхода из этого дома и до конца выступления.

– Последнее выступление у меня в два. Вашему копу придется несладко. Или этим копом будете вы?

– Нет, не я, – ответил Хейз.

– Не везет мне, – откликнулась Джейн, потягивая коктейль.

– Ваше первое выступление начинается в восемь, верно?

– Верно.

– В письме говорится...

– Это может быть совпадением.

– Да, может. В котором часу вы отправляетесь в «Бриссон»?

– Около семи.

– Вас будет сопровождать полицейский.

– Красивый ирландец, я надеюсь.

– Таких у нас хватает, – улыбнулся Хейз. – А пока расскажите-ка мне, не случилось ли за последнее время чего-нибудь такого, что могло бы...

– ...заставить кого-то поторопить меня на тот свет? – Джей на минуту сосредоточилась. – Нет, – уверенно сказала она.

– Совсем ничего? Какая-нибудь ссора? Спор по контракту? Обиженный оркестрант? Хоть что-нибудь?

– Нет, – задумчиво произнесла она. – Со мной очень легко ладить. Это вам скажет любой, кто со мной работает. Сговорчивая леди. – Она усмехнулась. – Звучит несколько двусмысленно, я совсем не то хотела сказать.

– Вы говорили об угрозах по телефону и в письмах. Когда в последний раз было что-нибудь подобное?

– О-о, еще до моего отъезда в Южную Америку. Уже целая вечность прошла. А вернулась я всего две недели назад. Вряд ли эти чокнутые успели пронюхать, что я вернулась. Когда они услышат мой новый диск, наверняка снова начнут пускать свои ядовитые стрелы. А вы, кстати, его слышали? – Она покачала головой. – Конечно нет, откуда же. Ведь он еще не вышел.

Она подошла к стоящей у стены стереоустановке, открыла один из ее шкафчиков и вытащила с верхней полки пластинку. На конверте обнаженная Леди Эстор мчалась верхом на белой лошади. Длинные черные волосы были распущены и падали на грудь, закрывая ее. Глаза блестели тем же загадочным, озорным и манящим огнем, что и на фотографии в газете. Диск назывался «Любимый конек Эстор».

– Это сборник ковбойских песен, – объяснила Джей. – Только слова подработаны, теперь стало чуть позадорнее. Хотите немножко послушать?

– Да я...

– Всего одна минутка, – сказала Джей, подходя к проигрывателю и ставя пластинку на вертушку. – Считайте, что попали на закрытое прослушивание. Вы будете единственный детектив в городе, который сможет этим похвастать.

– Я только хотел...

– Садитесь, – приказала Джей, и пластинка заиграла.

Сначала зазвучали традиционные аккорды старомодной ковбойской гитары, затем из динамика поплыл вкрадчивый, волнующий голос Джей Эстор.

Душа моя рвется в трущобы, домой.

Там птиц не услышишь ты клич озорной,

И «травку» тебе там предложит любой.

Полно там подонков, убийц и бродяг,

Торчат самопалы из-под рубах,

И музыка пуль барабанит в ушах...

С точки зрения Хейза, забавного в песне было мало. Он слишком хорошо знал воспеваемую действительность, поэтому пародия на нее не казалась ему смешной. «Домой, на просторы» сменила пародия на «Глубоко в сердце Техаса».

– Тут я немного переборщила, – призналась Джей. – Полно всяких туманных намеков. Публике это скорее всего не понравится, но мне наплевать. Мораль – штука занятная, вам не кажется?

– Что вы имеете в виду?

– Еще давным-давно я пришла к выводу, что мораль – дело сугубо личное. Дохлый номер, если артист пытается примирить свои моральные принципы с моралью толпы. Потому что примирить их невозможно. Мораль есть мораль, у меня она своя, а у других – своя. Есть вещи, которые я воспринимаю совершенно спокойно, а у какой-нибудь канзасской домохозяйки от них волосы дыбом встают. И артист запросто может угодить в эту ловушку.

– В какую ловушку?

– Артисты – по крайней мере, те, что связаны с шоу-бизнесом, – живут в больших городах. Приходится жить: ведь работа-то твоя здесь. Так вот, городская мораль очень здорово отличается от морали захолустья. И то, что подойдет городскому прохвосту, никак не устроит фермера, который косит пшеницу или молотит, бог знает, что он там с ней делает. А будешь стараться всем угодить – сам чокнешься. Поэтому я стараюсь угодить себе. А если есть вкус, то и с моралью как-нибудь уладится.

– Ну и у вас улаживается?

– Когда как. Я же говорю: то, что кажется простым и естественным мне, фермер воспринимает совсем иначе.

– Например? – невинно спросил Хейз.

– Например? Вы бы хотели переспать со мной?

– Хотел бы, – без раздумья ответил Хейз.

– Тогда пошли. – Она поставила бокал на стол.

– Прямо сейчас?

– А что? Сейчас, потом – какая разница?

Хейз почувствовал, что ответ его будет донельзя смехотворным, но что еще он мог ответить?

– Сейчас у меня нет времени, – сказал он.

– Из-за этого писаки?

– Из-за этого писаки.

– Вы можете упустить редчайшую возможность.

– Обстоятельства выше нас, – пожал плечами Хейз.

– Мораль – это всего лишь вопрос средств и возможностей, – сказала Джей.

– Как и убийство, – ответил Хейз.

– Хотите строить из себя чистюлю – дело ваше. Просто я хочу сказать, что сейчас у меня есть желание поразвлечься с вами, а завтра от него может и след простыть. От него может не остаться следа даже через десять минут.

– Ну вот, теперь вы все испортили.

Джей вопросительно подняла бровь.

– Я уж было возомнил о себе. А это, оказывается, всего лишь минутная прихоть.

– Что вы от меня хотите? Чтобы я вас раздела и изнасиловала?

– Нет, – сказал Хейз, поднимаясь. – Давайте отложим рейс из-за нелетной погоды.

– Погода, между прочим, летная.

– Вдруг еще испортится.

– Да? Есть хорошая старая поговорка: «Молния в одно и то же место два раза не ударяет».

– Вы знаете, – сказал Хейз, – я сейчас, кажется, пойду и застрелюсь.

Джей улыбнулась.

– Вам не кажется, что вы слишком самоуверенны?

– Неужели?

Какое-то мгновение они пристально смотрели друг на друга. В ее лице не было чувственности, не было и гнева оскорбленной женщины, только грустное одиночество маленькой девочки, живущей в огромной квартире на верхнем этаже с кондиционером в гостиной. Леди Эстор пожала плечами.

– Ну, черт с вами, можете когда-нибудь позвонить. Вдруг прихоть вернется.

– Ждите нашего полицейского, – ответил Хейз.

– Подожду. Он может перебежать вам дорогу.

Хейз с философским видом пожал плечами.

– Везет же некоторым, – сказал он и вышел из комнаты.

Глава 9

Кому везет, а кому и нет. В этот знойный день Стив Карелла и Мейер Мейер безусловно относились к последним.

Часы показывали без двадцати два, и дома накалились до такой степени, что, казалось, вот-вот станут вишневыми, тротуары горели, люди усыхали, автомобильные шины таяли, и всем, не только любителям научной фантастики, стало ясно, что Землю каким-то непостижимым образом занесло слишком близко к Солнцу. Еще немного – и она запылает огромным костром. Это был последний день, Ричард Матесон накликал-таки беду: земной цивилизации суждено было погибнуть в разжиженной лаве.