Питер Робинсон - За гранью Страница 14

Вечером 26 февраля Саманта, побывав на поэтических чтениях, устроенных в пабе вблизи университетского кампуса, около 11 часов 15 минут отправилась одна в свою квартиру-студию. Она жила неподалеку от Грейт-Хортон-роуд. По выходным она подрабатывала в книжном магазине «Уотерстоун», но в этот раз не явилась, и одна из ее товарок, Пенелопа Холл, почувствовала что-то неладное. Саманта девушка очень обязательная, позднее объясняла Пенелопа в полиции, если она не могла выйти на работу по болезни, то всегда предупреждала об этом по телефону. А тут никаких звонков. Пенелопа встревожилась и во время обеденного перерыва сама позвонила Саманте домой. Трубку никто не взял. Решив, что Саманта заболела, Пенелопа сумела уговорить коменданта открыть дверь ее квартиры-студии. Ее встретила пустота.

В полиции Брэдфорда, вероятно, не восприняли бы всерьез исчезновение Саманты Фостер и уж тем более не стали спешить предпринимать какие-либо действия, если бы не рюкзачок, который один добросовестный студент нашел на улице и в тот же вечер после полуночи передал в полицию. В рюкзачке находилась поэтическая антология под названием «Новая кровь» и тоненький томик стихов с дарственной надписью: «Саманте, на шелковые бедра которой я хотел бы приклонить усталую голову», сделанной неким Майклом Стрингером — рядом с его подписью стояла и дата, это он читал свои стихи накануне вечером; блокнот с нанизанными на пружинку листами, исписанными поэтическими набросками, наблюдениями, впечатлениями от жизни и литературы, в том числе и такими, о которых дежурный офицер подумал: «Не иначе ЛСД наглоталась»; полпачки сигарет «Бенсон и Хеджес» и небольшой — меньше четверти унции — пластиковый пакетик с марихуаной; зеленая одноразовая зажигалка; три тампона; ключи; плеер с вставленным в него диском Трейси Чапмен; небольшая косметичка, кошелек с пятнадцатью фунтами, кредитной картой, карточкой студенческого союза, магазинные чеки на книги и диски, а также другие незначительные мелочи.

Две эти случайности — найденный рюкзачок и заявление Пенелопы Холл об исчезновении Саманты (дежурный, принимавший заявление, припомнил к тому же аналогичное происшествие, имевшее место в Раундхей-парке в Лидсе в канун Нового года) — привели к тому, что розыски начались уже утром. Для начала позвонили родителям Саманты и ее друзьям. Никто из них ее не видел и о возможных переменах в ее жизненных планах не знал.

Поначалу подозрение пало на Майкла Стрингера, того самого поэта, читавшего свои стихи в пабе и написавшего посвящение Саманте на книге своих стихов, но нашлось множество свидетелей, утверждавших, что он продолжил вечер выпивкой в городском центре и с помощью друзей был доставлен в отель в половине четвертого утра. Персонал отеля заверил полицию, что поэт раскрыл глаза лишь на следующий день, и то ко времени дневного чаепития.

Расспросы в районе университета выявили одного возможного свидетеля, вернее свидетельницу, полагавшую, что она видела Саманту, беседующую через окно какой-то машины с водителем. Свидетельница не могла бы поклясться, что видела именно Саманту, но у той девушки были длинные светлые волосы и похожая одежда — джинсы, черные кожаные полусапожки и длинное, свободного покроя пальто. Машина была темного цвета — черная, а может, темно-синяя, и свидетельница запомнила три последние буквы на номерном знаке, поскольку они совпадали с ее инициалами: «KWT» — Кэтрин, Уэнди, Тарлоу. Никакого беспокойства увиденное у свидетельницы не вызвало, а поэтому она, свернув на свою улицу, направилась домой.

Две последние буквы номерного знака — WT — означали, что машина зарегистрирована в Лидсе. Полицейские из брэдфордского отдела расследования уголовных преступлений получили список, в котором числилось более тысячи машин; всех до одного владельцев опросили. Результат оказался нулевым.

Розыски и расспросы, последовавшие за этой процедурой, никакой информации об исчезновении Саманты Фостер не дали, зато породили бесконечные обывательские разговоры о лености и некомпетентности полиции. За два месяца исчезли две девушки, жившие в каких-то пятнадцати милях друг от друга. Этого оказалось достаточно, чтобы посеять среди жителей некоторую тревогу, но явно недостаточно для возбуждения всеобщей паники.

Друзей у Саманты было немного, но те, с кем она все-таки дружила, были очень ей преданны. Анджела Ферт, Райан Корнер и Эба Гапта не могли смириться с исчезновением Саманты. По их словам, Саманта была девушка серьезная, не любила пустой болтовни, но умела оживить беседу метким словцом; времени на пустопорожние разговоры о спорте и обсуждение телевизионных передач она тратить не желала. Была рассудительна, спокойна и, хотя и говаривала о том, как важно полностью прочувствовать все стороны жизни, все-таки вряд ли согласилась бы пойти куда-нибудь с незнакомцем.

Когда полиция предположила, что в исчезновении Саманты, возможно, есть «наркотический след», ее друзья в один голос заявили, что такое предположение совершенно беспочвенно. Да, соглашались они, она любила порой выкурить косячок — говорила, что это помогает ей писать, — однако даже не прикасалась к более серьезным наркотикам; она и пила весьма умеренно — за целый вечер выпивала не более двух-трех бокалов вина.

На момент исчезновения у нее не было бойфренда, но ее это не особенно огорчало. Нет, она не была сторонницей однополой любви, но рассказывала об опыте сексуального общения с другими женщинами. Саманта действительно была чужда условностям, объясняла Анджела, но обладала истинным здравомыслием и проявляла интерес ко многим предметам и явлениям, вызывающим у других людей в лучшем случае безразличие, а в худшем — насмешку.

По мнению университетских преподавателей, Саманта весьма отличалась от других студентов хотя бы тем, что долгие часы проводила за чтением книг, не входящих в обязательную программу. Один из наставников Саманты, который уже опубликовал несколько собственных стихотворений, признался, что надеялся на ее поэтическую удачу: в будущем она могла бы стать неплохим поэтом.

А по словам Эбы Гапты, Саманту интересовали искусство, поэзия, природа, восточные религии, физические опыты и смерть.

Бэнкс и Кен Блэкстоун подъехали к пабу «Борзая» в деревушке Тонг, расположенной в пятнадцати минутах езды от места преступления. Интерьер паба радовал глаз: на полочках по стенам стояли многочисленные кружки-тоби в виде человеческих фигурок — настоящий стаффордширский фаянс. Время близилось к двум часам пополудни, и в животе у обоих полицейских бурчало: поесть они сегодня не успели. Бэнкс вообще в последние два дня практически ничего не ел, его отвернуло от пищи с тех пор, как он в тот предрассветный час субботнего утра услышал об исчезновении пятой девушки.

Он уже два месяца бился над этим делом, и ему иногда казалось, что от множества собранных им деталей и подробностей голова его распухла и вот-вот лопнет, как переспелый арбуз. Бэнкс просыпался ни свет ни заря с мыслью о пропавших и даже не надеялся заснуть снова. Он обреченно вставал, кипятил чайник и, сидя в пижаме за сосновым кухонным столом, неторопливо намечал дела на грядущий день, пока солнце сквозь оконное стекло не заливало кухню потоками жидкого меда или дождь не принимался колотить струями по стеклам.

Это были спокойные одинокие часы, и, хотя Бэнкс уже привык к ним и даже воспринимал как некую закономерность, иногда он все же скучал по своей прежней жизни с Сандрой и детьми, по прежнему дому в Иствейле. Но Сандра ушла от него и собирается выйти за Шона, дети выросли, и у каждого своя жизнь. Трейси учится на втором курсе университета в Лидсе; Брайан путешествует по стране со своей рок-группой, воодушевленный восторженными рецензиями на их первый альбом. Бэнкс сознавал, что не уделял должного внимания ни дочери, ни сыну — в особенности дочери.

Полицейские заказали в баре по пинте горького «Тетли» и успели ухватить две последние порции тушеной баранины с рисом. Было довольно тепло, поэтому Бэнкс и Блэкстоун сели за вынесенный на улицу столик, рядом с полем для игры в крикет. На поле тренировалась местная команда, и убаюкивающие звуки ударов ивовой биты по кожаному мячу смешивались со словами их беседы.

Бэнкс, закурив сигарету, рассказал Блэкстоуну, что Хартнелл передает расследование по делу констебля Тейлор в Северный Йоркшир, где оно непременно попадет к Энни.

— Она, конечно, будет в восторге, — резюмировал Блэкстоун.

— Да, она уже поведала мне о переполняющей ее радости.

— Так вы, значит, успели все обсудить?

— Я старался подчеркнуть положительные моменты, но неожиданно нарвался на встречный огонь.

Блэкстоун улыбнулся:

— Ваш роман еще продолжается?

— Думаю, да, но как-то так, что я, честно говоря, уверен в этом лишь наполовину. Она какая-то… неуловимая.