Алексей Макеев - Ментовская крыша Страница 14

Елисеев сделал мрачное лицо, подумал и сказал сквозь зубы: "Садитесь!" Гуров немедленно воспользовался "любезным" предложением и, с загадочным видом сунув руку во внутренний карман пиджака, сообщил:

– Начнем с того, что я покажу тебе сейчас фотографию одного человека, а ты попробуешь узнать его, ладно?

– Посмотрим, – неопределенно сказал Елисеев, настороженно наблюдая за рукой Гурова, словно ожидая, что тот вытащит из кармана гранату или гремучую змею.

Гуров медленно положил на стол фотографию Вишневецкого. Елисеев всмотрелся в нее, нахмурился и невольно покосился на Гурова. Взгляд у него был озабоченный, как у человека, потерявшего спутника в чужом аэропорту. Увидев, что Гуров тоже на него смотрит, Елисеев немедленно отвел взгляд.

– Но это же, по-моему, ваш коллега, – хмуро сказал он, показывая на фотографию пальцем. – Опер Вишневецкий. Он занимался нашим делом.

– Вашим делом? – живо спросил Гуров. – Что за дело?

– Да так, ерунда! – махнул рукой Елисеев. – Даже и не дело, собственно… Да вы, наверное, в курсе?

– Если я спрашиваю, значит, не в курсе, – строго сказал Гуров. – Потрудись отвечать на вопрос.

– Это уж не вопрос, а допрос получается, – проворчал Елисеев, но все-таки сказал: – В начале лета в меня стреляли. Это слегка напрягло меня тогда, и я обратился в МУР. Мне показалось, что это наезд на фирму в моем лице. Но потом мы поняли, что произошло недоразумение, и отозвали свое заявление.

Гуров наклонился над столом и постучал ногтем по фотографии.

– Вот этот человек, мой коллега, мой товарищ, трагически погиб – может быть, как раз в тот момент, когда искал тех, кто устроил вам это "недоразумение". И если ты думаешь, что после этого я позволю тебе спокойно развешивать на моих ушах лапшу, то ты сильно ошибаешься! Или ты поможешь мне докопаться до истины, или в перспективе тебя ждет плачевное будущее где-нибудь в северных широтах! И там время – совсем не деньги, могу тебя заверить. Там время напоминает холодную черную воду, которая еле движется…

– Не надо угроз, полковник! – хрипло сказал Елисеев. – Не знаю, что вы там себе вообразили, но я ничем не могу помочь в поисках этой вашей истины. Все, что было, я рассказал, а выдумывать, простите, не умею. Чего вы хотите от меня услышать?

– Да уж не ту бодягу, которую ты все время пытаешься мне подсунуть, – сказал Гуров. – Ты можешь считать себя хитрецом, но я тебя вижу насквозь. Иногда в людей стреляют просто так, чтобы посмотреть, что из этого получится, но это не тот случай. Погиб оперативник…

– Да мы-то тут при чем? – обиженно произнес Елисеев. – Говорят же, он совсем по другой причине погиб.

– По какой? – быстро спросил Гуров.

Елисеев прикусил язык и ответил с запинкой:

– Ну, не знаю… говорят, там личные дела какие-то… Короче, не знаю!

– Кто говорит? – не отставал Гуров.

– Да везде говорят, – уже увереннее заявил Елисеев. – Вообще люди говорят. Слухи ходят, понимаете?

– Не понимаю, – отрезал Гуров. – Я понимаю факты. А факты таковы, что Вишневецкий до самого последнего момента проявлял интерес к вашей фирме. Он был у вас пятого июля – как раз накануне своей гибели.

– Та-ак! – угрюмо сказал Елисеев, хлопая ладонями по столу. – Хотите искать убийцу здесь? Правильно, зачем напрягаться? Он у вас был, значит, вам и отдуваться…

– Не пыли, – посоветовал Гуров. – Отдуваться будет тот, кто заслужил. А меня пока интересует, с кем Вишневецкий встречался пятого июля. Только не говори "не знаю". Ты – мужик башковитый. Не знаешь – выясни.

– Да чего выяснять! – с неохотой произнес Елисеев. – Со мной он встречался.

– Это уже лучше, – обрадовался Гуров. – И какова была тема разговора?

Елисеев развел руками и не слишком убедительно объяснил:

– Да как обычно – Анатолий Викторович был в своем репертуаре. Все пытал меня, кто на нас наезжает и почему мы не хотим продолжения расследования. Вот вбил себе человек в голову! – Он ненатурально рассмеялся. – Да никто на нас не наезжает! Все у нас нормально! Не верит человек. То есть не верил, конечно… Жалко мужика, такая смерть!

Гуров отчетливо улавливал в его интонациях фальшивую нотку. Что-то здесь было не то, и Елисеев, скорее всего, врал о разговоре с Вишневецким. Говорили они наверняка о другом. Но и то, что сейчас врал Елисеев, выглядело парадоксально и вызывало новые вопросы.

– Вишневецкий был не из тех, кто строит воздушные замки, – сказал Гуров. – Человек он был конкретный. И вряд ли он стал бы кого-то уговаривать. Меня очень настораживает тот факт, что после встречи с тобой Вишневецкий был убит. Ты сейчас скажешь, что это – роковое совпадение, но такой ответ вызывает у меня серьезные сомнения. Слишком неприятное совпадение получилось.

– А вы такой же упертый, как и Анатолий Викторович, – с неприятной усмешкой сказал Елисеев. – Если что встрянет вам в голову, ничем уже не выбьешь! Ну что я могу поделать, если Вишневецкому приспичило меня увидеть перед самой своей смертью?

– Поделать ты можешь одно – рассказать правду, – ответил Гуров. – Но ты упорно ходишь вокруг да около, зарабатывая себе большие неприятности на будущее.

Елисеев тяжело вздохнул и прижал руки к сердцу.

– Господин полковник! – проникновенно сказал он. – Мне не надо объяснять, что наши силовые структуры – большие мастера устраивать большие неприятности. И меня, как всякого нормального человека, пугают неприятности. Но, поверьте, мне совершенно нечего вам рассказывать. Все, что я мог, уже рассказал. Не знаю! Может быть, мы просто не понимаем друг друга? Ну что вызывает у вас сомнения?

– Да все то же, – сказал Гуров. – У вас большая фирма?

– Да не маленькая, – осторожно ответил Елисеев. – Мы осуществляем доставку грузов по всей европейской части России. Более полусотни городов. Более полусотни единиц автопарк. Масса заказов. А что?

– Да ничего. И кто вас "крышует"?

Елисеев делано рассмеялся.

– Честное слово, странно слышать такое от представителя власти, – сказал он, настороженно поглядывая на Гурова. – "Крышует"! Я полагал, что это понятие ушло в прошлое. У нас все по закону. Прозрачная бухгалтерия, Трудовой кодекс, никаких незаконных сделок… Если возникают проблемы, мы решаем их официальным путем, обращаясь в соответствующие инстанции. "Крыши" у нас нет, господин полковник.

– Мне с тобой некогда в дурачка играть, – заявил Гуров. – Я тоже не первый день замужем. Сейчас ты нарисовал картинку из далекого будущего, а я спрашиваю о настоящем, в котором, к сожалению, еще много грязи и мерзости. И "крыши" встречаются на каждом шагу. Поэтому не верю я в эти сказки о соответствующих инстанциях. От вмешательства этих инстанций вы сами отказались. Ты мне только что об этом все уши прожужжал. А теперь пытаешься меня уверить, что у вас все хорошо и отлично. Когда хорошо, по заместителям не стреляют.

– Далась вам эта стрельба! – кисло сказал Елисеев. – Говорю же, это какая-то ошибка. Спутали нас с кем-то. Вот и Вишневецкий искал-искал, да так ничего и не нашел.

– А может, ты не все знаешь? – неожиданно спросил Гуров. – Кто у вас главный? Кажется, его имя – Передреев Валентин Борисович?

– Он самый, – кивнул Елисеев. – Но он скажет вам то же самое. И, кстати, его сейчас нет – он в Петербург по делам уехал. Вернется только через неделю.

– А за него кто?

– А за него – я, – с торжествующей улыбкой сказал Елисеев.

– Ну, на тебя где сядешь, там и слезешь, – недовольно заметил Гуров. – Есть же люди, у которых напрочь отсутствует инстинкт самосохранения! Думал, побеседуем по душам, разберемся… Не вышло. Теперь тебя вызовут для официального допроса. И если на бумаге будет зафиксирована такая же лабуда, я постараюсь, чтобы дальше ты перешел из категории свидетелей в категорию обвиняемых. До встречи, гражданин Елисеев, трудовых успехов!

Несмотря на грозные предупреждения Гурова, Елисеев не выглядел обескураженным. Наоборот, он, казалось, был очень доволен результатом беседы. Поднявшись с места, он лично проводил Гурова до дверей и тоже пожелал всего хорошего. Выходя из "предбанника", Гуров услышал, как, понизив голос, Елисеев предупреждает секретаршу:

– Алла, ко мне пока никого не пускать! Меня ни для кого нет! Минут двадцать-тридцать – ты поняла, да?

Затем послышался щелчок запираемого замка и разочарованный гул голосов людей с бумагами. Гуров тоже был разочарован. Елисеев неспроста заперся у себя в кабинете. Наверняка он сейчас звонит кому-то, чтобы обсудить те самые проблемы, которые ему так не хотелось обсуждать с Гуровым. Гуров дорого бы дал, чтобы послушать хотя бы кусочек этого разговора, но, к сожалению, это было невозможно. Было бы здорово, если бы телефон Елисеева находился на прослушке, но это тоже было из области фантазий. Оставалось одно – искать "крышу", которая прикрывала "Индиго". Гуров нисколько не сомневался, что таковая существовала. В разговоре с Елисеевым он нащупал эту болевую точку. Но было бы наивно думать, что такую информацию принесут ему на блюдечке сами "индиговцы". Конечно, они будут помалкивать до последнего. Ведь "крышуют" их, судя по происходящим событиям, очень серьезные люди, скорые на расправу. Гуров не мог осуждать Елисеева за то, что тот боится, но и прощать ему его трусость не собирался. Если он что-то знает о смерти Вишневецкого и скрывает это – он будет наказан.