Алексей Макеев - Театр одного убийцы Страница 14

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Появлению Гурова в театре никто особо и не удивился. Многие считали вполне естественным, что после вчерашнего происшествия сыщик постарается сам во всем разобраться, не отдавая судьбу жены в руки малосимпатичного майора. Вот только в ее невиновность не верил почти никто!

Разговоры о сексуальных домогательствах, и так постоянно возникавшие в кулуарах театра, после убийства Левицкого только усилились. Кое-кто начал даже утверждать, что видел лично, как худрук оказывал Строевой знаки внимания. И после этого шепоток о том, что вспыльчивая актриса вполне могла пристрелить обнаглевшего Левицкого, сразу превратился в трубный глас.

С Гуровым здоровались, но с расспросами не приставали. А стоило ему отвернуться, как тут же в спину сыщика летели сочувствующие и всезнающие взгляды. Дескать, нам жалко и вас, Лев Иванович, и Марию, но она убийца и поделать с этим ничего нельзя.

Гуров чувствовал на спине эти взгляды и старался не обращать на них внимания. Он вошел в театр со служебного входа и сразу направился в одно из помещений, где хранился театральный реквизит.

Сыщик почти не сомневался, что отпечатки пальцев Строевой могли оказаться на пистолете только во время репетиции, когда убийца подменил настоящим бутафорский револьвер.

Вероятность того, что преступник проводил эту двойную замену во время репетиции, была слишком мала. И хотя Гуров не исключал и подобного развития событий, он больше склонялся к тому, что подмена бутафорского пистолета на настоящий была произведена на складе реквизита. А вот забрать настоящий пистолет убийца мог и сразу после репетиции.

Естественно, что главным подозреваемым для Гурова стал реквизитор – Парфенов Иван Денисович. Ему было около пятидесяти лет. Рост – почти метр восемьдесят. А согласно заключению баллистической экспертизы, примерно с такой высоты и был произведен выстрел.

Парфенов проработал в театре около десяти лет. За это время ни друзей себе не приобрел, ни врагов не нажил. Он был неприметен, как мышь, и нелюдим. Почти ни с кем из служащих театра не общался и свой склад покидал крайне редко. В общем, умудрялся в круговерти театральной жизни оставаться бирюком. И вряд ли кто из его коллег точно знал, что творится у него на душе.

Склад реквизита располагался почти сразу за сценой. Гуров на пару секунд задержался у его дверей и посмотрел по сторонам. Справа был вход в небольшую каморку за кулисами, в которой актеры ждали своей очереди выхода на сцену. А слева начинался коридор, ведущий в гримерные и к лестнице на второй этаж.

Расположение было довольно удобное. И при желании Парфенов мог бы легко проскользнуть незамеченным мимо актеров, увлеченных происходящим на сцене, а затем так же просто вернуться обратно. Удовлетворенно хмыкнув, Гуров без стука распахнул дверь склада.

Парфенов сидел за облезлым деревянным столом почти рядом со входом и что-то писал в толстой тетрадке. Услышав звук открывающейся двери, он поднял глаза и удивленно уставился на вошедшего. Секунду Гуров и реквизитор смотрели друг другу в глаза, а затем Парфенов захлопнул тетрадку.

– Мемуары пописываем? – поинтересовался сыщик, опускаясь на корявый деревянный стул напротив Парфенова.

– Вас это не касается, – буркнул реквизитор и потупил взор. – Что хотели?

– У меня к вам есть пара вопросов, Иван Денисович, – ответил Гуров, внимательно глядя в лицо Парфенова. – Скажите, у вас, наверное, немало бутафорского оружия хранится?

– Есть кое-что, – пожал плечами реквизитор. – А вам оно зачем? Ко Дню милиции собрались спектакль ставить?

– Сколько у вас револьверов системы «наган» находится на балансе? – Сыщик пропустил его реплику мимо ушей.

– Три штуки, – доложил Иван Денисович и внимательно посмотрел на Гурова. – Но ни один из них выстрелить не в состоянии. Вопреки поговорке, что раз в год и вилы стреляют. С моими пистолетами не тот случай.

– Вижу, вы понимаете, зачем я пришел, – усмехнулся сыщик.

– Если честно, не очень, – перебил его Парфенов. – Нет, я, конечно, понимаю, что вы находитесь тут из-за убийства Левицкого, но никак не могу проследить связь между ним и мной. Мы люди очень далекие друг от друга, и я почти с ним не общался. Так же, как и не торговал оружием.

– Интересное замечание. Но я сейчас не об этом, – жестко усмехнулся Гуров. – Расскажите мне, как у вас в театре происходит выдача реквизита и когда он возвращается обратно на склад?

– Раньше, при старом заместителе директора, реквизит выдавали на руки актерам перед каждым спектаклем и затем изымали обратно, – пожал плечами реквизитор. – При новом сначала тоже так же было. А потом Игорь Станиславович, за что ему большое спасибо, приказал выдавать реквизит актерам, пока продолжается показ одной и той же пьесы. Так что теперь я выдаю реквизит под роспись и пару дней о нем не вспоминаю.

– Значит, у вас нет необходимости ждать окончания спектакля? – поинтересовался сыщик.

– Теперь нет, – ответил Парфенов. – Я задерживаюсь только в тот день, когда заканчивается показ одной пьесы и начинается другая.

– Тогда поведайте мне, Иван Денисович, где вы были вчера вечером? Примерно с восемнадцати до двадцати часов? – поинтересовался Гуров, постучав пальцем по столу.

– Дома, – спокойно ответил реквизитор, не обратив никакого внимания на жест сыщика. – Если вас интересует, кто может это подтвердить, то охранник на служебном входе видел, как я выходил из театра в двадцать минут шестого. К тому же, когда я пришел в начале седьмого домой, жена уже была там. И у нее сидели две подружки. Вы что, подозреваете меня в убийстве? Бред какой-то…

– Позвольте мне самому это решать, – отрезал Гуров. – Сколько револьверов было задействовано в постановке «Белой гвардии»?

– Один, – развел руками Парфенов. – Но я не пойму, зачем вам дались эти револьверы?

Сыщик внимательно посмотрел на реквизитора. Парфенов явно не производил впечатление идиота. И уж если он смог понять, зачем пришел Гуров, то о сути вопросов насчет револьвера должен был догадаться. Однако реквизитор смотрел на сыщика удивленными и невинными глазами, и Гуров не мог понять, строит ли Парфенов из себя идиота или же действительно не догадывается о причинах интереса полковника.

– Хорошо, я вам поясню, если вы на самом деле ничего не понимаете, – проговорил он. – Левицкий был убит из револьвера системы «наган», и мне интересно, как такое боевое оружие могло оказаться в театре. Нет, я, конечно, понимаю, что его мог пронести через охрану кто угодно. Но почему револьвер? И почему именно во время постановки «Белой гвардии»? Вот что меня волнует.

– Вон оно что. А я и не знал, из чего худрука застрелили, – пробормотал Парфенов, похоже, обращаясь к самому себе. А затем посмотрел на сыщика. – А вы у Воронцова спрашивали?

– О чем? – удивился Гуров. – Директор театра точно знает, кто и когда проносит на вверенную ему территорию револьверы?

– Да нет! Я не о том, – возмутился реквизитор.

– А о чем? – перебил его сыщик.

Гуров понимал, что Парфенов упомянул имя директора театра не просто так. Скорее всего, он как-то причастен к появлению боевого револьвера в театре. Глядя на реквизитора, трудно было сказать, случайно он оговорился по поводу возможных вопросов к директору или действительно хотел что-то сообщить. Именно поэтому Гуров и перебил его, чтобы не дать времени придумать причину упоминания Воронцова в разговоре о револьвере. Однако Парфенов и не собирался юлить.

– Я хочу сказать, что в кабинете у Владимира Владимировича хранился как раз такой револьвер. – Реквизитор потряс пальцем. – Именно «наган». Боевой. В сейфе лежал.

– Интересно-интересно. – Сыщик распрямился на жестком стуле. – И откуда он там взялся? Именной, что ли?

– Да нет, – отмахнулся от него Парфенов и рассказал о револьвере.

Когда к открытию театрального сезона было решено ставить булгаковскую «Белую гвардию», хозяйственник Бельцев изъявил желание попробовать себя в роли помощника режиссера. Воронцов, пожав плечами, дал ему карт-бланш. И режиссер-постановщик, видя подобное расположение директора к Бельцеву, не слишком препятствовал его работе.

У зама, ставшего в один момент театральным режиссером, появилось множество новаторских идей. И вскоре пьеса стала существенно отличаться от той, что написал Булгаков. В частности, Бельцеву захотелось, чтобы во время одной из сцен второго акта кто-то из актеров стрелял в зал из револьвера. Естественно, холостыми патронами.

Заместитель директора потребовал от Парфенова предоставить ему пистолет, способный выстрелить. Но такового в хозяйстве реквизитора не оказалось, и Бельцев решил найти его во что бы то ни стало. Он обратился в Музей революции на Тверской. Там нужные револьверы были, и в достаточно большом количестве, но выдать их заму отказались, мотивируя это исторической ценностью экспонатов.