Александр Лавров - Шантаж Страница 14

Настя подтирала в коридоре пол, орудуя старой щет­кой на длинной ручке. В апартаментах хозяйки наводить чистоту – мука мученическая, зато в коридоре, передней и кухне Насте вольготно.

Требовательный звонок в дверь заставил ее отереть руки фартуком, с привычной неслышностью прибли­зиться к глазку и привычно приподняться на цыпочки. Ага, вон какой пожаловал!

– Кто там? – спросила она.

– Откройте, – командирски донеслось с лестницы. – Уголовный розыск!

Настя скинула цепочку, отперла два замка, не отве­чая на приветствие, бросила гостю под ноги тряпку, чтобы не наследил по свежему полу. И, лишь когда тот добросовестно пошаркал ботинками, позвала:

– Антонина Валериановна! К нам угрозыск!

Настя умела сказать – а хозяйка понять. И не поспе­шила навстречу «угрозыску», а лишь величественно воз­никла в проеме двустворчатой двери. Токарева впускали в апартаменты через небольшую, так сказать, подсобную дверь, которая вела к повседневно-обжитому Антониной Валериановной углу, нового же посетителя приглашали в парадную часть помещения.

Тигриной своей походкой он преодолел коридор, на ходу изображая казенную деловитость и занятость:

– Прошу прощения, что беспокою. Из МУРа, – и мельком из руки показал удостоверение. – Мне надо кое-что узнать о Миркине, которого мы арестовали. Разу­меется, все останется между нами.

Прахова пристально и с удовольствием рассматривала гостя. Облик его до мелочей соответствовал портрету, нарисованному Токаревым.

– Ну что ж, если вы гарантируете секретность… Прошу.

Вошли.

– Старые люди – старые вещи, – пояснила она, видя, как забегали глаза Приезжего. – Настя, милая, передвинь ширму.

Вдобавок ко всему, что и так поразило Приезжего дворцовой, по его мнению, роскошью, в обозримое про­странство был включен сияющий рояль, завершивший обстановку парадной гостиной.

Разумеется, Приезжему доводилось лицезреть не толь­ко приисковые халупы или стандартные новостройки. Случалось, заносила его судьба и в богатейшие дома, где интерьер во всеуслышание кричал, что госбанком тут попросту подтираются. Но то были интерьеры «иного поколения», интерьеры-выскочки. У Праховой же овеяло его душу чем-то невиданным, музейно-ностальгическим.

Смешения антикварных стилей (от трех мужей) он не уловил. Ему и в голову не пришло, что окружающее похоже на безграмотную декорацию, перегруженную рек­визитом.

Как деревенский мальчишка в барских покоях, взи­рал он на круглый стол черного дерева, упиравшийся в пол львиными лапами, а в центре увенчанный лампой, ножку которой обвивал бронзовый (львиный же, вероят­но) хвост. Вокруг стола парковались такие же черномазые кресла и тоже на лапах и обитые лиловой материей, названия которой Приезжий не придумал бы и под пыткой (да может, оно уже и утрачено в век синтетики).

А по периметру гостиной, выгороженной из странной этой комнаты-зала, хороводились комоды с резьбой; шка­фы, в дверцы которых ловко были всобачены из дерева другого цвета сцены то ли придворной, то ли рыцарской жизни; хрупкие этажерки, выдерживавшие однако вес лаковых шкатулок, фарфоровых и хрустальных ваз.

А потолок – мать честная! – где-то прямо в поднебе­сье, и на нем балуются голозадые с крылышками амурчики, не сильно даже и закопченные.

– Так жили когда-то все культурные и обеспеченные люди, – улыбнулась Прахова, довольная произведенным впечатлением.

Приезжий спохватился, что выбивается из роли:

– Нас интересуют друзья и близкие знакомые Миркина. Вы, наверное, много бываете дома, видели, кто приходил…

– Присаживайтесь, молодой человек. Думаю, разго­вор будет длинный.

– Мерси, – поддавшись салонной обстановке, по­благодарил он, несколько озадаченный тоном превос­ходства, который взяла старуха. – Однако обстоятельства заставляют, знаете ли, спешить.

– Не спешите, голубчик, в вашем деле спешка не всегда уместна… Не могу сказать, что определенно ждала подобного визита, но я вам рада.

– Очень приятно. – Приезжий достал блокнот и ка­рандаш. – Какие у вас были отношения с Миркиным?

– Самые отличные. Он вырос у меня на глазах.

– Значит, вы в курсе, кто его друзья и прочее? Не было, к примеру, зубных врачей или техников?

– Насколько догадываюсь, вас интересуют люди, покупавшие у Бориса золото.

– Вы их знаете?!

– Ах, как вы торопитесь, как торопитесь!

Приезжий положил карандаш и, отключившись от амуров и львиных лап, приказал себе мобилизоваться. И, во-первых, действительно не гнать лошадей. Это не экспертша. Старуха мягко стелет, но какая-то она… взор орлиный, лишнего слова не вытянешь… кремень-старуха, и нечем ее взять за горло – кроме как рукой. Но тогда надо учитывать Настю: маячит где-то поблизости. Не расставаясь с половой щеткой.

А во-вторых, держать в уме то, что на минуту-две вытеснили здешние неожиданные красоты: и старуху и Настю наверняка уже расспрашивали о связях Миркина. Правда, Чистодел клялся, что те Бориса не выдадут, он, дескать, имел к ним доверие. (Но по той же причине он и Приезжего отговаривал соваться к Праховой). Надо вне­сти ясность.

– Те сведения, что вы сообщили следствию, надо сказать, недостаточны.

Прахова прижмурилась хитро:

– Вы имеете в виду нашу беседу с Михаилом Кон­стантиновичем?

– В частности, – согласился Приезжий, опасаясь, что его берут на пушку.

– Михаил Константинович мне не понравился, – хмыкнула Прахова. – Не располагал к откровенности.

– Очень, очень надеюсь, что мне повезет больше! – в эту фразу Приезжий вложил максимум доступного ему обаяния.

Прахова снова прижмурилась.

– Возможно, – протянула она. – Я всегда предпочи­тала брюнетов.

«Этак разговор получится длиннее длинного. Может быть, старуха развлекается от нечего делать?»

– В целом вы мне нравитесь, – продолжала Прахо­ва. – И внушаете доверие. Но для полной уверенности… как ваша фамилия?

– Пархоменко. Сергей Сергеевич, – представился Приезжий, начиная внутренне яриться.

– Не покажете ли еще раз свой служебный мандат?

– Мадам, это смешно! – Он достал удостоверение и снова мельком показал его. – Не хотелось беспокоить пожилую женщину, поэтому я пришел сам, но если у вас мания бдительности, вас вызовут на Петровку. И мы поговорим там!

– Нельзя ли поближе, голубчик? – невозмутимо про­говорила мадам.

Приезжий поднес удостоверение к глазам Праховой. Та сноровисто придержала его рукой, попробовала ног­тем фотографию и хихикнула:

– Документик фальшивый.

Приезжий выдернул удостоверение, отступил.

– Вы меня оскорбляете при исполнении служебных обязанностей! – рявкнул он.

– Всем вы хороши, вот только манеры, манеры… Настя, телефон!

Тотчас под левой рукой хозяйки возник аппарат.

– Я ведь могу легко проверить, – она опустила ла­донь на трубку.

Не хотелось Приезжему устраивать побоище с двумя бабами, ох, не хотелось. Чутье подсказывало ему, что Прахова что-то знает, чего угрозыску не сообщила. Одна­ко какую игру ведет старуха сейчас?

– Мадам, – пригасив тяжелыми веками полыхание кавказских глаз, произнес он умиротворяюще, – вы толь­ко отнимаете у меня драгоценное время!

Прахова, пристально наблюдая за гостем, на ощупь набрала 02.

– А ну прекрати свои штучки, старая стерва! – ски­нув все личины, волчьим приисковым голосом прика­зал он.

И двинулся к Праховой, готовый уже ко всему ради поставленной задачи… Но только не к тому, чтобы уви­деть нацеленный на него пистолет.

Крайнее изумление Приезжего и победительное торжество Праховой заполнили наступившее молчание. Но вот она насладилась эффектной сценой и нарушила паузу:

– Сядьте на место, голубчик, и поговорим о деле. Миркин работал на меня.

– О-о-о!.. – произнес Приезжий, веря и не веря.

– Люблю отчаянных молодых людей, – причмокнула Прахова. – Доля риска разнообразит жизнь.

Зазвонил будильник, Приезжий вздрогнул.

– Садитесь, садитесь, это гомеопатия.

Он сел, настороженно следя, как старуха, отложив пистолет, принимала свои крупинки.

– Вы верите в гомеопатию?

– Извините, мадам, я верю только в себя и в налич­ные деньги.

– Стало быть, и в меня не верите?

– Я показал вам удостоверение, которое вы сочли фальшивым. Вы мне – пистолет. Этого достаточно для обоюдного доверия?

– Возможно, вы считаете, что милиция выпросила в музее бельгийский браунинг, всю эту обстановку и меня в придачу и решила перед арестом устроить вам малень­кий розыгрыш? Ай-яй, такие умные глаза и такие глупые мысли…

Приезжий рассмеялся:

– Уговорили… Мадам, я у ваших ног!

– Очень мило. Кстати, меня зовут Антонина Валериановна. А вас как величать, «товарищ Пархоменко»?

– Что в имени тебе моем? Как сказал какой-то поэт. По-моему, дело сказал… Зовите Володей.

Параллельно светской болтовне ум Приезжего впи­вался в новую загадку: кто она? перекупщица или матрасница? От этого зависела цена.

Матрасниками называют ту разновидность купцов, которые просто скупают и накапливают, накапливают – ради самого накопительства.