Павел Вежинов - Летучие мыши появляются ночью Страница 15

Димов уже уточнил день, который их интересовал. Паргов сел на свое место и открыл записную книжку.

— Итак, в пятницу ты сел, как всегда, в поезд. И где ты вышел?

— Подожди, — ответил слесарь, — на этот раз я вроде бы вышел в Косере.

— Что значит «вроде бы»? Ты должен вспомнить совершенно точно.

— Да, именно так и было — я вышел в Косере, — покачал головой слесарь.

— Дело у меня там было.

— Какое дело?

— Да я заказал Сандо, краснодеревщику, буфет для кухни. И он мне сказал:

«Приходи в пятницу после работы. Будет готов, ты его оплатишь, а заберешь когда сможешь». И я ему поверил, даже деньги приготовил, но, когда пришел к нему, его не было.

— А где его мастерская?

— Недалеко от станции. Он дома работает. Вышла его жена. «Нет его», — говорит.

«Как это нет? — спрашиваю. — Ведь он же мне обещал». — «Раз он тебе обещал, — говорит, — иди ищи его». — «Где это я буду искать?..» Известно, пошел я в пивнушку — там его нет. Я в клуб, там есть буфет. Сандо нигде нет. Повертелся, повертелся и направился на станцию. В половине девятого есть пассажирский поезд, с ним я вернулся в село.

— Подожди, не спеши, когда ты пришел на вокзал?

— Ну, наверное, около половины восьмого. Делать было нечего, я сел на лавочку и стал ждать.

— А почему ты не подождал, скажем, в пивной? Ведь на станции пришлось скучать целый час.

— Да я небольшой любитель выпивки, — ответил слесарь.

— Ну, взял бы в буфете кофе.

— Это мне и в голову не пришло. Мы не привыкли к кофе, я его даже не покупаю.

— Раз ты не пьешь кофе, дело твое плохо, — в сердцах сорвалось у Димова. — Ты знаешь, что такое алиби?

— Знаю, — в замешательстве сказал слесарь. — Вы что это, о Дыбеве?

— Да, именно о Дыбеве! Он выходит в Косере, и ты выходишь за ним следом. В семь часов двадцать минут его убивают на дороге. Где ты был в это время — вот что меня интересует! Я не хочу тебя втянуть в беду, но если бы ты в это время был с кем-нибудь, если бы кто-нибудь тебя видел, значит у тебя есть алиби. А у тебя нет…

Губы у слесаря задрожали.

— Послушай, товарищ, да ты знаешь Парговых? Иди в село, спроси. Да мы самые смирные, таких, как мы, вообще-то нет. Я курицу зарезать не могу. Спроси соседа, кто у нас режет кур. Жена моя их режет. Иди, иди спроси, только смотри, как бы она и тебя не заколола.

— Ты на станции целый час один был?

— Женщина какая-то сидела около меня, но разве я знаю, кто это? Немного посидела, потом уехала пассажирским поездом, который проходит в восемь двадцать в Перник.

И вдруг лицо слесаря просветлело.

— Подожди, вспомнил! Как только поезд тронулся, на перроне появился Георгий Кротев. Конечно, он меня видел. Теперь я вспоминаю, что он меня видел. Он махнул рукой, выругался и повернул обратно. Димов и Паргов едва заметно переглянулись.

— Ты говоришь, Георгий Кротев? Тот, кто работает в ремонтной?

— Ну да, железнодорожник… Пьяница.

— А он был пьян?

— Да как знать, он мне не показался пьяным. А может, и был пьян, потому что уж очень громко выругался.

— И все-таки это не алиби, — задумчиво сказал Димов.

— Почему же не алиби? Ведь он вспомнит, что видел меня.

— Убийство произошло гораздо раньше. До восьми двадцати было достаточно времени, чтобы вернуться на станцию.

— Ну, если бы я его убил, зачем же мне возвращаться на станцию? Чтобы все меня видели?

— Раз видели, что ты выходишь в Косере, должны были видеть, и как ты садишься.

— Чем же я виноват, что столяра не было дома?

— Ты сам говоришь, что ты смирный человек, курицу зарезать не можешь. А дома у тебя есть какое-нибудь оружие? Скажем, пистолет, кинжал или еще что-нибудь?

— Нет, конечно. Хотя, погоди, штык у меня есть.

— Солдатский нож?

— Нет, штык — такой треугольный. Я его привез с фронта. На память. Я был в Венгрии с нашей армией, так вот там у Чекела и нашел его.

Вскоре слесаря вывели из комнаты. Димов и Паргов остались одни.

— Слышал о Кротеве? — возбужденно сказал Димов. — Был пьян, ничего не помнит? Он сейчас кое-что вспомнит! Вели его привести!

Через час привели Кротева — громадного мрачного человека с короткими, блестящими, жесткими, словно шкура бобра, волосами. В его маленьких упорных глазах таился какой-то нехороший огонек.

— И что вы меня все таскаете? — начал он сердито. — Уж не думаете ли, что это я пристукнул вашего Евтима Дыбева?

— К сожалению, именно это мы и думаем, — ответил Димов.

— А почему? Что у меня с ним общего?

— Может быть, с его деньгами… Вы были вместе у кассы, ты знал, что у него в кармане около сотни левов. Пьяницам вроде тебя денег всегда не хватает.

— Да вы в своем уме? За сотню левов убить человека? Так не делается, товарищ начальник. Чего ради рисковать?

— Пьяный человек много не думает. Ты зачем пошел на станцию?

— Ведь я же вам сказал: там открывают раньше.

— И опять выходит, что ты весь день вертишься около Дыбева, то тут, то там.

— Да ведь можно и о нем сказать то же самое. А в буфете мы даже не были вместе, я сидел за отдельным столом.

— Значит, начинаешь припоминать… Выходит, что у тебя память начинает работать, когда тебе выгодно.

— Самое выгодное для меня — это чтобы вы оставили меня в покое! — сердито сказал Кротев. — Вы не можете арестовать человека только за то, что он пришел на станцию выпить пару рюмок ракии. Там ведь было еще человек сто.

— Да, но они были обычные пассажиры. А ты что там делал?

— Что мне, сто раз вам повторять?

— Лжешь, Кротев… Ты тоже сел в поезд и вышел в Косере, именно там, где и Евтим Дыбев.

В маленьких глазках Кротева мгновенно появилось ледяное выражение. Он молчал.

— Верно ли это? Был ты в поезде?

— Был, — коротко и мрачно ответил Кротев.

— А почему ты нам солгал перед этим?

— Ничего я вам не лгал. Просто забыл. Я же сказал вашему человеку, пьяный был, не помню.

— Не таким уж ты был пьяным и все хорошо помнил, ты сознательно солгал нам.

— Пьяный был!

— Это неверно. Зачем ты был в Косере?

— Ну вот что, хватит выпытывать! — закричал Кротев. — Это мое дело, где я был!

И он замолчал. Димов еще несколько раз повторил свой вопрос, но Кротев не отвечал, взгляд его становился все мрачнее и мрачнее.

— Послушай, Кротев, ты что, не понимаешь, как осложняется твое положение? — вмешался Паргов. — Против тебя есть серьезные улики, а ты даже не желаешь дать объяснения. Почему? Наверное, их у тебя нет?

— А у вас какие доказательства? Как вы докажете на суде, что я его треснул колом? Ведь кто-нибудь должен был это увидеть?

— А ты откуда знаешь, что он убит колом? — вздрогнул Димов.

— Это все знают.

— Напротив, никто не знает. Мы нарочно выдвинули другую версию.

— Не знаю, какую вы там версию выдумали, а я больше на ваши вопросы не отвечаю! Хотите в суд — так в суд! Перед нем я оправдаюсь!

— Ты уже выпил? — спросил его Паргов.

— И это не ваше дело! Арестуйте меня! А потом уж мы разберемся, имеете ли вы право задерживать меня ни за что.

Делать было нечего, его посадили под арест. Некоторое время оба они смотрели друг на друга с недоумением.

— Опять пьяный! — неуверенно сказал Паргов. — Потому так и взбесился.

— А может быть, просто тянет время… Попытается выдумать какую-нибудь более приемлемую версию. После первого допроса он успокоился, не верил, что мы узнаем о поезде, а сейчас не знает, что еще выдумать. Надо сделать у него обыск. Я не верю, что мы найдем у него там кинжал, наверное, он уничтожен. Но если найдем светлую фуфайку, то действительно времени терять больше не нужно.

— А другие?

— Да, с другими так или иначе работу нужно продолжить. К вечеру возьми еще одного сотрудника и прогуляйся с Шутевым. Как знать, может быть, что-нибудь да выйдет.

— Нет, вот с Кротевым что-нибудь может выйти. У меня какое-то предчувствие.

Но у Димова не было уверенности в этом.

— Хорошо, работайте с группой, — сказал он. — Я вернусь в Н., если буду вам нужен, найдете меня в участке.

Но к вечеру приведите к нам и Кротева. Попытаемся еще раз поговорить.

Через четверть часа «газик» ехал по городу. И хотя дело их решительно продвинулось, Димов чувствовал себя угнетенным и неудовлетворенным. Больше всего его тревожило поведение Кротева — было в нем что-то неестественное, ненормальное. Очень трудно предположить, что убийца стал бы так держаться. Но, к сожалению, он не мог до конца разобраться в состоянии Кротева.

Если уж быть совершенно искренним перед собой, то надо признать, что он, Димов, пока разбирается в психологии только своих ближайших сотрудников. В Софии он чувствовал себя гораздо увереннее.

После обеда вернулись две группы. Обыск у Георгия Кротева не дал никаких результатов. Ничего подозрительного не нашли и у слесаря — кроме штыка, о котором он сам предупредил. И не требовалось никакой экспертизы, и так было видно, что штык пролежал без употребления с тех пор, как был привезен с фронта.