Эд Макбейн - Поцелуй Страница 15

Они перебирали велосипеды, лампы, пляжные шезлонги, старые телевизоры, маскарадные костюмы, напольные вентиляторы, книги тридцатитомной британской энциклопедии, сломанных кукол с белыми волосами, старые подшивки журнала «Лайф», связанные вместе, телефон-автомат с ящиком для монет, попавший сюда из какой-то телефонной будки, протекторы, инструменты, прессы для изготовления вина, гладильные доски, сломанные столы для игры в бридж, кресла и стулья и другой накопленный и забытый хлам, обычный для любого городского дома. Все эти вещи выпали из поля зрения и памяти их хозяев, были покрыты пылью, а некоторые даже плесенью. Детективы не нашли ничего, что хотя бы отдаленно напоминало оружие.

В дальнем конце подвала находилась нефтяная горелка, шумевшая в лишенном других шумов помещении. Она включалась и отключалась автоматически в зависимости от контактного термометра, и ее шум, наполнявший подвал, как-то не вязался с совершившейся трагедией. Здесь обитала смерть. Смертью веяло от кровавого пятна на том месте, где Роджера Тилли опустили на серый потрескавшийся бетонный пол, от следов веревки на изолированной асбестом трубе, на которой его повесил убийца, от гнетущей тишины в углах и щелях.

— Я задаю себе вопрос — почему? — произнес Мейер.

— Почему — что?

— Почему он непременно хотел подвесить его к потолку? Ясно ведь, что рану на голове не скроешь.

— Если это был мужчина.

— Ну а если женщина, тогда это должна быть очень сильная женщина, — сказал Мейер и посмотрел на трубы, проложенные под самым потолком.

— В этом городе много сильных женщин, — заметил Карелла.

— О, конечно. Но даже если так… зачем лишние хлопоты? Мертвый есть мертвый. Разве не так?

— Мертвый есть мертвый. Это верно.

Мейер упорно смотрел вверх на покрытую изоляцией трубу.

— Может быть, он хотел убедить нас в том, что мы имеем дело с сумасшедшим? — произнес он наконец. — Застрелить Тилли в затылок, а потом повесить его. Заставить нас думать, что это дело сумасшедшего.

— Может быть, это и был сумасшедший, — промолвил Карелла.

— Может быть.

Оба снова замолчали.

— Я думаю о том, последовал ли убийца за ним сюда, — сказал Мейер.

— Это мог быть кто-то, кого он хорошо знал.

— Может быть, здесь была встреча.

— Может быть, это была заранее запланированная встреча.

— Зачем понадобилось кому-то встречаться в этом проклятом подвале?

— Ну, прямо здесь…

— Наркотики? — сказал Мейер.

— Может быть.

Они оба теперь думали о том, что в городе можно иметь наркотики в любом месте, не только здесь. Человека убили, и вы автоматически думаете о наркотиках. Это самый печальный факт в жизни современной Америки.

— Думаешь, что он хранил наркотики в одном из этих шкафов? — спросил Мейер.

— Может быть.

— Пришел сюда, чтобы проверить сохранность наркотиков.

— Открыл шкаф, убедился, что все в порядке, а парень идет по его следам, стреляет в голову…

— И убегает с наркотиками.

— Может быть.

— Это только сценарий, который надо еще доказать.

— Кстати, он не взял у него никаких вещей. На нем было больше золота, чем в Форт-Ноксе. Убийца ничего у него не взял.

— Очень много вопросов, Стив.

— Мало ответов.

В углу подвала стояла старая чугунная печь, топившаяся углем, явно неиспользуемая в течение некоторого времени. Ее главная дымовая труба была отсоединена на первом колене. Эта труба выходила из котла и внезапно заканчивалась в воздухе. С другой стороны котла труба, по которой возвращалась вода, также была отсоединена. Она была проложена на протяжении двух с половиной футов горизонтально, затем под прямым углом шла вверх и там была отсоединена. Слева от печи стояло угольное ведро. Сверкающие куски угля все еще лежали в ведре у задней стены печи. Свет от лампочки, висевшей под потолком, падал на лопату, погруженную под углом в уголь. Они, может быть, и не открыли бы дверцу печи, если бы Карелла не обнаружил на ручке дверцы маленькую красную каплю. Скорее какой-то красный мазок. Но этого было достаточно, чтобы заподозрить…

— Кровь, — произнес он.

Мейер резко повернулся, перестал изучать угольное ведро и нагнулся, чтобы рассмотреть пятно.

— Может быть, — заметил он.

Карелла подошел к ведру, вынул из него лопату и понес ее к печи. Используя острую грань лопаты, он поднял ручку тяжелой чугунной дверцы. Но они ничего не смогли увидеть внутри топки. Тогда Мейер подбежал к одному из открытых шкафов и вернулся обратно с фонариком.

Так они обнаружили то, что искали, — револьвер 32-го калибра.

В баре во вторник в пять часов пополудни было не очень-то оживленно. По-видимому, потому, что он располагался вдали от больших служебных зданий, которые в это время освобождались от своих сотрудников. Весь этот длинный день Эндрю неотступно сопровождал Эмму Боулз и теперь был рад расслабиться, пропустить несколько рюмок, заказать хороший обед с бифштексом и на время хотя бы забыть об этой проклятой работе, которую поручил ему Боулз. Он поднял свой бокал, сигнализируя бармену, что хочет повторить выпивку, когда девушка, сидевшая от него справа, повернулась к нему и произнесла:

— Привет, меня зовут Дейзи.

Он сразу подумал, что ему бы хотелось сорвать эту маргаритку.[12]

Девятнадцати — двадцати лет, темно-каштановые волосы, голубые глаза, небольшой курносый нос, рот, словно созданный для греха. На ней была белая шелковая блузка с длинными рукавами черные сапоги на высоких шпильках и черная мини-юбка. Ноги закинуты одна на другую, и правая все время что-то выстукивает.

— Меня зовут Эндрю, — сказал он и пожал протянутую ему руку.

Он принял ее за шлюху.

Симпатичная молодая девушка сидит в баре и завязывает разговор с восклицания «Привет, меня зовут Дейзи». Разве это не шлюха?

Она сказала ему, что работает в телефонной компании. Он поверил ей. Он мог представить ее со шлемом оператора на голове, постукивающей правой ногой и спрашивающей: «Чем я могу вам помочь?» Он спросил ее, почему в этом городе ни один из платных телефонов не работает. Однажды он пытался позвонить из восьми телефонных будок подряд, пока не нашел, наконец, будку с исправным телефоном. В одних сохранились коробки для сбора монет, но сами телефоны отсутствовали, в других не было телефонных трубок. Их просто отрезали от соединительного шнура. Единственное, что оставалось нетронутым, были блестящие кабели с пучками тонких разноцветных проводов, выступающих из разорванной оболочки. В следующих двух будках трубки были, но отверстия для монет были деформированы, и в них не пролезала двадцатипятицентовая монета. Последние четыре будки были просто отключены. Вы снимаете с крючка трубку, вставляете монету в отверстие и не раздается никакого гудка, а когда вешаете трубку, то коллектор проглатывает вашу монету. Он потратил доллар, пытаясь позвонить, но не получил даже гудка свободной линии.

— Это ужасно. Я знаю, — сказала Дейзи.

— И кроме того, в телефонных будках нет телефонных справочников.

— Они рвут их. Я знаю, — произнесла Дейзи.

— Кто их рвет?

— Кто их знает? Вандалы.

— Но зачем им рвать телефонные справочники?

— Кто знает? — ответила она. — А зачем они пачкают углем стены? Это конец цивилизации.

Она продолжала постукивать ногой. Он ощутил внезапную потребность просунуть руку под ее мини-юбку и тоже покончить с цивилизацией.

— Вам нравится Новый год? — спросила она и, не дожидаясь ответа, начала рассказывать, как она ненавидит новогодние праздники, потому что это всегда сопряжено с большими разочарованиями. Всего девятнадцати или двадцати лет от роду, подумал Эндрю, а уже имеет громадный опыт разочарований, связанных с новогодними праздниками. Она рассказала ему, что на этот раз новогодние праздники провела дома, уткнувшись в телевизор. А в половине первого легла спать.

— Одна, — добавила она и закатила свои голубые глаза.

Она пила кампари с содовой, что Эндрю никогда не пробовал. Внешне напиток выглядел как шерри с содовой.

— Я пыталась на новогодние праздники делать все, что может делать человек, — заявила она, — и все всегда…

— Сколько вам лет, сказали вы?

— Я не сказала, — ответила она, — но мне двадцать четыре года.

— Ах-ха, — произнес он.

— А сколько вам лет?

— Тридцать четыре.

— Мне нравятся старшие по возрасту мужчины, — заметила она. — Кроме того, я предпочитаю блондинов.

— Мне повезло, — сказал он.

— Да с кошачьими глазами, — добавила она и улыбнулась. У нее была приятная, открытая улыбка. Хорошие зубы, привлекательные, ярко окрашенные губы.

— Итак, — продолжала она, — в Новый год я ходила на маленькие и большие вечеринки, оставалась дома и устраивала спокойный обед на двоих при свечах, ходила обедать в модные рестораны с тремя другими парами, ложилась спать одна, ложилась в постель с кем-нибудь — и всегда было то же самое. Скука. Новогодние праздники всегда ужасно скучные.