Эд Макбейн - Способ убийства Страница 15

Он чуть не произнес эти слова вслух.

Но потом снова стал думать, нашел ли кто-нибудь его записки.

Думая об этом, совершенно отвлекся от жары и стал про себя читать древнюю еврейскую молитву.

Анжелика Гомес расставила ноги и закрыла глаза. В комнате было очень жарко. Она опустила веки и представила себе, что загорает на плоском камне где-нибудь в горах. В Пуэрто-Рико она часто взбиралась высоко в горы по тропинкам, древним, как само время, почти скрытым пышной тропической растительностью, находила скрытую среди деревьев поляну, сплошь заросшую папоротником. На этой поляне обязательно лежал плоский камень, и тогда Анжелика раздевалась и подставляла тело поцелуям солнца.

Она рассеянно подумала: почему на улицах этого города так мало солнца?

Охваченная истомой, она не открывала глаза, чувствуя, как жара обволакивает ее. Представляя себе родной остров, она наслаждалась жарой и надеялась, что никто не станет открывать окно.

Раздался телефонный звонок.

Сидя за своим столом, Вирджиния Додж, у которой на лбу блестели капельки пота, кивнула Клингу. Клинг поднял трубку.

– 87-й участок, детектив Клинг.

– Привет. Карелла на месте?

– Кто говорит?

– Этчисон, из лаборатории. Где Карелла?

– Вышел. Передать ему что-нибудь?

– Да, я думаю. Как, вы говорите, ваше имя?

– Берт Клинг.

– Мне кажется, я вас не знаю.

– Какая разница?

– Мне хочется знать, с кем я имею дело. Так вот, относительно дела этого Скотта.

– Да?

– Сэм Гроссман попросил меня изучить несколько фотографий. Дверную раму.

– Да?

– Вы знакомы с этой дверной рамой?

– Карелла мне кое-что рассказывал о ней. Если у вас есть что-нибудь новое, я передам ему.

– К чему такая спешка? Вы что, не любите разговаривать?

– Обожаю. Но мы немного заняты сегодня.

– Я люблю разговаривать, – сказал Этчисон, – немного разгоняет скуку. Вы бы посидели, как я, целый день в обществе пробирок, фотографий и люминесцентных ламп, нюхали бы с утра до вечера тряпки, пахнущие кровью, гноем и мочой, тогда бы не возражали против небольшого разговора.

– Ах, как мне жаль вас. Так что же с этой дверной рамой?

– Сейчас я должен быть дома, а вместо этого целый день увеличивал фотографии, пытаясь помочь вам, остолопам. И вот какую благодарность я получаю.

– Я пошлю вам свое старое белье, чтобы вы могли сделать анализ на метки. Идет?

– Очень смешно. Но только, чтобы это было нестираное белье, к какому мы привыкли. Чтобы оно воняло кровью, гноем и...

– Понятно. Картина ясна.

– Как, вы сказали, ваше имя?

– Берт Клинг.

– Вы комик, а, Клинг?

– Фирма “Клинг и Коган”, никогда не слышали?

– Нет.

– Птичьи трели, чечетка и комическая скороговорка. Мы ставим сцены из народной жизни – бар мицве и ирландские свадьбы. Неужели не знаете фирму “Клинг и Коган”?

– Нет. Я должен принять это как остроумную шутку?

– Я веду светскую беседу. Вы этого желали, верно?

– Премного обязан. Когда-нибудь вы придете к нам, попросите оказать любезность, и я брошу вам мешок с вашим собственным грязным бельем.

– Так что там насчет дверной рамы?

– Может быть, не стоит говорить. Попотейте сами.

– Пожалуйста, сделайте любезность.

– Конечно, а потом Сэм намылит мне шею. Что у них с этим Кареллой? Можно подумать, что он его зять или родственник, так он старается.

– Стив его папочка, – ответил Клинг. – Они привязаны друг к другу, как любящие отец и сын.

В трубке долго молчали, наконец Этчисон произнес нарочито невыразительным тоном:

– Ради блага фирмы будем надеяться, что Коган остроумнее вас. Ну, желаете получить информацию?

– Я жду.

– Ладно. Я увеличил фотографии и внимательно рассмотрел их. На дверной раме изнутри есть следы, там, где запор висел на одном шурупе, якобы сорванный, когда те парни взламывали ломом дверь.

– Так, продолжайте.

– Похоже на то, что кто-то сорвал запор изнутри с помощью долота и отвертки.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, что запор не был сорван ломом снаружи. Есть доказательства, что его сорвали изнутри. На дверной раме полно вмятин. Парень, который сделал это, видно, очень спешил.

– Значит, вы утверждаете, что дверь не была заперта изнутри.

– Именно это я и говорю.

– Почему же они не смогли ее открыть?

– Вопрос на все сто долларов, мистер Клинг. Почему три здоровых парня не могли открыть незапертую дверь? Мы думали, что ее, вероятно, держало тело, которое висело на веревке, привязанной к дверной ручке. Но они могли свободно открыть дверь, несмотря на тело, в крайнем случае лопнула бы веревка. Значит, дело было не так.

– А как?

– Я скажу вам, что делать.

– Да?

– Спросите Когана.

Клинг повесил трубку. То же сделала Вирджиния Додж.

– Можно как-нибудь связаться с Кареллой? – спросила она.

– Не знаю. Вряд ли, – ответил Бернс, хотя это было неправдой.

– Разве он не должен получить информацию?

– Должен.

– Почему же вы не позвоните ему и не передадите то, что узнали?

– Потому что я не знаю, где он.

– Разве он не у этих Скоттов? Там, где совершено убийство?

– Не исключено. Но если он допрашивает подозреваемых, то может быть где угодно...

– Почему не позвонить Скоттам?

– Для чего?

– Если он там, я хочу, чтобы вы приказали ему немедленно вернуться в участок. Здесь страшно жарко, и я устала ждать.

– Не думаю, что он там, – быстро отреагировал Бернс, – кроме того, если я вызову его, он заподозрит какой-то подвох.

– Почему он это заподозрит?

– Потому что убийство должно расследоваться в первую очередь.

Вирджиния несколько секунд обдумывала его слова: “Хотела бы я знать, врете вы, или нет”. Но больше не просила Бернса звонить Скоттам.

Дейв Марчисон сидел в комнате для посетителей за высоким столом, похожим на алтарь правосудия, за которым восседает судья. К столу было прикреплено объявление, призывающее всех посетителей остановиться и сказать, по какому делу они пришли. Дейв Марчисон смотрел на улицу сквозь открытую дверь участка.

Был чудесный вечер, и Марчисон думал о том, чем занимаются обычные граждане в такой вечер. Гуляют парочками по парку? Занимаются любовью при открытых окнах? Или играют в бинго, маджонг и другие игры?

В любом случае они не сидели за столом, отвечая на телефонные звонки.

Марчисон пытался восстановить в памяти разговор.

Он поднялся наверх посмотреть, что там за шум, и шеф объяснил: “Револьвер выстрелил случайно”. Тогда он сказал что-то вроде: “Ладно, если все хорошо...” И шеф ответил: “Да, все в порядке”. А потом было важное, надо вспомнить точно. Он сказал лейтенанту: “Ладно, если все в порядке, пока. Пит”. А Бернс ответил: “Срочно!”

Это был очень странный ответ для шефа, потому что у полицейских “Срочно!” означает “Немедленно сообщить”.

Что же он мог немедленно сообщить шефу, если уже стоял прямо перед ним?

У лейтенанта была какая-то странная, застывшая улыбка. Срочно.

Немедленно сообщить.

Что он имел в виду? Или просто шутил?

А если он что-то, хотел сказать, то что именно? Немедленно сообщить. Кому немедленно сообщить? Или немедленно сообщить что-нибудь? Что сообщить?

Что выстрелил револьвер?

Но шеф сказал, что это произошло случайно, и все там выглядело, как всегда. Может быть, лейтенант хотел, чтобы он сообщил о случайном выстреле? Так, что ли?

Нет, это было полной бессмыслицей. Случайный выстрел в дежурной комнате был не на пользу лейтенанту, и, конечно, он не хотел бы, чтобы об этом сообщали.

“О господи, я делаю из мухи слона, – подумал Марчисон. – Лейтенант просто веселил свою публику, а я ломаю голову над тем, что означала эта шутка. Мне надо было бы работать наверху, вот что. Хорошим бы я был детективом, если бы пытался всякий раз размышлять над глупыми шутками лейтенанта! Это все бабье лето. Лучше бы я вернулся в Ирландию и целовал ирландских девчонок”.

Срочно.

Немедленно сообщить.

Пульт перед Марчисоном вспыхнул зеленым светом.

Докладывал один из патрульных. Он нажал кнопку и сказал:

– Восемьдесят седьмой участок. Сержант Марчисон. А, привет, лысый. Да. Ладно, приятно слышать. Танцуй дальше.

“На западном фронте все спокойно”, – подумал Марчисон и выключил сигнал.

“Срочно”, – опять вспомнил он.

Вирджиния Додж внезапно поднялась.

– Все туда, – приказала она, – на эту сторону комнаты. Побыстрее, лейтенант, отойдите от вешалки.

Анжелика вздрогнула, встала, поправила юбку и отошла к зарешеченному окну. Хейз оставил свой пост у термостата и присоединился к ней. Бернс отошел от вешалки.

– Револьвер направлен на нитро, – сказала Вирджиния, так что без всяких фокусов. “Хорошо! – подумал Хейз. – Она не только страдает от жары, но беспокоится, как бы не взорвался нитроглицерин. Господи, хоть бы сработало. Первая часть, кажется, уже есть. Я надеюсь”.