Николай Леонов - Коррупция Страница 16

Референт отодвинул руку Гурова, которой он держал пистолет, сделал еще один снимок, уместив в объективе мертвого генерала и Гурова с оружием, повернулся к Олегу Веселову и Эффенди.

– Все, Эффенди, ты немедленно выезжаешь из Москвы, а ты, Олег, сажаешь героя, – Референт кивнул на Гурова, – в такси, водитель наш человек, но лучше, чтобы он тебя в лицо не видел.

– За какие подвиги он получил столько бранзулеток? – спросил Эффенди. Он равнодушно смял салфетку, смоченную хлороформом, и держал в вытянутой руке, не зная, куда выбросить.

Веселов был в шоке, ни о каком убийстве он предупрежден не был. Сказали, что требуется лишь схватить милиционера сзади и придержать пару минут, чтобы он не дергался. Убили генерала, и он, Олег Веселов, соучастник. Бывший спортсмен большим умом не отличался, но создавшуюся ситуацию осознал и теперь молча потел.

Референт взглянул на него мельком, брезгливо навел на Гурова и Потапова «поляроид», сделал еще один снимок, выползшую фотографию убрал в конверт. Затем Референт вынул из кармана носовой платок, обернул им ствол пистолета, который все еще сжимал Гуров, вынул оружие из вялой руки и уложил в загодя приготовленную коробку.

– Чемпион, – сказал он Веселову, – покойников никогда не видел? Тебе сказано, отнеси живого в машину, отправляйся к девкам или куда там желаешь, ты здесь никогда не был, ничего не видел, – и повернулся к Эффенди. – До завтра. Помоги этому мыслителю.

Референт положил конверт с фотографиями в карман Гурову, а Эффенди зашел в туалет, выбросил салфетку, сполоснул руки, вышел, взял бутылку с коньяком и плеснул немножко жидкости Гурову на грудь, затем помог Веселову взвалить безвольное тело на плечи и проводил до такси.

Референт тем временем протер полотенцем рюмки, чашку, бутылку, на всякий случай и спинки стульев, снял телефонную трубку и набрал номер полковника Орлова. Услышав ответ, сказал:

– Добрый вечер, Петр Николаевич, – Волин обладал уникальной способностью изменять голос и сейчас говорил тонким женским голоском. – Я обещала позвонить… Выезжайте с группой, – он продиктовал адрес, – уведомите прокуратуру, спасибо за внимание.

Сознание возвращалось, но Гуров пробуждался медленно. В нем словно боролись два человека. Один стремился проснуться, убедиться, что убийство генерала Потапова – лишь дурной сон, кошмар.

Другой гнал от себя пробуждение, старался удержаться в небытии, нашептывал: «Спи, спи, еще успеешь вернуться к жизни, осознать все неприятности и грустные перспективы».

Гуров лежал на тахте в квартире Сергачева, куда его доставили час назад, но уже не в той машине, в которую его погрузил Веселов.

Денис помог матерящемуся водителю затащить Гурова и уложить его на тахту. Сейчас Денис варил на кухне кофе и не мог понять, что же произошло. Лишь одно он знал точно: с сыщиком сотворили какую-то мерзость. Денис услышал, как скрипнула пружина, заглянул в комнату. Гуров сидел на краю тахты и, как нормальный человек, оказавшийся в ненормальной ситуации, держался за голову.

Денис протянул ему чашку крепчайшего кофе, молча сел в кресло. Гуров посмотрел на хозяина так, словно ничего особенного ке произошло, просто человек выпил лишнего и вот сейчас очухался, проснулся, но сказал совершенно неожиданное:

– А у тебя лучше, чем в вытрезвителе.

Он оттянул двумя пальцами рубашку, понюхал, покачал головой.

– В вытрезвителе? – удивился Денис.

Откуда ему было знать, какие эксперименты уже проделывались над сыщиком, что не так давно Лебедев отравил Гурова, так же вот облил спиртным и бросил бесчувственного у вытрезвителя.

– В ЛТП, что ли, устроиться, может, врачи помогут? – спросил Гуров, не желая возвращаться к действительности, начинать думать, решать, действовать.

Сыщик устал, ему все надоело. Было себя очень жалко, хотелось покоя.

– Ты не знаешь, чего они ко мне привязались?

– Лев Иванович, кажется, вы первым начали, – не удержался Денис. – Там, на юге, кто полез в драку? Или я ошибаюсь?

Денис чувствовал, что сыщика загнали в угол, и как опытный боец знал: либо из угла нужно вырваться самому, либо тебя вынесут. Для того, чтобы вырваться, нужна сила, а у мужчин сил прибывает от злости.

– У меня в молодости приятель был, боксом увлекался, однажды проиграл и жалуется: мол, я и на ногах уже не стою, а он, мерзавец, противник то есть, все бьет и бьет. Я молодой был, жестокий, спрашиваю: тебя на ринг хитростью заманили или насильно привели?

– Воспитываешь, – Гуров поднялся, взял со стула пиджак, начал проверять карманы, на месте ли документы, вытащил конверт. Осмотрел конверт на просвет, зачем-то понюхал, вынул фотографию.

Генерал при орденах и с дыркой во лбу, рядом подполковник, без орденов, зато с пистолетом. Сыщик не знал, что существует еще один снимок, где подполковник не лежит, а на полусогнутых ногах стоит над поверженным противником. Но данной фотокарточки более чем достаточно, плюс у них имеется пистолет с моими «пальчиками», подумал он. Значит, время давать или не давать честное слово прошло, все правила отменены, можно бить сапогом в пах и чувствовать себя героями: «Вы хоть и жестокие, но, надо признать, умные и хитрые: собираетесь со мной работать, поэтому заботитесь о моей семье – доставили не домой…»

– Еще кофе, – сказал Гуров и добавил: – Пожалуйста. – Потом позвонил Рите, предупредил, что задерживается.

«Они убили Потапова, который стал опасен, а труп повесили на меня. Волину надоело изображать интеллигента».

Гуров взял протянутую ему чашку и сказал:

– Сядь и помолчи, сейчас сориентируюсь в пространстве и времени…

Волин сказал, что им мешает междоусобица, излишняя стрельба, а сам распорядился убить. Однако междоусобица и распри могут быть правдой. Они не могут обойтись без услуг профессиональных уголовников-исполнителей, но должны держать их в узде. В своем хозяйстве решили навести порядок, хотят использовать милицию, подполковника Гурова как руководителя. «Отдавая нам неуправляемых, взбунтовавшихся, организовать стройную систему, сложить пирамиду из взаимосвязей и беспрекословного подчинения. Элита и среднее звено относятся, как выразился Референт, к разряду „неприкасаемых“. И чтобы я не вырвался из-под контроля, они накинули мне на шею петлю, и свободный конец веревки держат в своих руках. Петля? Проверим, насколько она прочна. Пистолет, из которого совершено убийство, с моими отпечатками и фотографии на столе прокуратуры? Плюс оповестят прессу, сегодня журналистов хлебом не корми, дай изобличить милиционера. Как же нам удалось посеять в людях такую нелюбовь, что их радует, когда сотрудника органов отдают под суд? Преступления совершают крестьяне, рабочие, интеллигенты, чиновники, партийные функционеры. Но изобличить милиционера – самое сладкое. В общем, если дело дойдет до крайности, и подтасованные улики выплывут на свет Божий, особо разбираться со мной не будут, уничтожат. Конечно, в „работе“ Референта есть слабые места, однако, прежде чем я оправдаюсь, меня выкинут отовсюду, откуда можно человека выгнать. Кто же во мне не усомнится, кто поверит сразу? Генерал Турилин, полковник Орлов, оперативники из отдела. Не все, далеко не все, – поправил себя Гуров. – Кто не любит, завидует, кому поперек стою – не поверят, даже обрадуются. Но не только оперативники, даже генерал ничего сделать не сможет. У нас не шахта, забастовку не устроишь, сейчас я могу рассчитывать только на сыщика Гурова, петлю следует порвать, а видимость ее существования оставить. Так. Теоретическую базу я подвел, остался „пустяк“, воплотить ее в жизнь. Как?

На месте убийства присутствовали как минимум двое, скорее трое. Один держал, – и Гуров непроизвольно потер локти. – Ведь я однажды уже испытал такую хватку. Прошлым летом, во время моего „похищения“ спортсменами. Олег Веселов. Не слишком ли просто? А сколько у них может быть доверенных парней такой недюжинной силы? Веселова следует проверить».

Гуров взглянул на Дениса, который развалился в кресле, читал «Огонек».

«Вернемся к убийству. Один стрелял. Эффенди? Скорее всего. Зачем Волину впутывать в рискованную историю лишних людей? А раз без лишних, то и фотографировал лично Руслан Алексеевич Волин. Если это так, то это вторая серьезная ошибка Волина». И Гуров неожиданно вслух запел:

– Ошибка резидента… Ошибка Референта. Понимаешь, Денис, – сказал он удивленному хозяину, – пока человек живой, он не покойник, а жизнь любого человека состоит из находок и потерь, поступков правильных и ошибок.

– Ты философ, Лев Иванович.

– Это точно, – согласился Гуров. – Ты прошлым летом, помнится, хвастался, какие в спорте замечательные ребята выросли, как они переживают, что их порой с рэкетирами и мафией связывают. Было?

– На Веселова намекаешь? Паршивая овца. А среди вас?…

– И среди нас, – перебил Гуров. – Ты из тех ребят найди двух-трех надежных.