Патриция Корнуэлл - Последняя инстанция Страница 17

Я безмолвно покачиваюсь в кресле, глядя, как серое утро разражается бурей. Ветер жестокими порывами взметает голые ветви и плети плюша в заднем дворике, и тут же вспоминается, как сердитая яблоня швырялась плодами в Дороти из книжки «Волшебник из страны Оз». Анна без единого слова встает, будто давая знак, что сеанс окончен. Пошла заняться делами по дому. Я остаюсь одна. На сегодня достаточно наговорились. Я решаю ретироваться в кухню, где около полудня меня находит Люси, вернувшаяся из спортзала. Когда племяшка появляется в дверях, я как раз открываю банку с помидорами, а на плите булькает кислый соус в начальной стадии приготовления.

— Помочь? — Люси окидывает взглядом репчатый лук, перец и грибы, уже подготовленные на разделочной доске. — С одной рукой-то не больно ловко управляться.

— Бери табурет, — говорю ей. — Ты удивишься, насколько я самостоятельна. Вполне могу о себе позаботиться. — С напускной храбростью я без посторонней помощи открываю наконец банку, а Люси с улыбкой придвигает с дальнего конца рабочего стола табурет и усаживается. Одежду для пробежек она снять не потрудилась, в глазах светится хитрый огонек — так рано поутру на водной глади играют солнечные зайчики. Придерживая луковицу двумя пальцами обездвиженной руки, начинаю строгать.

— Помнишь, как мы играли? — Раскладываю луковые колечки на доске и начинаю их крошить. — Тебе тогда лет десять было. Или такую давность из головы выкинула? Ну уж я-то нипочем не забуду, — говорю ей таким тоном, словно желая напомнить, какой несносной девчонкой она была. — Ты себе не представляешь, сколько раз я готова была устроить тебе выговор и отправить с глаз долой при удобном случае, — смело давлю на больную мозоль. После разговора с Анной будто море по колено: меня теперь ничем не пронять.

— Ну не так уж я была и безнадежна. — Игривый огонек у Люси в глазах сверкает не случайно: обожает слушать, каким ходячим кошмаром она была в детстве, когда приехала ко мне жить.

Бросаю в соус пригоршни рубленого лука, помешиваю.

— А помнишь, как мы в сыворотку правды играли? — спрашиваю я. — Бывало, приду домой с работы, а у тебя лицо такое плутоватое — точно что-то натворила. Помнишь большое красное кресло в гостиной? У камина, в моем старом доме на Виндзор-фармс. Ты в него усаживалась, я наливала тебе стакан сока и говорила, что это сыворотка правды. Ты выпивала и тут же сознавалась.

— Вроде как в тот раз, когда я, пока тебя не было, отформатировала компьютер. — Она заходится смехом.

— Ребенку десять лет, а он уже форматирует жесткий диск. Меня чуть инфаркт не хватил! — припоминаю я.

— И зря, я ведь сначала все файлы сохранила в специальном месте. Просто хотелось посмотреть, как ты разозлишься. — Ее здорово все это забавляет.

— Да уж, я тебя тогда чуть домой не отправила. — Обтираю пальцы левой руки вафельным полотенцем, опасаясь, как бы гипс не пропах луком. Душу пронзила сладкая тоска по минувшему. Не помню, почему именно в ту первую поездку в Ричмонд Люси осталась погостить у меня, но с детьми я никогда не умела возиться, да еще и жутко уставала на работе. У Дороти тоже что-то не ладилось; вроде сестра заново вышла замуж. Может быть, я сама дала слабинку. Люси меня обожала, а я — человек, любовью не избалованный. Когда я приезжала навестить девчонку в Майами, она ходила за мной как привязанная, неотступно следуя по пятам, словно за мячом на футбольном поле.

— Все равно ты бы меня не отослала. — Люси вызывает на спор, хотя в ее глазах и мелькает искорка сомнения, страх остаться ненужной, подпитанный обстоятельствами ее жизни.

— Просто мне казалось, что я недостаточно уделяю тебе внимания и плохо о тебе забочусь, — отвечаю я, опершись на раковину. — Так-то я души в тебе не чаяла, маленькая безобразница. — Она снова смеется. — Нет, конечно, никуда бы ты от меня не делась. Что бы мы друг без друга делали? — качаю головой. — Слава Богу, что у нас была такая игра. Как бы я еще узнала, что ты затеваешь и в какую передрягу угодила, пока я на работе пропадаю? Ну так что, соку или, может быть, винца? Выложишь наконец, что с тобой стряслось? Я же не маленькая, Люси. Ты ведь не ради забавы в отеле поселилась. Тут явно что-то нечисто.

— Знаешь, не я первая, не я последняя. Не терпят они нашу братию, — начинает племяшка.

— Да уж, не последняя — это точно, — отвечаю.

— Помнишь Тиун Макговерн?

— До конца жизни не забуду. — Тиун Макговерн была наставником Люси в филадельфийском отделении АТФ. Женщина сама по себе неординарная, она после гибели Бентона серьезно мне помогала. — Ради Бога, с ней-то ничего не стряслось? — обеспокоилась я.

— Она уже где-то с полгода как ушла оттуда, — отвечает Люси. — Видно, АТФ хотело перевести ее в Лос-Анджелес, поставить ответственной над тамошними подразделениями. Хуже участи не придумаешь. В Лос-Анджелес нашего брата калачом не заманишь.

А согласись Тиун — стала бы называться специальным ответственным агентом; мало кому из женщин федеральных правоохранительных органов выпадает руководить целыми подразделениями. Дальше Люси рассказывает, что Макговерн написала прошение об отставке и начала практиковать в частном порядке, устроив собственное сыскное бюро.

— «Последняя инстанция», — говорит Люси, все больше и больше оживляясь. — Крутое названьице, правда? Основную деятельность развернули в Нью-Йорке. Тиун свела всех в одну большую бригаду: следователи по поджогам и бомбам, копы, адвокаты, всякий полезный народец на случай неприятностей. Не прошло и полгода, а у нее уже своя клиентура. Вроде как не фирма, а тайное общество образовалось. И молва пошла: припекло — звони в «Последнюю инстанцию», туда все отправляются, когда больше идти некуда.

Помешиваю булькающий на плите томатный соус, снимаю пробу.

— Я так поняла, вы с Тиун плотно контачите с тех пор, как ты уехала из Филадельфии. — Вливаю в кастрюльку пару чайных ложек оливкового масла. — Эх. Ладно, сюда подойдет, а для салата не годится. — Беру в руку бутылочку и хмурюсь. — Давить оливки вместе с косточками — все равно что выжимать сок из апельсина в кожуре: получай по заслугам.

— Почему у меня складывается такое чувство, что Анна не горячая поклонница итальянской стряпни? — прозаично замечает Люси.

— Что ж, придется взяться за ее образование. Список покупок. — Киваю на блокнот и ручку возле телефона. — Первое — оливковое масло сверхчистого отжима, по-итальянски, без косточек. «Мишн олив супримо» — тоже неплохое, если сумеешь разыскать. Ни намека на горечь.

Люси за мной записывает.

— Да, мы с Тиун тесно контактировали, — сообщает она мне.

— Ты к ее занятиям имеешь какое-то отношение? — Понятно, что разговор затеян ради этого.

— Можно сказать и так.

— Дальше — давленый чеснок. В холодильниках ищи, в маленьких баночках. Я нынче ленивая. — Беру миску с постной говядиной, с которой самолично срезала жир и тщательно прокрутила. — Давильщик чеснока из меня сейчас никакой. — Помешивая соус, добавляю фарш. — Насколько у вас это серьезно? — Направляюсь к холодильнику, выдвигаю ящички. Ну конечно, о свежей зелени Анна тоже не позаботилась.

Люси вздыхает.

— Эх, тетя Кей. Боюсь, вам мои новости придутся не по вкусу.

В последнее время по душам мы с племянницей разговариваем редко. Да и видимся редко. Она переехала в Майами, а после смерти Бентона мы обе отгородились от мира прочной стеной. Пробую угадать, что же скрывается в задорном взгляде Люси, прокручивая в голове возможные варианты. Похоже, у них с Макговерн успело что-то завязаться еще в прошлом году, когда нас вызвали расследовать один страшный поджог, настоящую катастрофу, в виргинском городе Уоррентоне, подстроенный, дабы скрыть убийство. Как выяснилось позже, это было первое из преступлений, за которыми стояла Кэрри Гризен.

— Листья мяты, базилик, петрушка, — диктую дальше список покупок. — Кусочек пармезана реггиано. Люси, скажи мне правду. — Ищу специи. Макговерн женщина моего возраста, одинокая — по крайней мере была, когда мы последний раз виделись. Захлопнув дверцу шкафчика, оборачиваюсь к племяшке: — У вас с Тиун близкие отношения?

— Ну, поначалу все было не в том смысле, который ты имеешь в виду.

— То есть поначалу не было, а потом?..

— Знаешь, давай-ка лучше сама рассказывай, — беззлобно парирует Люси. — Что у вас с Джеем?

— Он на меня не работает, — отвечаю я. — И я уж точно не хожу у него в подчиненных. И вообще мне эта тема неприятна. Мы говорили о тебе.

— Терпеть не могу, когда ты затыкаешь мне рот, тетя Кей, — тихо произносит она.

— Я не затыкаю. Просто меня беспокоит, когда деловые отношения перерастают в личные. Во всем нужно придерживаться меры.

— Вы с Бентоном тоже работали вместе. — Она указывает мне на другое нарушение моих же собственных правил.

Постукиваю ложкой по кастрюле.