Андрей Кивинов - Цепная реакция Страница 17

— Наоборот! — отрезала Вика. — Выздоровела…

Пинком откинув ногу непрошеного гостя, она захлопнула дверь прямо перед его носом.

— Леш… Леша! Ты жив?

Быков проснулся и открыл глаза. Над ним стояла мать и трясла его за плечо.

— В два просил разбудить, а уже половина третьего. Я в магазине была, только вернулась… Есть будешь?

— Буду, мам.

Мать исчезла на кухне.

Лехе приснилась бывшая жена. Она трясла перед его носом испачканным костюмом и букетом антуриумов. Кричала, что он испортил свадебный костюм, а цветы купил мужские. И какая же он после этого неблагодарная скотина, сломавшая ей жизнь. Леха пытался объяснить, что это нечаянно, а с букетом его обманули, но жена не унималась. Но тут в скандал вмешалась мать, разбудив сына.

Оборотень в погонах встал с ложа, потянулся и лениво ткнул кулаком в боксерскую грушу, висевшую на фоне армейского плаката «Никакая девушка не обнимет крепче строп парашюта». Потом, глянув в зеркало, состроил зверское выражение и отправился в ванную.

Через десять минут он, вымытый и выбритый, аки огурец, уже сидел на кухне.

— Сынок, это, конечно, не мое дело… — Мать положила со сковородки в тарелку порцию жареной картошки. — У тебя из-за музея неприятностей не будет?

— Какого музея?

— Ну, ты же говорил, что к профессорам внедряешься. Которые краеведческий музей ограбить хотят…

— А-а-а… Ну внедряюсь. А почему у меня должны быть неприятности?

— Так ограбили же музей! В новостях показывали. Ворвались в масках и все самые ценные экспонаты унесли.

— Да ладно, мам, — поморщился сын. — Утка желтая. В нашем музее ценных экспонатов нет. Среди картин, во всяком случае. Копии сплошные. Кто их воровать станет?

— Не знаю… Но по телевизору разве врут? А профессора твои? Зачем музей грабить собрались, если ценностей нет?

— Люстра в вестибюле висит, бронзовая. На нее, наверно, глаз положили, — прожевав, нашелся наконец искусствовед. — Если в скупку сдать, тыщ на сто потянет. Все, спасибо!

— Не поел совсем, — расстроилась мать. — И не отдохнул толком, после суток-то…

— Некогда. Ждут меня.

Олигарх только вытащил из кармана брелок, чтобы открыть арендованный джип, как его дружелюбно окликнули.

— Минуточку, коллега!

Леха обернулся, автоматически сжав правый кулак для смертоносного удара.

— Старший лейтенант Никифоров, уголовный розыск, — представился подошедший к нему невысокий парень и предъявил удостоверение.

— Да мы знакомы, вообще-то… Чего хотел?

— Поговорить.

— Слушай, давай завтра, а? Сегодня, ей-богу, некогда.

— Можно было б завтра — я бы по телефону позвонил. А надо сегодня. И не просто сегодня, а прямо сейчас. Причем на нашем поле, если не возражаешь. Просто показать кое-что хочу…

Быков бросил взгляд на часы, раздраженно сплюнул и кивком головы указал Никифорову на пассажирское сиденье.

По пути он попытался выяснить, чем может быть интересен, но уголовный опер не ответил, он рассматривал торпеду джипа с таким видом, будто это была неизвестная картина Рафаэля.

Войдя в кабинет, Никифоров жестом указал Быкову на стул возле одного из столов. Над столом висел отпечатанный на компьютере плакат: «Вам плохо? Ломит суставы, сводит мышцы, раскалывается голова? Мы поможем вам! Подпишите признательные показания — и все закончится…» Противоположную стену украшало предупреждение: «Чупа-чупс вызывает привыкание».

Опер уселся напротив и кивнул на очки, торчавшие из нагрудного кармана пиджака оборотня:

— Что, со зрением проблемы?

— Есть немного.

— А как же ты в СОБРе служишь? Там ведь метко стрелять надо.

— Очередями стреляю, по силуэту. Или на звук… Давай по делу, а? Меня ждут.

— А мы как раз по делу. У меня приятель в «наружке» работает. Так он говорит, что внешность лучше всего именно детали меняют. Очки надел, галстук повязал — и совсем другой человек. Не узнать…

Никифоров замолк, ожидая реакции спецназовца. Реакции не было.

— Слушай, а конь твой сколько стоит? — сменил тему сыщик-детектив. — Если не секрет…

— Он не мой. А цену могу у хозяина спросить, если надо. Старик, к чему все эти подводки?

— Да так, любопытно… А что не твой, так это понятно. В смысле, что не на тебя зарегистрирован. Но ездишь-то ты… Да и бог с ним, с джипом этим. Давай, действительно, ближе к делу! Тебе компания «Коттеджи на заказ» знакома?

— Нет.

— Точно?

— У меня квартира есть, на хрена мне коттедж? И на какие шиши?

— Ну, мало ли… — гнул свою линию оперативник. — Может, участочек где-нибудь имеется. У тебя или у родственников… Значит, не знакома такая фирма?

— Нет. Сказал уже.

— А в музее когда последний раз был?

— На той неделе. А нынче что — музеи запрещены?

— И что ты там делал?

— Интересно, а что в музее можно делать? — Быкову уже начала надоедать эта игра в кошки-мышки. — Это не пивная и не универмаг… Картины смотрел, что же еще?

— Замечательно! Коттеджа у тебя нет, но картины в музее ты все же смотрел.

— Нормальная логика… — скривился Леха. — Арбуз сладкий, но ветер северо-западный.

— Давай, кривляйся… А логика железная. Коттеджи плюс музей равняется разбой. Вернее, разбои.

— Че-го?!

— Ну, естественно! «Че-го?» Не буксуй, парень! Себе дороже. Ты в теме, и я это сейчас очень легко докажу.

Сыщик-детектив достал из ящика стола бумаги и положил перед собой.

— Вот! Очень любопытные документики… Договор и акт, согласно которому ты, будучи исполняющим обязанности инспектора по тылу, получил на складе не сорок три комплекта обмундирования, как числится по накладным, а пятьдесят три. Десять из них были переданы частному предприятию «Рассвет». Якобы для нашивки шевронов. А затем следы этих десяти комплектов теряются. Что касается «Рассвета», то он зарегистрирован на гражданина Чепеля, потерявшего год назад паспорт. Понятное дело, ни о каком «Рассвете» данный гражданин знать не знает и слыхом ни слыхивал. Юридический адрес конторы, естественно, липовый… — Никифоров пододвинул документы Быкову. — Твои подписи?

— Ну, мои… — подтвердил слегка обалдевший спецназовец, взглянув на бумаги. — Во, блин…

— Слава богу! Будешь сперва рассказывать, или сразу чистуху писать?

— Ты чего, «чупа-чупса» переел? Какую чистуху?!

— Желательно подробную. Для начала поведай о том, кому передал десять комплектов ворованного обмундирования. Тех самых, которые использовались бандитами при совершении налетов на строительную компанию и на краеведческий музей. А дальше уже легче пойдет. По накатанному.

— Да не знаю я никаких десяти комплектов! Все, что получил, привез в отряд. А шевроны мы сами пришиваем. На хрен нам этот «Рассвет»?.. Этот деятель, со склада который, мне десяток бумажек подсунул. Еще торопил. Говорил, что на какое-то совещание опаздывает. Я и подмахнул, не проверяя… Там, в их бухгалтерии, без бутылки хрен разберешься. Вы его получше тряхните!

— Представь себе, уже тряхнули. Он ничего не знает. Утверждает, что выдал тебе обмундирование в точном соответствии с имеющимися у них на складе документами. То есть пятьдесят три комплекта. И ему почему-то я больше доверяю, чем тебе.

— Это почему же? — возмутился честнейший среди смертных, украдкой в очередной раз посмотрев на часы.

— В том числе и из-за твоих часиков… — Никифоров указал подбородком на его руку. — Тоже не дешевые, надо думать?

— А при чем тут часики?

— Да все при том же! При том же, при чем и ночной клуб, и джип, и очки…

Напарник Бухарова перегнулся через стол и наклонился к самому лицу подозреваемого.

— Хочешь сказать, что на капитанскую зарплату все это приобрел? Или тебе их подарили богатые друзья и исключительно за твои красивые глаза?.. Парень, не гневи господа! Вон, как у тебя пиджачок оттопыривается… В лопатнике, наверно, тоже исключительно зарплата. Может, покажешь? Так, ради эксперимента? Давай! Я свой предъявлю, а ты — свой…

Юрий достал из кармана джинсов кошелек и демонстративно вытряхнул на стол его содержимое — пару смятых сотенных бумажек и несколько монет.

— А теперь свой покажи! Сравним…

Быков, поморщившись, чуть отвернулся. Заметив это, оперативник снова быстро перегнулся через стол и отработанным движением опытного карманника выдернул у него из внутреннего кармана бумажник.

Внутри оказалась пачка пятитысячных купюр.

— Ого! Это, наверное, на обед, да?

— Да не мои это деньги… Занял. Для человека одного…

— Верю! — приложил руку к сердцу опер. — Себе бы не поверил, а тебе — верю… Джип дали покататься, часы дали поносить, очки надел для понтов, а деньги занял для одного человека… На все отмазка имеется! Ты сам-то себе веришь?