Николай Леонов - Исповедь сыщика [сборник] Страница 17

Когда окна светлыми пятнами проступили на темной стене, сыщик задремал.

Ровно в одиннадцать к крыльцу подкатила светлая «Волга». В джинсовом костюме, в начищенных до сверкающего блеска ботинках, белоснежной рубашке, без галстука, Гуров вышел на крыльцо. Он не спустился к машине, но мгновенным выходом, радушной улыбкой демонстрировал свое внимание и уважение гостю.

Академик приветственно махнул рукой, обошел машину, открыл переднюю дверь, помог выйти молодой, изящно одетой женщине, в которой полковник не сразу узнал официантку, обслуживавшую их накануне вечером. Прическа, косметика и дорогой твидовый костюм превратили официантку в даму. Гуров сбежал по ступенькам, поклонился.

— Здравствуйте! Какой приятный сюрприз!

— Здравствуйте, Лев Иванович. — Нина протянула руку, сыщик от поцелуя воздержался, пожал галантно.

— Доброе утро, Доктор! — несколько напыщенно воскликнул Академик, махнул водителю, мол, свободен, пожал Гурову руку. — Я решил, что красивая женщина, тем более переводчик, не помешает нашей болтовне.

— Нет слов, проходите, но, кроме кофе и бутербродов, извините, угощать нечем.

— Я распоряжусь, подвезут. — Академик прошел следом за Ниной в дом, чувствовалось, что он здесь не бывал, оглядывался с любопытством.

— Не беспокойтесь, у нас днем деловая встреча, перед этим заглянем на базар, необходимое купим.

— О, моя леди! — воскликнул Дитер, бросаясь навстречу, и затараторил по-немецки.

— Ниночка, займи гостя, сооруди нам кофе, мы скоро освободимся, — сказал Академик и прошел за Гуровым в кабинет.

Сыщик указал на кресло, сел за стол, сказал вежливо, но достаточно равнодушно:

— Слушаю вас, Павел Николаевич.

— Давайте знакомиться. — Академик поддернул светлые, безукоризненного покроя брюки и сел.

— Мы знакомы, а для дружбы у нас нет ни времени, ни оснований. Вы ночью обмолвились об этом молодцеватом милицейском майоре. — Гуров нахмурился, закурил. — Жаловаться на него я не собираюсь. У меня имеются рекомендации к местному генералу, ночной инцидент не повод для обращения. Считаю, вопрос исчерпан. Что еще?

Академик растерялся — со вчерашнего вечера москвич словно стал другим человеком: голос, манера держаться и говорить, взгляд потеряли волевую жесткость, отличающую как представителей деловых кругов, так и сотрудников соответствующих ведомств. «Зачем, собственно, я заявился? — неожиданно подумал гость. — Коммерсант и сопровождающий, таких сейчас по России разъезжает тысячи. А как они вошли в кабак? Как держались в кабаке, а позднее в участке? А пистолет, который точно был и так же точно исчез? И почему, главное откуда, этот фирмач знает меня?»

Сыщику мысли и сомнения гостя были известны и понятны, человек готовился к борьбе, выяснилось, что противника нет, такой поворот кого угодно ошарашит. Гуров ненавязчиво взглянул на часы, сказал:

— Успокойте нервного майора, я слово всегда держу. — Он поднялся из-за стола. — Пройдем к молодым, выпьем по чашке кофе. Вы машину отпустили, я вас подброшу в центр. Мы с Дитером заглянем на базар, потом займемся делами.

— Я могу быть полезен? — Академик не вставал, такой результат встречи его явно не устраивал.

— Это вряд ли.

— Вылетая к нам, вы навели справки и выяснили, что в городе проживает Павел Николаевич Фокин, по кличке Академик. Зачем-то вы это сделали? Вы считали, что Академик может пригодиться, теперь передумали?

— Собираясь по грибы, интересуетесь, какой лес? Березняк? Хвойный? Смешанный? Я не знаком ни с Каюмом Азимовым, по кличке Мустафа, ни с Андреем Кубовым, ни с Александром Тепляковым, но, если столкнусь, узнаю. Но ни к одному из них я не собирался и не обращусь за помощью. — Гуров прошелся по кабинету, отметил, что Академик не повернулся, спокойно пропустил за свою спину. — Поймите, Павел Николаевич, я сопровождаю богатого партнера, в котором моя фирма крайне заинтересована. Криминальная обстановка в России мне известна, связи имеются, естественно, что я интересуюсь, кто правит бал в городе, куда рвется мой подопечный.

— И нас всех знают в Москве?

Гуров не счел нужным отвечать, взглянул на часы.

— Мы останемся без кофе. — Время еще было, он умышленно прессинговал, в цейтноте даже гроссмейстер допускает грубый просчет.

— Чем же интересуется немец, если вы наводите справки не о мэре города, не о директорах предприятий, а об Академике-Фокине, Мустафе с товарищами? — спросил гость.

Вопрос был абсолютно неприличен.

Сыщик не только не ответил, не удостоил взглядом, направился к дверям, как бы между прочим сказал:

— Если я замечу за нами слежку, у пинкертонов будут серьезные неприятности.

— Это угроза? — Академик пытался придать голосу ироничность, получилось довольно нервно.

— Предупреждение. — Полковник не вошел в гостиную, остановился у двери, взял Академика за лацкан пиджака. — Вы спросили, знают ли вас в Москве? Знают, но оценивают совершенно неправильно. Я вчера видел людей, которых вы ждали. Мелочовка, гоп-стопники, шпана, мне за вас стыдно! А еще Академик. — Гуров оттолкнул местного авторитета, вошел в гостиную и весело сказал — Нина, вы потрясающая женщина!

— Официантка. — Нина указала на сервированный стол.

Сыщик, увидев девушку, еще на крыльце отметил тонкий, с большим вкусом сделанный макияж, губы были лишь тронуты перламутровой помадой. Сейчас помада отсутствовала, Дитер стоял у окна и чесал за ухом. «Как раз этого мне и не хватало», — подумал Гуров и вслух произнес:

— Я человек прямолинейный, называю все своими именами. Вчера мне нравилась официантка, сегодня я в восторге от женщины.

За кофе беседа не ладилась, Гуров пытался шутить, но его не поддержали. Нина с Дитером обменивались короткими фразами. Академик глухо молчал, вскоре поднялся.

— Вы обещали нас подвезти, — сказал он и пошел к дверям.

— Не обращайте внимания, — Нина махнула рукой, — с ним случается.

— Павел Николаевич вам шеф, патрон, любовник? — спросил неожиданно Гуров.

— Как? — Нина растерялась, начала краснеть.

— Доктор! — осуждающе произнес Дитер.

— Я же сказал, что человек прямой! — удивился сыщик. — Что неприличного в моем вопросе?

— Павел Николаевич мой клиент, и только, — ответила наконец Нина, направилась к дверям, но Гуров встал на пороге.

— Ясное дело. — Он пощупал ткань ее костюма, указал на великолепные туфли. — А это все приобретено на чаевые. Ладно! — Гуров махнул рукой: — Поехали.

Академик и Нина вышли из «Волги» у ресторана «Алмаз», Гуров и Дитер проехали несколько кварталов и припарковались у рынка, который оказался огромным, неожиданно чистым и светлым зданием, полным товаров и людей.

Дитер ходил между рядами, оглядывая все внимательно, мял пальцами зелень, принюхивался, осмотрел мясные ряды, затем сказал:

— У вас прекрасные продукты и очень дешево, почти бесплатно. В Мюнхене за марку я не могу ничего купить.

— Люди получают рубли. Ты не из Мюнхена, а из Гамбурга. Громко не разговаривай, могут побить. Ферштейн?

— Ферштейн… ферштейн, — забормотал Дитер.

Закупили все быстро, не торгуясь, загрузили в машину и поехали к месту встречи. Сыщик дважды неожиданно свернул и тут же выяснил, что за ними неуклонно следуют голубые «Жигули», а известно, что «Волге» от «Жигулей» не уйти.

— Герой-любовник, приготовься, сейчас я взгляну на тебя внимательно. Они, конечно, вооружены, но стрелять сразу не начнут. Их следует вырубить до того, как они достанут свои пушки. Их трое, я занимаюсь водителем, ты парнем, что сидит рядом.

— А человек на заднем сиденье? — спросил Дитер. — Он может нас перестрелять.

— Не успеет, но учти, у тебя только один удар.

Сыщик резко свернул в узкий переулок, «Жигули» взвизгнули, свернули следом. Гуров нажал на тормоз, крутанул руль, «Волгу» занесло, она перегородила дорогу, «Жигули» встали буквально в сантиметрах, еле избежав столкновения.

Гуров и Дитер распахнули передние дверцы одновременно, буквально выдернули парней из машины. Гуров ударил в челюсть, Дитер решил вопрос проще: опустил кулак на голову преследователя, отшвырнул бесчувственное тело, подскочил к Гурову, они подхватили «жигуленок», уперлись, казалось, что людям такая тяжесть не под силу. От предельного напряжения у Гурова закружилась голова, вот-вот внутри что-то оборвется, из носа хлынет кровь. Он покосился на Дитера, увидел лиловые жгуты вздувшихся на шее вен, вскрикнул, и левые колеса машины оторвались от земли.

Из салона ударил выстрел, пуля ушла в небо, «жигуленок» наклонился сильнее и тут же грохнулся набок, посыпались стекла и матерная ругань.

— Оружие! — всхлипнул Гуров.

На дрожащих ногах они проковыляли к распростертым на земле телам, забрали пистолеты, упали в «Волгу».