Аркадий Адамов - Круги по воде Страница 17

— Нет, — покачал головой Томилин. — План-то наш немного устарел. Здесь вот новая улица теперь. Дайте-ка я её помечу, — и он осторожно провёл карандашом две линии. — Вот так примерно.

Игорь закурил и, прищурясь, внимательно разглядывал план, потом с сомнением произнёс:

— А может, и не он угнал машину.

— Он. И кто-то ещё должен был его видеть, — сказал Томилин. — Не может того быть, чтобы никто не видел. Волов с ребятами по всему этому маршруту сейчас работают.

Они ещё некоторое время мудрили над планом.

Внезапно зазвонил телефон. Дежурный сообщил, что пришла Кожева и он её направил к ним наверх.

Через минуту в дверь постучали, робко, еле слышно, как видно, одним пальцем.

Лара Кожева оказалась худенькой девушкой с огромными голубыми глазами и беспорядочной копной золотистых волос, схваченных синей ленточкой. Коротенькая юбка открывала загорелые ноги. Истоптанные босоножки давно потеряли свой первоначальный белый цвет, чёрные полоски вьевшейся пыли придавали им сходство с корой берёзы. Девушка смущённо теребила тоненькими пальцами белую сумочку на длинном ремешке.

— Заходите, заходите, — пригласил Игорь, незаметно поправляя выбившуюся сзади из-под ремня рубашку.

Лара прошла к стулу и опустилась на самый его кончик, двумя руками сжимая на коленях сумочку.

Игорь сел напротив, опершись локтем о стол, и сказал:

— Вот, Лара, ищем Сергея. Надо будет помочь.

— А зачем ищете? — испуганно спросила девушка.

— То есть как — зачем? — удивился Игорь. — Пропал ведь человек.

— Он не пропал. Он по делу уехал.

— По делу? — Игорь насторожился и бросил быстрый взгляд на Томилина, словно проверяя, слышит тот или нет, потом посмотрел на девушку. — Откуда же вам это известно? Сами же прибегали к Анфисе Гордеевне, спрашивали.

— Это я в обед прибегала. А вечером записку от него получила, что уехал.

— Ты смотри! — Игорь снова обернулся к Томилину. — Всему городу записки разослал.

— А куда уехал, пишет? — строго спросил Томилин.

— Нет. Просто пишет — в командировку.

— И когда обещал вернуться?

— Да вроде сегодня.

— Это почему же «вроде»? — поинтересовался Игорь.

— Написано неясно, потому и «вроде». А уж раз обещал, то будет. Он, знаете, какой точный.

Девушка, как видно, освоилась в незнакомой обстановке и отвечала уже бойко.

— Вот что, Лара, — решительно сказал Игорь. — Надо нам на эту записку взглянуть. Она при вас?

— Папка отобрал, — тихо ответила девушка, опустив голову.

— Кто же вам эту записку передал?

— Соседка. Серёжа вечером заходил, а меня дома не было. Ну, он ей и оставил. А утром я на работу рано убежала. Вот она вечером и отдала.

— Кто же его на Речной видел? — задал новый вопрос Томилин.

— Папка и видел.

— Та-ак. Придётся с ним потолковать.

Девушка всплеснула руками.

— Ой, что вы! Он ругаться на меня будет.

— Это почему?

— Ну, потому, — она опустила глаза и еле слышно прибавила: — С Серёжей не велит встречаться.

Игорь усмехнулся.

— Об этом мы говорить не собираемся. Он где сейчас, на работе?

— Дома. Отгул у него.

Игорь решительно поднялся.

— Поехали. Времени у нас мало.

Втроём они вышли на улицу. К счастью, коричневая «Победа» оказалась свободной.

Ехать пришлось довольно долго: Кожевы жили по другую сторону железной дороги, в рабочем посёлке.

На переезде вытянулась бесконечная вереница пыльных машин, в основном грузовых, от юрких разноцветных «пикапов» до слоноподобных МАЗов с занесёнными в сторону прицепами и длинных, серебристых, как обрубленные с двух сторон дирижабли, «Колхид» для междугородных перевозок. Водители их, собравшись группами, курили, обсуждая свои шофёрские дела.

Пришлось ждать.

Игорь попытался было разговорить девушку, но та отвечала хмуро и односложно, не поднимая глаз. Видно, встреча с отцом не сулила ей ничего хорошего.

Но вот далеко впереди поднялась тонкая чёрточка шлагбаума. Один за другим взревели моторы, и машины с лязгом двинулись вперёд.

«Победа» еле успела проскочить переезд. Чуть не задев её, полосатый шлагбаум с мигающими фонарями снова опустился под тревожный звук сигнального гудка.

Пропылив по двум или трём пустынным улицам с чахлой травой на обочинах и редкими, недавно, видно, высаженными деревцами, изнывавшими от зноя, машина наконец остановилась около распахнутых ворот. J3 глубине двора виднелся длинный двухэтажный деревянный дом, жёлтая штукатурка местами осыпалась, обнажая переплетение дранок.

На скамье возле ворот сидели две пожилые женщины в белых платочках. Оборвав разговор, они с любопытством разглядывали остановившуюся машину. Поодаль от них сидел грузный, лысый мужчина в майке. Перекинув ногу на ногу и скрестив на груди толстые, волосатые руки, он тоже хмуро косился на приезжих.

— Вот папа, — боязливо сказала Лара, кивнув на мужчину в майке.

Игорь вылез из машины и направился к нему.

— Здравствуйте, Герасим Филиппович, — сказал он, подходя. — Мы к вам приехали. Потолковать надо.

— Кто же вы такие будете? — не шевельнувшись, лениво спросил тот хрипловатым басом. Видно, он только что дремал на скамье.

— Да лучше нам с вами дома поговорить, — ответил Игорь, покосившись на сидевших поодаль женщин, которые с откровенным любопытством прислушивались к их разговору.

— И то верно, — кивнул головой мужчина, тяжела поднимаясь со скамьи. — Их бы слухачами на фронт. Приёмные антенны, а не бабы.

— Ишь, обормот, — сердито прошипела одна из женщин. — Антенны какие-то выдумал.

— А сам небось не проспится с вечера, — добавила другая.

Мужчина, однако, не удостоил их ответом и хмуро проследовал через двор к дому. За ним двинулись и приезжие.

Герасим Филиппович оказался непомерно высоким и толстым. Ступени под ним, когда поднимались на второй этаж, противно скрипели.

— Лестница, чтоб её, — проворчал он, открывая ключом дверь. — Прошу.

Он пропустил мимо себя всех троих, даже не взглянув на дочь.

Из длинного тёмного коридора, заставленного детскими колясками, тазами и какими-то ящиками, они прошли в залитую солнцем, душную комнату. Сквозь открытую дверь виднелась вторая с большой двуспальной кроватью и зеркальным шкафом.

Усевшись вокруг стола под большим оранжевым абажуром, все на секунду умолкли. Потом Игорь, представившись, объяснил цель приезда.

Герасим Филиппович нахмурился и, по-прежнему не глядя на дочь, пробасил, с силой потирая крупные, шершавые ладони:

— Я, граждане сотрудники, и знать этого прохвоста не желаю. Задурил, одним словом, девке голову. А ей учиться ещё, а не гулянками заниматься. И по кустам всякие шу-шу-шу. Тут и до греха, знаете…

— Папка… — тоненько пискнула Лара, опуская голову.

— Что — папка? — грозно пробасил Герасим Филиппович. — Не по вкусу? А мне, может, не по вкусу, что ты день-деньской перед зеркалом выворачиваешься. Вон, одним словом, милиция твоим кавалером занялась. И правильно! Сколько я тебе говорил, несущественный он человек. Несущественный! — и, повернувшись к Игорю, он, уже тоном ниже, сказал: — А записку ту, граждане сотрудники, я в сортир спустил. Самое место ей там, одним словом.

— Вы, Герасим Филиппович, что-нибудь плохое о нем слышали? — осторожно спросил Игорь.

— А мне слышать не надо. Я своими вон глазами вижу, как он её с жизни сбивает. Я его однажды тут прищучил. Серьёзно сказал: «Брось!» Так он мне, видишь, чувства выставляет. Я ему говорю: «Какие там чувства, девке семнадцати нет». Ну, верно, после восьмого работать пошла. Так я её в вечернюю затолкал. Где это видано, чтоб в шестнадцать лет шуры-муры разводить?

— Ромео и Джульетте четырнадцать было, — неожиданно сказал Томилин. — А какая любовь?

— Чего? — не понял Герасим Филиппович.

— Творение Шекспира, говорю.

— Ну, я вам, граждане сотрудники, не Шекспир, — вскипел Герасим Филиппович. — У меня вот творение, — он ткнул пальцем в притихшую Лару. — Из этого творения ещё чего выйдет.

— Ладно, Герасим Филиппович, — вмешался Игорь. — Вы нам другое скажите. В тот вечер, когда Сергей записку принёс, вы его на Речной видели?

— Ага. Шёл, подлец.

— С кем же он шёл?

— Кто его знает. Темно было.

— И куда они шли, не приметили? — снова спросил Игорь.

— Это я, граждане сотрудники, сказать не могу, — покачал головой Герасим Филиппович. — Мне, одним словом, и смотреть-то на него желания не было. Да и далече они были, когда зашли.

— То есть как это — зашли, куда?

— В ворота зашли. Куда же ещё?

— А в какие ворота?

— Вот это уж сказать не могу. Не приметил, одним словом.

Игорь и Томилин стали прощаться.

Провожая их до двери на лестницу, Герасим Филиппович на прощание пробасил: