Виктор Пронин - Каждый день самоубийство Страница 17

– Есть, – подтвердил Кувакин. – И довольно многочисленная.

– Вот видите! – непонятно чему обрадовалась Равская. Она поднялась с круглого пуфика, прошла к стенке, взяла пачку сигарет. Демин проводил ее внимательным взглядом, отметив и покрой брюк, и стройность ног, и вполне приличную в ее возрасте талию. Зад, правда, тяжеловат, подумал он и тут же опустил глаза, будто боясь, что она прочтет его мысли. – Закурите? – спросила Равская. – «Кэмел», между прочим.

– Спасибо, не курю, – ответил Демин.

– А я не откажусь, – Кувакин взял пачку, оставаясь столь же невозмутимым, как и верблюд на обертке. Он просто вытряхнул сигарету и сунул ее в рот.

– Может быть, кофе? – спросила Равская.

– А вот это с удовольствием! – искренне сказал Демин.

– Знаете, у меня есть прекрасный кофе «Арабика»... Сейчас его достать трудно, все какое-то месиво в банках продают, но мне повезло... Знаете, по нынешним временам даже кофе без нужных людей не достанешь... Но... могу удружить. Так что вы связи со мной не теряйте.

– Не будем, – пообещал Демин.

Равская вышла легкой гарцующей походкой, и тут же на кухне раздался шум передвигаемой посуды, звон чашек, зажурчала вода из крана. Это должно было, очевидно, говорить о том, что все помыслы и заботы хозяйки – как можно быстрей и лучше угостить нежданных посетителей замечательным кофе.

– Зачем ты отпустил ее? – тихо спросил Кувакин. – Теперь она мозгами пораскинет, что к чему, сообразит, а потом лови мышку-норушку.

– А ты обо мне подумал? – спросил Демин. – У меня от голода голова кружится.

В дверях появилась Равская.

– Пока греется вода, я, с вашего позволения, позвоню по телефону...

– По телефону? – рассеянно спросил Кувакин.

– Да, звонок пустяковый, но чтобы не терять времени...

– Если пустяковый, то, право же, не стоит, – беззаботно ответил Демин. – Тем более вы торопитесь. Давайте лучше продолжим нашу беседу – вода и закипит в это время. – И, не ожидая ни согласия, ни возражения, он вынул из кармана пиджака косметическую сумочку, с которой был задержан Татулин. – Это ваша сумочка?

– Это? – Равская подошла, брезгливо взяла двумя пальцами сумочку, повертела ее, вернула Демину. – Откуда она у вас?

– Татулин утверждает, что эта сумочка ваша, – невозмутимо сказал Кувакин, разглядывая узоры ковра под ногами.

– Ну и что из этого? Вы спрашиваете, моя ли это сумочка? Отвечаю – нет. Хотя когда-то у меня была точно такая сумочка. Может быть, даже эта самая...

– Посмотрите повнимательней, пожалуйста, – попросил Демин. – Это очень важно.

– Важно?! – Равская возмущенно передернула плечами. – Для кого? Вам, наверное, важно прижать меня, а мне важно сделать так, чтобы этого не случилось.

– Ну пожалуйста! – протянул Демин. – В конце концов, вы ничем не рискуете, ведь с сумочкой задержали Татулина, а не вас.

– У моей внутри была отпорота подкладка, и я сама подшивала ее, – ответила Равская, помолчав.

Демин открыл сумочку, заглянул внутрь.

– Да, здесь есть самодельный шов. Это ваша сумочка.

– А что случилось? Откуда она у него? Ах да, ведь я сама дала ему эту сумочку года полтора назад. Вот человек, а! Я тогда купила себе новую, и он выпросил у меня эту... Зачем, не пойму... Ему бы на свалке где-нибудь работать, вечно всякий хлам подбирает! – с искренней ненавистью сказала Равская.

– В этой сумочке у Татулина была валюта, – сказал Кувакин.

– И много?

– Да. Он сказал, что эту валюту дали ему вы. Для продажи. Это так?

– Господи, какая чушь! – Щеки Равской побелели от возмущения. – Это ведь придумать надо! Он что, ошалел у вас там от страха? Вот только что у меня была Лариса, вы застали ее, она рассказала, что и ее он оговорил – сказал, будто валюту ему дала она... А теперь, выходит, я? Какая мерзость! – воскликнула Равская. И Демин увидел, как дрогнули и напряглись ее ноздри.

– Таким образом, – проговорил Кувакин, – вы признаете, что сумочка эта ваша, но вы дали ее Татулину год назад без какой бы то ни было цели, так?

– Совершенно верно.

– Начинай, Коля, – сказал Демин.

– Что начинать? – с опаской спросила Равская.

– Я предложил ему начинать писать протокол допроса.

– Допроса?!

– Да. Мы оформим наш разговор как допрос, вы подпишете все свои показания, и они лягут в дело по обвинению гражданина Татулина в спекуляции валютой. Вот и все. Вам не о чем беспокоиться. Правда, я должен предупредить, что за свои показания вы несете уголовную ответственность.

– Как это понимать?

– Это надо понимать так: если вы умышленно введете следствие в заблуждение или дадите ложные показания, то будете привлечены к уголовной ответственности.

– И что мне грозит в таком случае? – нервно усмехнулась Равская.

– Не так уж много, – проговорил Кувакин, заполняя исходные данные в бланке протокола допроса. – Два года самое большее.

– Условно? – уточнила Равская.

– Условно – это самое меньшее, – ответил Демин. – Простите, но вода уже должна закипеть.

– Ах да! – воскликнула Равская и убежала на кухню.

– Ну как? – спросил Демин.

– Клиент созрел, – мрачно сказал Кувакин. – Она сейчас пытается кому-то звонить... Уже набирает номер, если я не ошибаюсь...

– Знаю. Я жду, пока она его наберет.

Демин открыл дверь и вышел в коридор.

– Мне Наташу, – услышал он голос Равской. Но в этот момент она увидела его. – Хорошо, я позвоню позже, – сказала Равская неестественным голосом и, положив трубку, ушла на кухню.

– Звонила какой-то Наташе, – сказал Демин, возвращаясь в комнату. – Подозреваю, что Селивановой. Но это всегда можно уточнить... Позвонить в квартиру, где жила Селиванова, и спросить, не было ли странного безответного звонка в шестнадцать часов, – он посмотрел на часы, – сорок пять минут.

Демин медленно прошел вдоль стенки, внимательно рассматривая многочисленные картинки, безделушки, статуэтки, лакированные клочки бумажек с изображениями обнаженных рук, ног, грудей – все это было вырезано из заморских рекламных упаковок... И вдруг остановился, воровато оглянулся на дверь. Прислушался. Быстро отодвинул стекло книжной полки, взял небольшую фотографию хозяйки и, быстро сунув ее в карман, снова задвинул стекло.

– Не помешает, – одобрил Кувакин.

А Демин чуть ли не отпрыгнул от стенки и с размаху упал в кресло, чувствуя, как часто колотится сердце, будто он совершил отчаянно рисковый поступок.

Вошла Равская, держа на вытянутых руках поднос с чашками кофе. На отдельной тарелке были разложены небольшие бутербродики с темно-коричневой сухой колбасой. Размер бутербродов был выдержан очень строго – они говорили о радушии и достатке хозяйки, но в то же время давали понять, что предстоит деловой разговор, а уж никак не банкет.

– Прошу, гости дорогие, – сказала Равская почти беззаботно. – Угощайтесь.

– О, Ирина Андреевна! – радостно воскликнул Демин, понимая, что у него это получилось лучше, естественнее, хотя бы потому, что его возглас был вполне искренним. – Вы спасли мне жизнь!

– Я это сделала с удовольствием! – быстро ответила Равская. – И надеюсь на взаимность.

В ответ Демин промычал что-то невнятное, поскольку успел сунуть себе два бутерброда в рот одновременно. Потом отхлебнул кофе и застонал от наслаждения.

– Нет, это не кофе, – сказал он твердо. – Это не кофе. Это нектар. Ирина Андреевна, вы должны дать мне рецепт.

– О чем речь! С большим удовольствием. Мне нечего скрывать от вас!

– Приятно слышать. – Демин вынул из кармана большой самодельный блокнот, из тех, которые он сам любил переплетать, отыскал чистую страницу и протянул Равской. – Прошу вас! Количество воды, кофе, сахара, секрет заварки...

– Я вижу, вы не любите откладывать дело в долгий ящик... С одной стороны, это хорошо... – Равская склонилась над журнальным столиком, но, увидев, что ручки ей не предложили, пошла в переднюю и через несколько секунд вернулась. Демин увидел, что ручку она взяла в своей сумочке. – Так вот, с одной стороны, это хорошо, но с другой стороны... у нас не будет повода для следующей встречи. – Она испытующе глянула Демину в глаза.

– Будет, – благодушно заверил ее Демин. – Это я вам обещаю. А дела действительно не люблю откладывать в долгий ящик. Поэтому не вызвал вас повесткой для допроса, поскольку время дорого.

– Что вы имеете в виду? – Равская протянула блокнот. Демин взял его, внимательно прочел написанное, склонил голову набок, еще раз окинув взглядом всю страницу.

– Что я имею в виду? Все. Например...

– Простите меня, пожалуйста, – перебила его Равская. – Не могу разговаривать, когда передо мной стоит немытая посуда.

– Клюнула? – тихо спросил Кувакин, когда Равская вышла.

– Как видишь. Прекрасный образец почерка. Вот полюбуйся. – Он вынул блокнот и показал страницу, исписанную только что Равской. – Эта красная паста, шариковая ручка, эти остроголовые буквы тебе ничего не напоминают?