Алексей Пронин - Время жестких мер Страница 17

– Оттуда, – кивнул Смолин.

– Уточни, пожалуйста – один важный клиент, имени которого ты не хочешь называть, переживает за свою женщину, у которой причудливые симптомы.

– Именно, – кивнул Павел. – Информация конфиденциальная.

– Отлично, – засмеялся Кондратьев. – Он, она и другие конфиденциальные лица. А тебе это зачем?

– Для оказания юридических услуг. Если ты подводишь к тому, что твоя консультация платная…

– Для тебя – нет, – вздохнул приятель. – Хотя сдается мне, что ты бы не обеднел. Начнем с симптомов?

– Начнем издалека.

– Хорошо, дело хозяйское, – согласился Вадик. – Универсального определения психического заболевания нет. Расстройство мышления, психики, искажение самооценки и поведения, ослабление способности адекватно реагировать на реальность и справляться с повседневными нуждами. Подходит под твой случай?

– Где-то, – допустил Смолин.

– Специалисты не сходятся в определении точной причины психических заболеваний. Ныне в данном качестве рассматриваются следующие факторы: биологические, психологические, поведенческие и социально-личностные… Нормально объясняю?

– Я не идиот, – буркнул Смолин.

– Те, кто ратует за биогенетическое направление, грешат на физические факторы. Генные мутации, что передаются из поколения в поколение, химический дисбаланс в головном мозге, телесные заболевания или повреждения и тому подобное. Сторонники психологического направления считают, что психические болезни вызываются неправильным развитием интеллекта и психики. Опыт раннего детства, знаешь ли. Он моделирует сознание и личность на всю жизнь. Стало быть, реакции взрослого основаны на опыте раннего детства. Бытует мнение, что негативный и вредный опыт нарушает психическое развитие и способствует появлению психических заболеваний.

– Не то, – помотал головой Смолин.

– Есть специалисты, голосующие за поведенческое направление. Они считают, что поведение сумасшедшего является результатом обучения. Поощряются одни формы поведения, порицаются другие, все это приводит к тому, что некоторые формы поведения закрепляются, а другие утрачиваются. Специалисты полагают, что формы поведения, связанные с психическими заболеваниями, каким-то образом поощрялись, оттого и закрепились.

– Сложно, – скептически поморщился Павел.

– Есть еще сторонники социально-межличностного направления, – заключил Кондратьев. – Они уверены, что психические болезни являются следствием взаимодействия с людьми и окружающим миром.

– Кстати, насчет взаимодействия с людьми и миром… – встрепенулся Смолин. – Как насчет гипноза?

– Очень сильное воздействие на сознание, и у человека с грохотом едет крыша. Возможно сильное внушение, и у человека образуются устойчивые галлюцинации. Но их надо поддерживать, иначе все когда-нибудь посыплется, начнется конкретное раздвоение, а это уже необратимо.

– Фармакология?

– Поддерживать таблетками?.. М-м… – Кондратьев почесал гладко выбритый череп. – Не знаю, дружок, не знаю. Медицинская промышленность, конечно, творит чудеса… Ни утверждать, ни опровергать не буду. Воздействие фармакологией в любом случае должно сочетаться с прямым суггестивным контактом. Кстати, все, что я описал выше, не есть самодостаточная истина. Ни одна из теорий в отдельности не объясняет заболевание полностью. Существует множество факторов, влияющих на вероятность развития болезни – внешних, генетических. Не на каждого подействует такой гипноз – скорее всего у женщины генетическая предрасположенность к заболеванию. Ее усилили извне. А уж о каком заболевании речь…

– Огласи, пожалуйста, весь список.

– Весь не оглашу, – усмехнулся доктор. – Если ближе к делу, то, скажем… тревожное состояние.

– У меня всегда тревожное состояние, – буркнул Павел.

– У всех тревожное состояние, – согласился Кондратьев. – Наличие нормального уровня тревоги необходимо для выживания. Боишься, скажем, за свою жизнь, и куришь уже не три пачки в день, а две. Не уверен, что успеешь перебежать перед самосвалом – стоишь, ждешь, пока проедет. Боишься, что отключат свет – скачками бежишь в кассу. Лишь бы твоя тревога не прыгнула в красный сектор. Чем выше уровень тревожности, тем больше человек вынужден концентрироваться, размышлять, тем труднее ему принимать решения. Сопутствующие факторы – опять же семейные корни, нарушение функций щитовидной железы, надпочечников, отравление химией, дефицит чего-нибудь в организме, физические или психические травмы, страх перед ними, осуждение окружающих, склонность к нереальным целям. Если ты обнаружишь, что человек говорит громко и торопливо, быстро утомляется, дрожит, делается рассеянным, раздражительным, бессмысленно слоняется или повторяет какие-то физические действия – например, чешет руки…

– Не скажу, что наблюдается все из перечисленного, – недовольно заметил Павел.

– А все и не обязано, – парировал врач. – Едем дальше. Навязчиво-компульсивное расстройство. Навязчивые идеи – мысли, побуждения, эмоции, с которыми человек не может справиться. Действия больного со стороны кажутся бессмысленными, он их совершает, словно пытается предотвратить нечто нежелательное. Станешь мешать такому больному – лишь усилится тревога. Типичное поведение для таких несчастных – это страсть что-нибудь вымыть, отчистить, проверить, перепроверить. В его действиях должна быть строгая последовательность. Опять не то?

– Элементы, – скупо отозвался Павел.

– Панические состояния, пожалуй, опустим, – бормотал Кондратьев, – фобии – в ту же корзину… Посттравматический стресс, нервная анорексия и прочая булимия… Расстройство настроения, униполярные депрессии, болезнь Альцгеймера… Анекдот рассказать? – хохотнул приятель, – «Внученька, напомни мне фамилию того немца, что так круто изменил мою жизнь». – «Альцгеймер, дедушка, Альцгеймер…» Маниакально-депрессивный синдром. Это вещь, скажу я тебе. Болезнь нашего страшного века. Частая смена настроения – от мании до тяжелой депрессии. Типичны галлюцинации – слуховые, зрительные, обонятельные, ощущения, которые не воспринимаются другими людьми. Ты изменился в лице, нет?

– Нет.

– Как хочешь. Широко представлен бред – то есть мнения и убеждения, не согласующиеся с реальностью.

«Что такое реальность? – подумал Смолин. – Кто из нас живет в реальности – я, Вадик?»

– Ослабляется здравый смысл, убыстряется речь, человек раздражается, мысли перескакивают с предмета на предмет, собственные умозаключения представляются крайне важными, сокращается длительность сна, снижается аппетит, человек временами бывает агрессивен. Утрачиваются профессиональные, образовательные, социальные навыки… Мимо кассы, вижу по твоему лицу. Но не забывай, что маниакальный синдром может протекать и в мягкой форме. Теперь поговорим о шизофрении. В мыслях и суждениях кавардак, непостоянство, сбивчивая речь, поведение – странное. Вернее, более чем странное. Бред, галлюцинации, путаные, непоследовательные мысли, уход в себя, провалы в прострацию, человек совершает лихорадочные действия, либо часами неподвижен, таращится в одну точку…

– Чем их лечат? – перебил Смолин.

– Средства излечения психических заболеваний не поражают оригинальностью, – пожал плечами Кондратьев. – Основное лекарство… хм, госпитализация. А так – прием тимолептических средств, иначе говоря, антидепрессантов, антипсихотические лекарства, электроконвульсивная терапия… Понимаешь что-нибудь?

– Нет.

– Тебе не надоело?

– Чувствую себя полнейшим психиатрическим ничтожеством. Можешь выяснить, что это такое? – Он развернул носовой платок, положил на стол капсулу. Кондратьев покосился на него как-то странно, потом на капсулу, сглотнул. Что его, интересно, испугало?

– Что это?

– А я что спросил? Давай без вопросов. Просто выясни, что это такое.

Психиатр нервно усмехнулся.

– Надеюсь, не сублимированный порошок зомби?

– Что такое порошок зомби?

– Смесь сильнодействующих ядов. Яд рыбы фугу, слизь ядовитой жабы. Препарат на время блокирует дыхание, сердцебиение, кровообращение. Человек как бы умирает. Потом оживает, но некоторые функции мозга нарушаются необратимо.

– Тьфу на тебя.

– Шутка, прости. Полагаешь, что-то подавляющее волю?

– Да. Не знаю, как насчет наркотика-галлюциногена, но эта штука угнетающе действует на психику.

Приятель разразился тяжелыми вздохами.

– Ну что ж, вполне возможно. Существуют психотропные препараты и потяжелее алкоголя. Не буду спрашивать, откуда у тебя эта штука, потому что боюсь. Не нравится мне это… Нужно провести химический анализ. – Глаза приятеля хитро заблестели. – Одной таблетки может не хватить. Так что извини, Павел Аверьянович…

– Держи. – Павел извлек из платка вторую капсулу, положил рядом с первой. – Только не говори, что нужна третья. Убью.