Фридрих Незнанский - Заложники дьявола Страница 17

Александр Борисович очень удивился бы, узнай он, что и Ирина Генриховна почти все то время, которое он потратил на дорогу к ней, размышляла о том же самом — вспоминая в обществе Кати свою практику у Грязнова… То, что именно Катя и спровоцировала ее на этот разговор, Ирина не заметила. Так же как не сообразила, что у подруги имелась в данной связи своя собственная цель.

МАЙЯ

Майя спала спокойно, крепко и без сновидений, а проснулась в одно мгновение и сразу с ощущением бодрости, что бывало с ней редко. Дядя Юра сидел рядом, словно и вовсе все это время не двигался с места, оберегая ее сон. Хотя вряд ли это было так, времени прошло много, потому что за окнами уже стояла ночь, комнату теперь освещало не солнце, а небольшая настольная лампа, стоявшая на журнальном столике.

— Ну как, отдохнула? — Он улыбнулся и поднялся с места, подошел к окну и, дернув за шнур, свисавший с карниза, опустил жалюзи, которые Майя только что разглядела. — Сейчас попьем чайку и будем репетировать, — сказал дядя Юра. — Ты готова?

— Конечно! — Майя немного охрипла со сна и, откашлявшись, живо вскочила с кушетки. — Я не хочу чаю, я сыта, давайте лучше сразу репетировать!

— На сей раз, — улыбнулся он, — это действительно будет чай, с конфетами и с замечательными восточными сладостями: ты таких никогда не пробовала!

Сладкое она любила и, немного поколебавшись, согласилась, хотя на самом деле девушке не терпелось заняться главным делом, преодолев наконец последнее препятствие на их с мамой пути. А потом раз и навсегда забыть о свалившихся на них бедах. Дядя Юра улыбнулся:

— Ты способная и умная девочка, у тебя все получится, и много времени нам не понадобится. Скоро все будет позади!

Она кивнула и направилась вслед за ним на кухню, где, оказывается, уже был накрыт чайный стол, посередине которого стояла коробка конфет, заставившая Майю слегка вздрогнуть: это были любимые мамины конфеты… И, как выяснилось со временем, Крысины тоже…

Она на мгновение замерла посреди кухни, а дядя Юра этого словно и не заметил, спокойно занявшись вскипевшим чайником и начав какие-то сложные манипуляции с заваркой.

В пятнадцать с половиной лет хранить тайну очень трудно. Однако Майя отлично понимала, что, раскрой она мамочке секрет отцовских «командировок», и вся их спокойная, налаженная жизнь превратится в настоящий ад… Но и оставлять все как есть тоже было нельзя.

В тот день она долго бродила по улицам, не замечая, что ноги сами несут ее в сторону дома, и хотя от него до Ботаники было целых три троллейбусных остановки, преодолела она их как-то неожиданно быстро. И когда поняла, что находится буквально в трех шагах от своего подъезда, испугалась: Майя никогда и ничего до сих пор не скрывала от мамы, а теперь… Мамуля умница и наверняка сразу поймет: что-то случилось. Поймет, едва глянув на дочкино лицо. И, конечно, учинит ей настоящий допрос, как отцу после его очередной «командировки»…

Девушка замерла на месте, вспомнив про эти «допросы», на которые он так сердился: а вдруг… вдруг мамочка на самом деле что-то знает или по крайней мере догадывается?.. А от нее просто-напросто скрывает?.. Вдруг она знает про Крысу?!

Майя испуганно огляделась — никто, слава богу, не обращал на нее внимания — и бросилась прочь от подъезда, в глубь двора. За детской площадкой росли деревья и густые, высокие кусты, там, в укромном месте, стояла скамейка, давно уже облюбованная влюбленными парочками по ночам и местными бомжами по утрам. Но сейчас был разгар дня — и скамейка, как и предполагала девушка, пустовала. Ей нужно было посидеть в тишине и хорошенько подумать, по дороге домой сделать это она не успела от потрясения перед своим ужасным открытием. По крайней мере понять, насколько оно серьезно…

Конечно, о том, что существует любовь, измена и ревность, Майя знала. Она и сама влюблялась дважды — и оба раза безответно. Во второй раз — совсем недавно и, как считала тогда сама, навсегда… А он предпочел ей другую девчонку, которую она тогда возненавидела почти так же сильно, как ненавидела сейчас Крысу… Если бы не мама, которой она о себе всегда и все рассказывала, Майя наверняка бы как-нибудь отомстила своей сопернице. Но мамуля ее остановила, они тогда с ней чуть ли не сутками разговаривали — до тех пор пока Майины слезы наконец не высохли, а ненависть, злость и обида не растаяли почти до конца… Сейчас ей даже смешно вспоминать, как она думала, будто влюблена на всю жизнь в этого сопляка, к тому же рыжего… Может, и у папы это с Крысой также пройдет?.. В любовных романах она не раз и не два читала, что у мужчин так бывает, называется это «увлечение». Еще секс… А любовь для них — это совсем другое.

Девушка путалась в своих мыслях и соображениях, терялась в собственных ощущениях, потому что привыкла за свою недолгую жизнь все обсуждать с мамой, находить верные решения с ее помощью. И вот впервые она не могла это сделать и даже понять себя оказалось трудно: единственное, в чем Майя была уверена, — в своей жгучей ненависти к Крысе…

В реальной жизни Крысу звали Любовью Сипуновой, и, если уж совсем честно, на крысу она на самом деле не походила. Если мамочка была блондинкой, то Сипунова — ее полной противоположностью: темноволосая, темноглазая, с физиономией, похожей на мордочку лисенка, с насмешливо вздернутым носиком. Еще мамочке было тридцать шесть лет, а отцовской секретарше лет на десять меньше, во всяком случае на вид. Мамочка одевалась на рынке, а эта тварь, которую Майя прежде видела не больше десятка раз, носила дорогущие фирменные костюмы с юбками, едва прикрывавшими задницу.

И как Майя ни была потрясена в тот момент, когда отец вел эту гадину к машине, она запомнила: на его поцелуй секретарша среагировала так, словно делала своему шефу немыслимое одолжение, а мамочка от малейшей ласки отца расцветала, словно лесная незабудка, и кидалась ему на шею. И после этого уже он выглядел так, словно делал ей одолжение, позволяя себя обнимать…

Девушка просидела на скамейке около часа, пока не поняла, что мама наверняка уже о ней беспокоится, нужно идти домой. Единственное, что она решила, — ни в коем случае пока не рассказывать ей о своем ужасном открытии, может быть, повезет, и мамочка не заметит, что дочь от нее что-то скрывает. И, уже поднимаясь по лестнице, приняла еще одно решение, от которого на душе и правда немного полегчало: последить за Крысой и за отцом, чтобы понять, «увлечение» это у него или самое настоящее предательство мамулечки… Вот завтра же и начнет слежку за этой поганкой. Все равно идти в школу без толку, вместо того чтобы слушать учителей, она будет думать о своем!

Поняв, что есть уважительная причина, для того чтобы оттянуть главное решение — говорить или нет маме про отца и Крысу, — Майя ускорила шаг, почти уверенная в том, что сумеет не выдать себя хотя бы с порога.

Ей тогда здорово повезло: к маме зашла самая болтливая из их соседок, и они как раз в момент ее возвращения пили чай на кухне, что-то обсуждали и смеялись. Говорили о чем-то, что интересовало обеих, потому что мама едва взглянула на Майю, когда та вошла на кухню, и даже не спросила, почему та задержалась, похоже, и вовсе не заметила. У девушки образовалось время, чтобы взять себя в руки и успокоиться, а главное — сразу после того как пообедала, по-прежнему в обществе не только мамочки, но и соседки, возможность скрыться в своей комнате под незатейливым предлогом: мол, много задали по литературе — и обдумать свои завтрашние действия.

Первая слежка вышла глупая и бесполезная, хотя Майе тогда казалось, что продумала она все как надо.

С утра пораньше она отправилась прямиком на отцовскую фирму. Она и раньше бывала здесь несколько раз и ориентировалась неплохо: длинный барак — это и был единственный, правда, очень большой упаковочный цех — можно было пройти весь насквозь изнутри, чтобы попасть в контору. А можно было обойти и попасть туда с «красного» входа, над которым висела длинная вывеска «Колычев и K°» без каких бы то ни было пояснений. Те, кому надо, и так знали, что здесь можно заказать любую тару, а потенциальных клиентов отец отыскивал сам. Никакой «компани», разумеется, и в помине не было, если не считать Крысу. Но то, что отец еще год назад сделал ее своим равноправным партнером, Майя узнала позже.

А тогда она не стала заходить в цех, предпочла его обойти, решив появиться перед «гадиной», как и положено дочери хозяина, с парадного входа.

Сипунова, как девушка и предполагала, увидев ее, удивилась и даже едва не выронила зеркальце, перед которым в момент прихода Майи красила свою рожу.

— Майя?.. — Она, кажется, даже немного растерялась и тут же нахмурилась.

— Майя Игоревна! — холодно поправила ее девушка. Крыса нахмурилась еще больше и убрала зеркальце и тушь в ящик стола.

— Игорь Викторович в отъезде, разве ты не в курсе?