Аркадий Адамов - Идет розыск (журнальный вариант) Страница 17

— А кто такой ее драгоценный? — с нескрываемым любопытством спросила Лена.

— Ах, один вполне солидный человек. Лев Константинович: Уж кого-кого, знаете, в тюрьму, только… Ну, правда, немолодой. Но стиль, манеры! Вообще Ниночка не может жить одна. Просто не выносит. Знаете, так бывает.

… А вечером к Нине Сергеевне пришли уже известный Валерий Геннадиевич Бобриков, директор овощного магазина, и какой-то немолодой, солидный человек в темном модном пальто, с изящным кожаным «кейсом» в руке. Человек этот не мог, естественно, долго оставаться неизвестным.

Через час из дома вышел Бобриков. Выглядел он обозленным и испуганным, поспешно уселся в свою машину и досадливо, с силой хлопнул дверцей.

А спустя еще часа два из подъезда появился гость Нины Сергеевны. Оглядевшись по сторонам, он неспешно двинулся по тротуару, то и дело посматривая назад, на проезжую часть улицы, в тщетной, видимо, надежде поймать такси.

Так он добрался до шумной и суетной даже в этот поздний час Преображенской площади. Тут человек повел себя немного странно: постоял несколько минут возле закрытого уже газетного киоска, потом неожиданно выскочил из-за киоска на край тротуара, махнул какой-то темной «Волге», та подъехала к нему и через минуту, пропустив отошедший в этот момент от остановки троллейбус, устремилась вниз, в сторону центра.

Наконец машина подъехала к гостинице «Москва». И тут оказалось, что никакого пассажира в ней нет. Водитель служебной «Волги» клялся, что никого подвозить не собирался и гражданину на Преображенской площади он решительно отказал.

— А тот очень просил? — поинтересовался один из оперативников.

— Просить-то просил, но… как сказать? — замялся водитель. — Короче, приказал, а не попросил. Нужен мне такой пассажир! То есть мне никакой не нужен, — спохватился он.

— Понятно, — усмехнулся оперативник, хотя на душе у него было невесело: задание он провалил. — Так что же он вам сказал?

— «А ну, на Смоленскую площадь. Живо». Тут уж каждый, знаешь, его пошлет. Своего хозяина хватает командовать.

— Да-а… Видно, садиться он к тебе не собирался. Надо было только подозвать.

— А тут как раз и троллейбус, — досадливо вставил другой оперативник.

— Его и ждал, — кивнул первый. — Ловко это он.

Иначе сложились дела у Виктора Усольцева. Своего неведомого тезку он установил быстро, ибо адрес, полученный Лосевым в театре, оказался правильным. Да и самые первые сведения об этом непутевом парне Усольцев получил тоже легко: тот жил широко, открыто и даже шумно.

Бывший помощник администратора театра оказался Виктором Петровичем Коменковым, ныне он руководил самодеятельностью в заводском клубе. Это был пустой парень, пижон, весельчак и бабник.

Усольцев решил, что с таким церемониться и хитрить нечего и нужные данные от него можно получить за полчаса. И потому на следующий день, часов в одиннадцать утра, когда все добрые люди уже давно трудились, Усольцев, зная особый режим работы Коменкова, позвонил к нему в квартиру.

Долгое время, однако, никто ему не открывал. Виктор позвонил еще раз, уже понастоичивей. Наконец за дверью послышалась какая-то возня и сердитый полусонный голос спросил:

— Кто там?

— Откройте, Коменков! — потребовал Виктор.

— А я спрашиваю, кто там? — еще сердитее повторил человек за дверью. — Я занят.

— Все равно откройте, Милиция.

— Врешь. Сергея Митрофановича голос я, слава богу, знаю.

— Вот теперь и мой узнаете. Открывайте, а то я слесаря вызову.

— А по конституции не имеете права врываться, — нахально заявил уже окончательно проснувшийся Коменков. — Постановление прокурора у тебя есть?

— Я тебе дам постановление! — разозлился Усольцев. — Открывай немедленно!

— Не открою. А запаса продовольствия у меня на три дня, учти. Так что любую осаду выдержу. Давай сюда Сергея Митрофановича, если ты из милиции.

Усольцев растерялся. Что же делать? Неужели и правда, идти за участковым? Ребята в МУРе на смех поднимут. А главное, какой же после всего получится разговор с этим сукиным сыном?

— Ну, ладно, Витя, — примирительно сказал Усольцев, сделав над собой немалое усилие. — Пошумели и хватит. Давай открывай, Я тебе удостоверение покажу. В самом деле поговорить надо.

— Вот такой тон я признаю, — снизошел Коменков. — Приходи через час, будет разговор.

— Но…

— Через час. Все.

И Виктор услышал удаляющиеся шаги.

Он вскипел от бессильной ярости. Но что делать? Приходилось принимать условие. И Виктор зашагал вниз по лестнице.

Ровно через час Усольцев снова позвонил в знакомую уже дверь.

На этот раз она открылась мгновенно. На пороге стоял невысокий белобрысый парень с круглым улыбчивым лицом и голубыми глазами. На Коменкове были потертые «фирменные» джинсы и ярко-желтая рубашка, расстегнутая и завязанная узлом на животе.

— Давай, давай входи, — весело пригласил он. — И ты меня, брат, извини, открыть никак не мог. Дама была. Сам понимаешь.

Он подхватил пальто гостя, повесил на вешалку и сделал широкий жест в сторону комнаты.

— Заходи. Прошу.

Комната была кое-как прибрана.

— Что будем пить? — осведомился Коменков. — Виски, коньяк?

— Боржом, — усмехнулся Виктор.

— Вас понял. При исполнении, значит? Он держался доброжелательно и непринужденно, словно и не было той ссоры час назад.

— Ты, правда, из милиции? В тоне его не было ни испуга, ни смущения, как рассчитывал Виктор, одно только любопытство.

— Из милиции, — солидно кивнул Усольцев. — Нужен мне один человек. И ты его знаешь. Так что помоги.

— Давай, давай, — оживился Коменков. — Я, брат, верный помощник милиции. Всегда готов, если что. Сергей Митрофанович ко мне, как к себе, приходит. «Ну, наглец, — подумал Усольцев, — Надо его все же укоротить». Он и самому себе не мог признаться, как эта встреча его обескуражила.

— Ну, выкладывай, — продолжал Коменков, — Я, знаешь, ясность люблю. — Но тут он вскочил со стула. — Слушай, давай все-таки выпьем, а? По маленькой. Ты учти, — он весело погрозил пальцем, — комиссар Мегрэ тоже выпивал на работе, Это я лично читал. А как работал? Нам бы так работать! «Нам бы, — поразился Усольцев столь откровенной наглости. — Вот дает». Теперь он уже и вовсе не знал, как начать разговор. Может, выпить рюмку? Он же теперь не отстанет, и разговора не получится.

— Ладно, наливай, — снисходительна согласился он.

Они чокнулись и выпили за дружбу, как объявил Коменков.

— Тебя как звать? — спросил он, ставя пустую рюмку на стол.

— Виктор.

— Ого! И мена! Мы с тобой братики, Витя, — с воодушевлением объявил Коменков, обнимая Виктора за плечи.

А Усольцев, обретя было почву под ногами, вдруг почувствовал, как она снова ускользает из-под него. Серьезный разговор решительно не получался.

— Я тебе все скажу, Витя! Я тебе по-братски все скажу! Ей-богу! — Коменков попытался снова наполнить рюмки.

— Погоди, — закрыл ладонью свою рюмку Усольцев. — Вот скажи, ты в театре работал?

— Точно. Работал. Администратором.

— А Диму помнишь?

— Это какого Диму, откуда? — наморщил лоб Коменков и даже отставил в сторону бутылку.

— Ну, Дима… Такой… — Усольцев назвал приметы.

— А-а! Что, задымился? Ты, Витя, все можешь мне сказать, понял? Могила! Будь спокоен! Значит, задымился? Ай, ай, ай! Ах, утенок! Ах, котенок! Ах, поросенок! Выходит, добегался? Я ж говорил…

Коменков, казалось, совсем развеселился.

— Да с чего ты взял, что задымился? — сердито остановил его Усольцев. — Мне с ним просто поговорить надо. У тебя телефон его есть?

— Что ты, родимый! Откуда у меня его телефон? Прибежит, убежит, и все дела, Слушай, — деловито объявил он. — Есть идея. Оставь мне свой телефончик и фамилий. Как этот Фигаро появится, я тебе звякну. Лады? Вместе хватать его будем.

— Да зачем мне его хватать! — досадливо поморщился Усольцев. — Я тебе уже сказал, мне только поговорить с ним надо. Запомни ты наконец.

— Витя, не блефуй. Я твои карты насквозь вижу, — хохотнул Коменков. — Ты не знаешь, с кем дело имеешь. Сказал — помогу, значит, помогу. Все. И не трясись. Давай телефон.

Усольцеву ничего не оставалось, как продиктовать телефон и свою фамилию. При этом слабая надежда все же теплилась у него: вдруг да этот прохвост и в самом деле позвонит — вроде бы Усольцев его к себе расположил.

Записав телефон и фамилию своего нового знакомого, Коменков внушительно сказал:

— Но, Витя, учти. Если милиция теперь будет меня обижать, я к тебе. Так сказать, услуга за услугу. Договорились? Слушай!

— Его вдруг осенила новая мысль. — Ты мне бумагу выхлопочи, а?

Ну там, помощник милиции, внештатный, словом. Витя, я прошу, — он прижал руки к груди. — Во, как надо. А?