Эд Макбейн - Леди, леди, это я! Страница 18

Они забрались в служебную машину — Карелла сел за руль. Он завел мотор и поехал по пустынным воскресным улицам.

— Давай-ка, пока едем, прикинем, что к чему, — сказал он.

— Давай.

— Чем занимаются другие ребята?

— Ди-Мэо проверяет материалы по ограблению этого магазина в 1954 году. По нашим данным вор был освобожден из тюрьмы «Кастлвью» в 1956 году и уехал к себе домой в Денвер. Ди-Мэо проверяет, не заглянул ли этот парень к нам на время. Обходит его дружков-приятелей. Одновременно проверяет и их на причастность к пятничному расстрелу.

— Еще что-нибудь?

— Еще он просматривает все материалы, связанные с каждым арестованным Бертом человеком. Сортирует их, откладывает в сторону тех, кто хоть сколько-нибудь похож на убийцу или может иметь хоть какое-то, даже косвенное отношение к этому делу. Он по уши загружен, Стив.

— Хорошо, а что делают Уиллис и Браун?

Уиллис пытается разыскать родственников или друзей четвертой жертвы. Черт, забыл, как его зовут?

— Ла-Скала.

— Да. Верно, — сказал Мейер. — Энтони Ла-Скала.

— Отчего так бывает, что пуля всегда найдет итальянца? — спросил Карелла.

— Не всегда.

— В «Неприкасаемых», например, их повсюду убивают.

— Ну, в такие фильмы специально наваливают горы трупов, сказал Мейер. Он хитро ухмыльнулся и добавил: — Где снимался Роберт Стэк, там кругом одни трупы.

— Да, — согласился Карелла, — А Уиллис еще не нашел где живет этот итальянец по имени Ла-Скала?

— Еще нет.

— Довольно странно. Как считаешь?

— Да. Согласен — странно.

— Темная личность, должно быть.

— Все твои соотечественники темные личности, — сказал Мейер.

— Разве ты не знал? Ты что, не смотришь «Неприкасаемых»?

— Конечно, смотрю. И знаешь, что я заметил?

— Что?

— Что Роберт Стэк никогда не улыбается.

— Не совсем так, я видел, как однажды он улыбался, — сказал Мейер.

— Это когда же?

— Не помню. Он там приканчивает какого-то бандита. Но я точно видел, как он улыбался.

— А я никогда не видел, как он улыбался, — серьезно заметил Карелла.

— Ну, сам понимаешь, жизнь полицейского не сахар, — заметил Мейер. — И знаешь, что я заметил?

— Что?

— Фрэнк Нитти носит один и тот же двубортный пиджак в полоску.

— Да. На нашей работе не разбогатеешь, — сказал Карелла.

— Мне нравится тот актер, который играет Нитти.

— Да. И мне тоже, — кивнул Карелла. — И знаешь что? Его тоже я ни разу не видел улыбающимся.

— Чего это тебя так задело: улыбается — не улыбается, какая разница?

— Не знаю. Мне нравится, когда люди кругом улыбаются.

— Ну, вот, смотри на меня, — сказал Мейер, — на, вот тебе улыбка, — и он оскалился от уха до уха.

— Приехали — больница. Прибереги свой оскал для сестры в регистратуре, — сказал Карелла.

На сестру в регистратуре улыбка Мейера действительно произвела столь неизгладимое впечатление, что она сразу же показала им, как пройти в палату, где работала Клэр Таунсенд. С дежурным врачом-интерном этот фокус, к сожалению, не прошел. Низкий заработок и огромный объем работы сделали его невосприимчивым к улыбкам, поэтому он не проявил склонности участвовать в этом комическом водевиле, который пытались навязать ему два полицейских клоуна. Его как-то не веселила перспектива их вмешательства в налаженный его усилиями быт палаты в спокойном ритме воскресного утра. Было видно, что он собирался по быстрому «очистить» свою территорию от этих праздношатающихся легавых, но он не знал одной важной вещи — что он имел дело с Великим и Ужасным Детективом Мейером Мейером, проклятьем преступного мира и медицинских работников — самым хладнокровным копом в городе, а может быть и во всех Соединенных Штатах Америки.

— Нам очень неприятно отнимать у вас ваше драгоценное время, доктор Макэлрой, — любезно начал Мейер, — но…

Макэлрой, который, по-видимому, тоже был не лыком шит, быстро нашел свое продолжение:

— …вот и хорошо, господа, я рад, что вы сами все понимаете. Поэтому если вы соблаговолите оставить это помещение, то каждый сможет заняться своим делом…

— Да, мы понимаем, — последовал ответный выпад Мейера, вам, конечно, надо еще осмотреть больных, раздать им успокаивающее и слабительное…

— Вы упрощаете обязанности интерна, — сказал Макэлрой.

— Конечно, упрощаю, но, истинно будет сказано, не по злой воле, а токмо по незнанию своему, за что и прошу вас нижайше простить нас, поскольку нам известно как вы заняты, доктор Макэлрой. Но, посудите сами, мы ведь к вам пришли не по своей воле — мы, видите ли, тут занимаемся расследованием убийства…

— А я здесь, видите ли, занимаюсь лечением живых, хотя и больных людей, — прервал его Макэлрой.

— И цель вашей работы — уберечь их от смерти. А наша цель — выяснить, кто убил тех, кто уже мертв. Поэтому, будьте так добры, ответить…

— В отсутствие руководителя отдела персонала на меня возложены особые обязанности, — сказал Макэлрой, — и я должен их неукоснительно исполнять. Больница должна работать, как часы, детектив… Мейер, если не ошибаюсь?

— Да. И я тоже это понимаю…

— …и у меня просто нет сейчас времени, чтобы отвечать на уйму ваших вопросов — только не сегодня утром. Почему бы вам ни зайти, когда придет начальство и другой персонал, и тогда вы можете расспрашивать…

— Но это ведь вы работали с Клэр Таунсенд, не так ли?

— Клэр работала и со мной, и с другими врачами в этой палате, а также с директором по персоналу. Послушайте, детектив Мейер…

— Вам с ней хорошо работалось?

— Я не намерен отвечать ни на какие вопросы, детектив Мейер.

— Мне кажется, Стив, что он просто не ладил с ней, — сказал Мейер.

— Ничего подобного. Конечно же, я ладил с ней. Все с ней ладили. Клэр была… послушайте, детектив Мейер, вам не удастся обманом вовлечь меня в длинный разговор о Клэр. Ну, честное слово. Мне нужно работать. Меня ждут пациенты.

— Подождут. И я подожду. Я терпелив, — сказал Мейер, и улыбнулся своей неотразимой улыбкой. — Так что вы там говорили о Клэр?

Макэлрой молчал и злобно поглядывал на Мейера.

— Думаю, нам надо вызвать его повесткой или задержать, сказал Карелла.

— Меня повесткой? Задержать? Какого черта…? Послушайте, — сдержанно начал Макэлрой. — У меня в одиннадцать обход. Потом — назначение лекарств. Затем у меня два…

— Да. Вы нам уже говорили, что очень заняты. Мы знаем это, — сказал Мейер.

— …два пациента на поясничный прокол и несколько внутривенных инъекций, не говоря уже об осмотре вновь прибывших больных и заполнении историй болезни, и еще…

— Ладно, пойдем за ордером, — сказал Карелла.

Макэлрой покорно опустил плечи:

— И зачем только я стал врачом? — задал он риторический вопрос.

— Как давно вы знаете Клэр?

— Около шести месяцев, — устало ответил Макэлрой.

— Вам нравилось с ней работать?

— Всем нравилось. Социальные работники с медицинским профилем очень ценятся в больницах, а Клэр к тому же была необычайно совестливым и ответственным человеком. Я очень переживал, когда я прочитал о… о том, что случилось. Клэр была хорошей девушкой и прекрасным работником.

— Не было ли у нее каких-нибудь ссор с кем-нибудь в отделении?

— Нет.

— С кем-нибудь из врачей, сестер или больных?

— Нет.

— Ну, хорошо, доктор Макэлрой, — спросил Мейер, — не хотите же вы сказать, что она была святой.

— Возможно, она была и не святая, — сказал Макэлрой, — но она была чертовски хорошим работником. А хороший социальный работник никогда не ввязывается в мелкие дрязги.

— А бывали дрязги в вашем отделении?

— Дрязги везде бывают.

— Но Клэр никогда не ввязывалась ни в одну из них?

— По крайней мере, мне ничего об этом не известно, — сказал Макэлрой.

— А что вы можете сказать нам о ее подопечных? Не хотите же вы сказать, что и они тоже были идеальными больными, отличавшимися послушанием и примерным поведением, или…

— Нет, многие из них доставляли массу беспокойств.

— Тогда, наверное, не все с одинаковой готовностью принимали то, что она пыталась…

— Это верно. Сначала не все ее приняли.

— Значит, проблемы все-таки были.

— Только сначала. Но Клэр умела быстро находить с людьми общий язык, и она почти всегда через некоторое время добивалась полного расположения пациента.

— Почти всегда?

— Да.

— А когда не добивалась? — спросил Карелла.

— Что?

— «Почти» это не «всегда», доктор Макэлрой. Были ли у нее ссоры с кем-нибудь из пациентов?

— Серьезных не было. Таких, с которыми она не могла справиться, не было. Я пытаюсь втолковать вам, что Клэр была необыкновенно предана своей работе, и она умела прекрасно ладить со своими пациентами. Откровенно говоря, некоторые социальные работники, работающие в медицине, приносят нам кучу неприятностей. Но к Клэр это не относилось. Клэр была нежной и терпеливой, доброй и понимающей девушкой и… она была хорошая, и точка. Она знала свою работу и любила ее. Она была ценным специалистом. Вот, собственно, и все, что я могу вам сказать. Ну, еще… она даже… ее работа с больными продолжалась и после того, как они уходили из этой палаты. Она интересовалась жизнью их семей. Она навещала их дома, помогала родственникам обустроить их жизнь. Она была необыкновенным человеком. Поверьте мне.