Алина Егорова - Камень Юноны Страница 18

Однажды Сырникова в разговоре с Егором невзначай сказала:

— Мне нравится ваш кот.

Они сидели в его кабинете, и Олеся, как всегда, смотрела на плюшевую игрушку.

— И мне он нравится. Его подарила одна подружка.

— Имиджевый котик. Отдайте его мне.

Егор, наверно, не ожидал такого нахальства. Олеся и сама от себя ничего подобного не ожидала. Это шоколад с ромом придал ей смелости — сегодня подруги вместе обедали, и Рита угостила ее своим антидепрессантом.

— Люблю котов — они своенравные и независимые.

— Самое совершенное создание природы, воплощение изящества и элегантности. Так что, отдадите? — продолжала клянчить Олеся, особо не рассчитывая на щедрость Егора.

Не дождавшись великодушного жеста, она направилась к выходу.

— Я подумаю, — сказал он вдогонку.

Через неделю плюшевый кот поселился у Олеси на подоконнике. После санобработки, его шубка преобразилась: стала пушистой и поменяла оттенок — с грязно-розового на нежный цвет опала. Неудивительно, что никто не узнавал любимую игрушку шефа. Никто, кроме Ритки, и, само собой, Яны.

Рита сразу его заметила, когда зашла к Олесе за скрепками. С пол минуты, словно под гипнозом, она стояла, не отрывая взгляда от плюшевого создания.

— Егор Александрович подарил, — прокомментировала Олеся и рассмеялась — не заметить Риткиного удивления было не возможно.

— За какие заслуги и почему именно тебе? — Катасонову начинало выводить из себя веселое настроение подруги.

— Наверное, за хорошую работу, — лукаво улыбнулась она.

Рита намек Сырниковой поняла — что уж тут не понять? То, что у Олеси все так хорошо складывается с Егором, и ее веселье, когда у нее, у Риты, на душе мрак, выглядело свинством. Это она должна быть рядом с Агеевым, а не Олеся. Все ее мечты, связанные с Егором, воплощались, но только без нее. Агеев с Сырниковой о чем-то болтали, смеялись, секретничали, вместе куда-то уезжали в обед и часто уединялись. Когда он касался ее руки, Риту передергивало — смотреть на это было невыносимо. «Почему так происходит?», — стенала она в пустоту. — «Ведь это я люблю его, а не она!».

Агеев стал ее наваждением, душевной болезнью, фантазией. Чтобы совсем не сойти с ума от ревности, Катасонова придумала себе успокоение: у них все не серьезно — для Егора Олеся такое же развлечение, как и он для нее.

Узнав, что ее новый друг собирается в Петербург, Вера стала виться вокруг него лисой:

— Возьми меня с собой! Это же мой родной город. Я так давно не видела маму.

Анатолю было не сподручно брать с собой девушку — все-таки, он не развлекаться ехал, но аргумент насчет мамы, его тронул. Анатоль был сентиментален. К тому же, Вера не плохо знала город и могла послужить ему гидом.

— Хорошо, — согласился он, — Только увеселительную программу не обещаю — я еду работать.

В походах по Эрмитажам и Мариинским театрам Вера не нуждалась. Ей было важно не упустить выгодную партию. Их отношения с Анатолем еще не успели стать достаточно прочными, чтобы отпускать его одного. Сейчас любая продолжительная разлука могла перерасти в разрыв. А если учесть, куда едет милый, то пустить все на самотек было бы верхом глупости: в России пруд пруди охотниц до одиноких обеспеченных иностранцев — вмиг уведут ее Анатоля.

С Верой было легко. Не тепло и душевно, как бывает с близким человеком, а именно легко. Всегда веселая, энергичная, до умиления безалаберная и авантюрная Вера одним своим присутствием прогоняла скуку и хандру напрочь. С ураганом эмоций она врывалась в гостиничный номер, наполняя смехом и звонким голосом все пространство. С порога она возбужденно о чем-то щебетала, не замолкая ни на минуту, сбрасывала с ног туфли, снимала не по погоде легкий плащ и скрывалась в ванной комнате. Тут же раздавался громкий возглас и смех — Вера слишком сильно открывала кран и, как следствие, обрызгивалась. Она продолжала что-то рассказывать в ванной, но за шумом воды ее не было слышно. С намокшими волосами она появлялась в гостиной, таща за собой огромные пакеты с покупками: платьями, юбками, брюками, топами всевозможных цветов и фасонов. Все это вываливалось на кровать, и счастливая Вера начинала перебирать обновки. Ее глаза сияли, как у ребенка, получившего новую игрушку, и сама она из-за своей непосредственности напоминала маленькую девочку. Наблюдая за подругой, Анатоль невольно начинал себя чувствовать ответственным за нее, словно был ей отцом или старшим братом. Он не понимал, как эта беспечная, ветреная, зачастую фантастически наивная женщина смогла выпутаться из всех передряг, которые организовал ей ее неугомонный характер. Рядом с теми проблемами, которые пережила она, его собственные мельчали до бриллиантовой крошки, что сияла на подаренном Вере колечке. В свете ее опасных приключений, Анатолю становилось неприличным расстраиваться из-за неприятностей на работе или переживать по поводу помятого на стоянке бампера недавно приобретенного автомобиля. Вера кое-что рассказала ему о своей жизни — не все, конечно, и не совсем так, как было на самом деле. Она постаралась, на сколько это было возможно, выгородить себя в наиболее выгодном свете. И это ей удалось: сердобольный Анатоль увидел в подруге жертву обстоятельств и проникся к ней сочувствием.

— Какие чудные капри! — восклицала Вера, крутясь перед зеркалом. — Толь! Ты прелесть! А топик! Какой мне больше идет: красный или черный?

— Тебе все идет, солнышко.

— А все-таки. Какой тебе больше нравится?

— Мне ты нравишься.

— По-моему, черный слишком мрачный для дневной прогулки, но он такой… такой. Винтажный, — вспомнила Вера модное слово. — Винтаж — это актуально. Может, лучше надеть кремовый?

— Надевай кремовый, — не стал возражать Анатоль — ему было все равно, в какие рюши упакует себя подруга.

— Тогда я надену серое платье, а сверху велюровый жакет, — решила она и тут же стала стягивать с себя наряды.

— Я уже готова, — раздалось через полчаса. Вера стояла в коротком мохеровом свитере и узких черных джинсах.

— Потрясающе! — одобрил Анатоль, поднимая глаза от газеты.

Вера

Анатоль был лапочкой. За все время ни разу ни в чем не отказал. Правда, Вера свои запросы пока сдерживала. Она решила не пугать потенциального жениха широким размахом, свойственным ее натуре. Верино «хочу» ограничивалось мелочами типа косметики, сумочек, туфель и прочих милых вещиц. Конечно же, ее потребности были куда масштабнее. Новый ридикюль за подарок не считался, но, поскольку просить квартиру было еще рано, то Вера принимала галантерейные предметы с сияющими глазами и вопящей от возмущения душой. Тот, кто стремится получить все и сразу, как правило, остается с носом — в этом Вера убедилась на собственном опыте, когда в юности полетела сломя голову за турком, наобещавшем ей небо в алмазах. Потом были швед, псевдо англичанин и пара-тройка фальшивых олигархов. Обжегшись, Вера предпочла изменить тактику, согласно которой, действовать следовала мягко: сначала надо очаровать жертву, привязать к себе, чтобы наверняка, а уж потом можно будет стрясти с нее что угодно. Но опять таки, ни в коем случае не требовать, иначе подопечный взбунтуется и соскочит с крючка. Как бы глубоко не зашли отношения, и какими бы прочными они не стали, у спонсора нужно просить. Это такая игра: слабая и беспомощная любимая женщина нуждается в участии сильного и щедрого мужчины. Никак не иначе. Пока все шло по плану. Анатоль от нее без ума. Осталось еще немного, и он полностью станет карманным. Жаль только, что нельзя ускорить процесс.

Чтобы ситуация не вышла из под контроля, Вера держала руку на пульсе. Попросту говоря, она за ним следила: тайком проверяла его карманы и подслушивала телефонные разговоры. Давно разочаровавшаяся в любви и в людях, она не доверяла Анатолю. Вера постоянно искала подвох в действиях и словах кавалера, и была готова к измене. Ей казалось вполне логичным, что однажды он ее бросит. Это убеждение было вызвано не столько тем, что ее неоднократно меняли на более интересных любовниц, а сколько тем, что Вера сама допускала, и более того, считала само собой разумеющимся поступать так по отношению к мужчинам: попадись ей кто перспективнее Анатоля, она, не задумываясь, переметнулась бы к нему. На что способен сам — того, в первую очередь, ждешь от других.

С Анатолем они общались на английском. Это был тот иностранный язык, на котором Вера сносно разговаривала, поскольку выучила его для работы на сайте. Остальные языки она осваивала по случаю. Вера не считала владение языками ценным качеством — знаешь наиболее распространенные фразы, и хорошо. Сейчас ее куцых познаний французского явно не доставало. Очень тяжело было понять беглую речь Анатоля, когда он разговаривал по телефону. На капризное Верочкино: «Опять с работы?», он улыбался и целовал ее в щеку. Вот так: ни да, ни нет. Хоть соврал бы, что ли, а то голову ломай, кто и по какому поводу ему звонил. О том, чтобы расшифровать записи в его ежедневнике, не следовало и мечтать — для этого нужно было, как минимум, пройти спец подготовку в ГРУ. Вера даже в шутку спросила, не имеет ли он отношения к медицине? Таким неразборчивым почерком обычно заполняют рецепты и записывают историю болезни. Анатоль не был знаком с графическими особенностями наших медицинских карт, но шутка ему понравилась. Больше всего Вера боялась появления на горизонте соперницы — какой-нибудь смазливой куклы — юной и напористой, готовой на все, лишь бы урвать у судьбы свой шанс в виде приличного иностранца. Что досадно, так то, что таким дерзким дурочкам нередко улыбается удача: мужчин умиляет их детская непосредственность и безалаберность, воспринимаемая за неискушенность и наивность. Правда, такие романы быстротечны и не приносят никакого навара, кроме пары новых платьиц и одноразовой поездки в Европу. Но от этого было не легче — дурында способна нанести разрушительный удар: после загула любовники, как правило, не возвращаются. Это она уже проходила — сначала в роли молоденькой идиотки, счастливой от того, что смогла увести спонсора у старушки — его двадцати четырехлетней содержанки, потом самой довелось оказаться на месте «бабули». Еще хуже было обнаружить у милого привет из прошлого (или настоящего, перетекающего в будущее) — его французскую пассию. Если от местных охотниц еще можно было оградить свое имущество, то его связи на родине никакому контролю не поддавались. Оставалось только задавать вопросы издалека, выспрашивать, вынюхивать, анализировать ответы и ловить его настроение.