Александра Маринина - Имя потерпевшего – Никто Страница 19

Придя на работу, Татьяна первым делом включила обогреватель в кабинете, потому что и в самом деле ужасно замерзла. Чужие дела, тянущиеся бог знает сколько времени, давно начатые и брошенные кем-то на полдороге, вызывали в ней отвращение, смешанное с брезгливостью, как будто ее заставляли надеть платье, которое кто-то уже долго носил и не постирал, но она понимала, что выхода нет. Надо ими заниматься и довести до конца, иначе ее личное дело в Москву не отправят. Она достала из сейфа и просмотрела список дел, которые запланировала на сегодня. Допрос, очная ставка, еще два допроса, потом составление нескольких документов – постановления о производстве экспертиз и выемок. И под конец – очередной допрос Сурикова. Какой-то там хитрый фокус с этой генеральной доверенностью на имя Зои Николаевны Гольдич. Надо бы наконец разобраться, в чем там дело. Похоже, Суриков Зою Николаевну в глаза не видел. Или видел, но тогда получается, что к следователю приходила совсем другая женщина.

День, как обычно, пролетел быстро, и у Татьяны появилось привычное ощущение, что она опять ничего не успела. От кого-то она услышала недавно замечательную фразу: «У меня времени меньше, чем денег». Применительно к себе самой она могла бы сказать, что у нее дел больше, чем времени. Хотя, если заглянуть в составленный накануне список мероприятий, выходило, что она все сделала. Оставался только Суриков.

Сегодня Суриков выглядел не очень хорошо, лицо было бледным, губы и ногти на руках – синюшными.

– Кажется, вы не вполне здоровы, – сказала Татьяна, всматриваясь в его лицо. – Может быть, отложим допрос?

– Не стоит. Чего тянуть-то? Давайте спрашивайте. Я тоже хочу, чтобы все поскорее закончилось.

– В суд не терпится?

– Не терпится узнать, какая сволочь Софью убила, – холодно ответил Сергей.

Татьяна отметила, что дурашливой ухмылки на его лице не было, и это красноречивее всего свидетельствовало о том, что он плохо себя чувствует.

– Все-таки мне кажется, что вам нужен врач. Я не буду вас допрашивать, когда вы в таком состоянии.

– В каком я состоянии? – окрысился Суриков. – Чего вы придумываете? Месяц целый меня мурыжите, даже больше, только и ищете повод, чтобы дело не делать. У вас небось свидание назначено, торопитесь уйти поскорей, а на меня спихиваете, будто я больной.

– Сергей Леонидович, – изумленно протянула Татьяна, – возьмите себя в руки. Вы не в камере.

– Ладно, извините, – буркнул Суриков. – Я нормально себя чувствую. Не надо откладывать допрос.

– Ну что ж, – вздохнула Татьяна, – не надо – так не надо. Начнем. Когда и при каких обстоятельствах Софья Илларионовна Бахметьева приняла решение обменять свою квартиру?

– Ну… это… давно еще.

– Как давно? Год, два года назад? Три месяца?

– Ну, что-то в этом роде.

– В каком роде? Сергей Леонидович, я прошу вас быть точным.

– А зачем? Какое отношение обмен имеет к убийству?

– Вы уверены, что не имеет?

– Ну… это… вообще-то я не знаю. Может, и имеет.

Допрос длился около двух часов. Суриков «плавал», как плохой студент на экзамене, давая совершенно нелепые и не согласованные друг с другом ответы. Татьяна спокойно задавала вопрос за вопросом, ничем не выказывая ни удивления, ни сомнений, которые одолевали ее чем дальше, тем больше. Она видела, что Сергей не особенно сообразителен, и боролась с соблазном подловить его, используя, выражаясь по-научному, дезинформацию, а проще говоря – банальный обман. Блеф, одним словом. Суриков бы попался. Но Татьяне казалось, что действовать таким образом в отношении недалекого, в общем-то, парня – это все равно что пьяного обокрасть. Хотя если вспомнить о том, что он скорее всего убийца, то, конечно, все средства хороши. И очень хочется поскорее закончить следствие и избавиться хотя бы от одного из нескольких дел, которые ей всучили «на доводку».

Наконец Татьяна решилась.

– Сергей Леонидович, я проверила журналы учета всех нотариальных контор города. И обнаружила странную вещь. Догадываетесь, какую?

Суриков еще больше побледнел, и Татьяна испугалась, что ему сейчас станет по-настоящему плохо.

– Может быть, прервем допрос и вызовем врача? – предложила она.

Сергей молча смотрел на нее, но ей казалось, что он ничего не видит, судорожно пытаясь сосредоточиться и привести мысли в порядок.

– Так как, Сергей Леонидович? Нужен врач? – повторила она.

– Нет, – процедил он сквозь зубы. – Будем разговаривать.

– Я обнаружила, что доверенность на имя Зои Николаевны Гольдич была выдана раньше, чем доверенность на ваше имя. Вы можете как-нибудь это пояснить?

Ловушка была сложной для такого нетренированного человека, как Суриков. Получалось, Татьяна спрашивала его о том, почему одна доверенность была выдана раньше, чем другая. Но кто сказал, что эта другая доверенность вообще была? Нигде в материалах дела нет ни одного упоминания о доверенности на имя Сергея Сурикова. Ни единого. Человек посообразительнее и поопытнее, конечно, не попался бы и ответил: «Позвольте, какая доверенность на мое имя? Я не понимаю, о чем вы говорите». Но Суриков услышал только то, что было произнесено, то есть вопрос о сроках: почему одно раньше, другое позже. У Татьяны не было времени проверять нотариальные конторы, она предполагала сделать это на следующей неделе, так что генеральная доверенность на имя Сергея Леонидовича Сурикова была плодом ее профессионального воображения. Вернее, плодом ее подозрений.

– Ну… это… Бахметьева боялась, что Зоя что-нибудь не так сделает, и на всякий случай на меня тоже выписала…

– Спасибо. Теперь понятно. Хорошо, на сегодня достаточно, у вас усталый вид. Завтра продолжим.

Татьяна нажала кнопку и вызвала конвой. Сурикова увели.

Дрожащими руками она закрыла папку и обхватила голову руками. Вот, значит, как дело обстоит. Существовала только одна подлинная доверенность – на имя Сурикова. А доверенность на имя Гольдич – подделка, липа, как и паспорт неуловимой дамочки. «На всякий случай на меня тоже выписала». Как же! Где это видано, чтобы генеральная доверенность выдавалась двум разным людям. Наивный Суриков этих тонкостей, конечно, не знал. В любом случае действительным признается документ с более поздней датой составления. Так что либо Гольдич получала право совершать сделки и распоряжаться имуществом от имени Бахметьевой, либо Сергей. А не оба одновременно «на всякий случай».

И Суриков старательно скрывал от следствия факт существования доверенности на свое имя. Естественно, ведь это служит косвенной уликой, доказывающей, что у него был мотив убийства. Нет доверенности – нет и мотива. Но почему на первых допросах он молчал о Гольдич? Почему? Ведь наличие доверенности на имя Гольдич автоматически подтверждало отсутствие у него самого корыстного мотива.

Почему молчал? Потому что никакой доверенности на имя Гольдич в то время еще не существовало. Она появилась потом. В тот период, когда дело вел второй следователь. Совсем интересно!

Но если это действительно настолько интересно, насколько ей кажется, то она, похоже, влипла.

Эксперт Кузьмин смотрел на Татьяну с нескрываемым любопытством. Полчаса назад она принесла в лабораторию извлеченную из материалов уголовного дела доверенность на имя Гольдич и терпеливо ждала, когда эксперт выкроит минутку, чтобы проверить ее на специальном приборе хотя бы в первом приближении.

– Ну, Тань, ты и лохушка, – саркастически произнес Кузьмин, который был знаком с ней много лет и даже какое-то время крутил роман с Ирочкой, поэтому в выражениях не стеснялся. – Это ж такая липа, что невооруженным глазом видно.

– Откуда видно? Бланк поддельный?

– Да нет, бланк-то как раз настоящий. И печать подлинная.

– А что же тогда?

– Подпись доверителя. Ее делали старым дедовским способом, на оконном стекле. Подложили под доверенность документ, на котором стоит собственноручная подпись старушки Бахметьевой, прижали к стеклу и обвели. Все бы ничего, но прижимали сильно, и краска с того документа перешла на оборот доверенности. Иди сюда, на аппарате видно.

Татьяна наклонилась к окуляру. Да, действительно, на обороте явственно проступали следы типографской краски, расположенные по контуру подписи. Она вытащила доверенность и посмотрела повнимательнее. Нет, при обычном визуальном осмотре ничего не видно. Абсолютно ничего.

– Но бланк и печать точно настоящие? – на всякий случай переспросила она. – Ты уверен?

– Тань, ну я ж не мальчик. Собаку на этом деле съел. Не веришь – сама смотри. Вот эталонные образцы, подлинность которых гарантирована государством и руководством всех нотариальных контор города, а вот твой образец. Смотри на экран и сравнивай, если тебе моего слова недостаточно.

Через пятнадцать минут Татьяна Образцова вышла из лаборатории и поехала домой. Сердце у нее сжималось от дурных предчувствий. Завтра прямо с утра она свяжется с ребятами из уголовного розыска и попросит их покрутиться вокруг той нотариальной конторы, которая выдала доверенность. Если оправдаются самые худшие ее предположения, то встанет вопрос: а что ей со всем этим делать? Идти к руководству, после чего ежедневно ждать, что ее либо искалечат, либо вообще убьют? Или сделать вид, что ничего не заметила?