Николай Леонов - Пять минут до расплаты Страница 19

Вторая линия была более чем скудной, и только два скромных факта пытались противостоять атакующей логической массе. Первый – абсолютная апатия и непротивление Зеленского в момент встречи с убийцей в своем дворе. Гуров в полной мере доверял словам Надежды Сергеевны. Она видела, как Тима будто заморозило, когда за его спиной появился незнакомец. Не похоже это было на характеристику Зеленского-младшего. Холерик, резкий, взрывной… – именно так описывали его и помощник депутата-отца Дмитрий, и домработница.

Поэтому должен был Зеленский дернуться, когда позади него появился кто-то – пускай с «наганом», пулеметом или базукой. Не обернуться, но хотя бы головой мотнуть или плечами, даже если ему угрожали и приказывали стоять не двигаясь. И что могла означать эта неподвижность? Только ошеломление и растерянность. Значит, он услышал что-то. Что-то… или кого-то.

А потом они пересекли половину Москвы и приехали на окраину. И Зеленский сам вылез из машины и пошел, не сопротивляясь, в лесопосадку – это было видно по следам. И еще был совсем непонятный восьмиминутный интервал между выстрелами. Даже для дилетантов и маргиналов это являлось перебором.

Две линии – как две чаши весов. Пока перевешивала та, на которой укладывалось больше фактов и улик, находившихся на поверхности.

Глава 10

Крячко вернулся часа через полтора. Его лицо уже не несло высокомерной обиды, с которой он удалялся из кабинета. Зная Станислава, Гуров не сомневался, что так оно и будет. Зла тот долго не держал, тем более что инцидент с круассанами на деле являлся обычной незлобивой пикировкой, а не каким-то, избави бог, серьезным конфликтом. Льва Ивановича больше интересовало, где все это время болтался якобы обидевшийся полковник.

Форма пакета и пряный запах, доносившийся из него, сообщали, что Стас посетил столовую и припер оттуда пиццу. В том, что он отобедал, сомневаться не приходилось. На это могло уйти полчаса, может, минут сорок. Остальное время Станислав провел где-то в управлении и, возможно, даже с пользой, о чем наглядно свидетельствовала его довольная физиономия.

– Ты, Лева, еще не обедал? – спросил его Крячко.

– Не пришлось, – доложил Гуров. – Генерал Орлов отвлек от приема пищи. Вместо ромштекса принял от него, согласно закону инерции, порцию пилюль. Петр их поимел от замминистра, которому докладывал о ходе нашего дела, ну и, соответственно, передал эстафету дальше по нисходящей. Как приехал, сразу вызвал меня на ковер и стал рассказывать «как хорошо в стране Советской жить», а главное – «как хорошо страну свою любить».

– И сильно ты, Левушка, расстроился? – поинтересовался Крячко.

– Ужасно, – поджал губы Лев Иванович. – Весь в холодном поту и дрожу, как побитый щенок. Разве не заметно?

– Как-то не очень. Но для успокоения могу посоветовать замечательное средство, – сообщил Крячко. – Помнишь, я утром говорил? Покушать тебе надо, Лева. Кровь от головы к желудку отольет, и все заботы как рукой снимет. Вот я тебе пиццу принес. И это, заметь, несмотря на наглое поедание моих круассанов. Помни мою доброту и цени!

– Я всегда тебя, Стас, ценил и уважал, может, даже любил как боевого товарища – не подумай чего другого, – сказал Лев Иванович и, не дожидаясь, пока вскипит чайник, вскрыл пакет, отломил кусок пиццы и с наслаждением вонзил в него зубы. – Но ты лучше раскалывайся, что накопал, – сияешь как медный грош.

– Накопал не я, а дактилоскописты, – уточнил Крячко. – По отпечаткам пальцев предполагаемых убийц пока ничего нет. Ранее данная парочка по криминальным делам в Москве не светилась. Это, конечно, досадно. Но есть другие пальчики. Тот следок под накладкой рукояти «нагана» помнишь? Такой из себя слабенький и давний?..

– Ну и что? Говори побыстрее, а то подавлюсь от нетерпения, – поторопил его Гуров.

– Так вот, нашли, кому принадлежит этот «пальчик». В архивах он значится. Правда, не по нашему ведомству, а по отделу борьбы с незаконным оборотом оружия, – доложил Крячко. – Я уже прогулялся к «оружейникам» и поднял данные на некоего Астафьева Евгения Павловича.

– Он может иметь отношение к убийству Зеленского? – перебил Станислава Гуров.

– Не спеши, Лева, всему свое время, – поднял палец Крячко. Так вот, этот самый Астафьев – бывший «черный копатель». Тебе, думаю, не надо объяснять, что это за увлечение. И начинал Женечка Астафьев, бывший студент-историк, свою карьеру с патриотического клуба типа «Поиск» или, может, «Ничто не забыто». Парочку сезонов еще в юношеском возрасте оттрубил в экспедициях по местам бывших боев, а как в ум вошел, а может, подсказал кто, занялся он этой археологией самостоятельно и с выгодой для себя. То есть перешел из красных следопытов в «черные копатели».

– А если покороче? – попробовал встрять в рассказ Гуров.

– Короче не получается – неинтересно. В общем, Астафьев попал в поле зрения оперативников из «оружейного» отдела года четыре назад. Однако, пока он по мелочи промышлял да ржавыми касками и ломаными штыками от «трехлинеек» забавлялся, с рук ему это сходило. Но полтора года назад Женя попался на крупном и даже очень… Откопал он в очередном походе на Псковщине сухую землянку, видимо, немецкий склад батальонного уровня, с несколькими ящиками «шмайсеров» в смазке и кучей «цинков» с патронами и попытался их оптом толкнуть. Однако покупатель попался не тот, которого хотел иметь «черный археолог». Поимели его самого, а точнее – поймали на живца, то бишь на сотрудника отдела по борьбе со «стволами и маслинами». А вот сейчас можно и короче. Закрыт наш Женя за торговлю оружием и боеприпасами на восемь долгих лет. И это, заметь, учитывая чистосердечное признание и положительные характеристики из университета.

– Следовательно, «наган»… – наморщил лоб и расстроенно протянул Гуров.

– «Наган», видимо, он загнал кому-то неизвестному как минимум полтора-два года назад, – подтвердил его догадку Крячко. – Для справки: в настоящее время гражданин Астафьев Евгений Павлович отбывает срок наказания в колонии общего режима в Тверской губернии. Адресок колонии я уточнил. Это примерно в трех сотнях километров от Первопрестольной. Намек ясен?

– Значит, нам туда дорога, – вспомнил слова песни и бодро сообщил об этом Станиславу Гуров. – Запрос будет ходить как минимум недели две, а сами мы за день туда-обратно сгоняем. Надо срочно оформить бумаги, чтобы нас допустили в колонию и разрешили беседу с этим самым Астафьевым.

– Задачу понял, иду выполнять, – сказал Крячко и хлопнул себя ладонью по лбу. – Про девиц-то забыл, надо забежать за ними.

– Каких девиц? – удивленно посмотрел на него Гуров.

– Да продавщиц, что я привез на составление фоторобота.

– Опоздал, дорогой, – развел руками Лев Иванович. – Минут за пятнадцать до твоего прихода я их отправил восвояси в слезах об обнадежившем и бросившем их полковнике Крячко.

– Не обнадеживал я их, – категорически отверг инсинуации Гурова Станислав.

– А зря, – качнул головой Лев Иванович. – Та пышная блондинка как раз в твоем вкусе. Однако верю, что для тебя «первым делом самолеты…» Поставленную задачу они выполнили успешно, фотороботы составили. Вот, полюбуйся, может, кого признаешь. Я уже насмотрелся.

Гуров достал из папки два листа с изображениями мужчины и женщины и передал их Крячко. Тот долго и очень внимательно рассматривал портреты. Потом отрицательно покачал головой.

– Никогда не видел, а если бы и встретил, внимания бы не обратил. Ничего они мне не говорят, никого не напоминают.

Фотороботы действительно, как заметил Крячко, ничего не говорили и Гурову. Права была продавщица, охарактеризовав женщину как «никакую». Точно таким же «никаким» был и изображенный на черно-белом контурном рисунке мужчина.

Глубоко надвинутые на брови вязаные шапочки сглаживали индивидуальность, а среднерусские носы и скулы являли, в общем-то, стандартные лица. Отличительной особенностью обоих подозреваемых была сильная худоба. Вытянутые хмурые лица, отсутствующие взгляды – то ли специфика изготовления фотороботов сказалась, то ли они и вправду такие и есть – в общем, полная безликость.

Худобу женщины можно было объяснить. Повторный экспресс-анализ следов крови на игле шприца подтвердил, что она ВИЧ-инфицирована. Кстати, перестраховка Гурова с подобным же дигнозом у убитого Тима Зеленского подтверждения не нашла. А излишне худощавое, сильно вытянутое лицо мужчины… Может быть, оно у него от рождения такое. Упомянула, правда, в разговоре с Крячко продавщица винного отдела, что мужчина, разговаривая с ней, сильно закашлялся. Да кто по нынешней погоде не чихает и не кашляет?

В общем, ясности портреты предполагаемых убийц не внесли, а лишь подтвердили то, что было известно и без них. Отправив Стаса оформлять документы на завтрашнюю поездку в зону, Гуров заодно отдал и фотороботы, чтобы он их размножил на ксероксе.