Елена Топильская - Героев не убивают Страница 19

А потом началась программа семинара, и я подумала, что Лешка Горчаков наверняка считает, что меня отправили отдыхать, а между тем, нагрузка днем на лекциях и вечером при подготовке домашних заданий в принципе сравнима с нагрузкой следователя, работающего в самом жестком режиме.

К началу семинара в наши ряды влились два англичанина. На лекциях я узнала много нового о борьбе с оргпреступностыо, но эти знания меня не порадовали, а скорее расстроило ли из-за того, что нашим специалистам это еще долго будет недоступно. Английские коллеги неприлично хвалились парой дел, по которым их специалисты сняли отпечатки пальцев с гильз, обнаруженных на месте происшествия. Учитывая, что последними на гильзах останутся отпечатки того, кто заряжал оружие, это убийственное доказательство. Но здесь использовалась новейшая и дорогостоящая методика, разработанная американским ФБР, а что мы можем противопоставить мафии, когда у нас даже не всегда удается определить половую принадлежность крови, из-за чего бы вы думали? — из-за отсутствия необходимых реактивов. «А потом, — с грустью подумала я, — у нас в девяноста девяти случаях из ста на гильзах последними останутся отпечатки того, кто первым приехал на место происшествия».

Но это мелочи. Пьетро ди Кара порадовал нас сообщением о том, что итальянское законодательство предусматривает возможность наложения ареста на материальные активы любого лица, если расходы этого лица и его уровень жизни не соответствуют уровню его очевидных или декларируемых доходов. Причем совершенно не обязательно, чтобы это лицо обвинялось в совершении тяжких преступлений.

Даже дела уголовного возбуждать не надо. Ну живешь не по средствам — изволь объяснить, откуда дровишки? Если объяснить не можешь, суд вправе конфисковать твое имущество.

Должна заметить, что коллеги практически из всех стран отнеслись к этому совершенно спокойно, но я просто покой потеряла. Да если бы эти законы да на нашу российскую землю… Как обогатилась бы казна за счет имущества, конфискованного у добрых пятидесяти процентов населения, поскольку, по моим наблюдениям, половина наших сограждан ведет образ жизни, абсолютно не соответствующий уровню доходов. Правда, все равно то, что поступило бы в казну, опять разворовали бы те же граждане…

Руководитель семинара предложил обсудить это законодательное положение и почему-то обратился ко мне с вопросом, а как обстоит дело с предупреждением отмывания денег в России? Я слегка растерялась, но по мере того, как начала говорить, обрела уверенность. Я сообщила уважаемому собранию, что в ноябре 1995 года Государственной Думой был принят закон о борьбе с организованной преступностью, который до сих пор не утвержден президентом, и потому не вступил в законную силу. А там, в законе, написано, что предусматривается возможность наложения административного ареста на противоправно полученные деньги и имущество на срок до двух месяцев, и если хозяин арестованных средств не представит подтверждения законности капиталов, они могут быть конфискованы. Во время моего сообщения девушки из Прибалтики перешептывались и фыркали.

— Подождите, — сказал Збигнев, — если я правильно понял, средства могут быть арестованы только в том случае, если есть данные, что они получены преступным путем?

Я подтвердила, что Збигнев понял правильно. Тут уже вмешался Пьетро ди Кара:

— Мария, у вас так в законе написано? «Только если получены преступным путем»?

— Фактически да, — подтвердила я. — В тексте закона использован термин «противоправным», но по сути это одно и то же.

— Но это же нелепо. Если расходы превышают доходы, то в любом случае это противоправные деньги. А если деньги получены в результате законной сделки, но не декларированы и, значит, не обложены налогом? Тогда их не имеют права арестовать?

— Да, — ответила я, — но не забывайте, что пока этот закон не действует, не могут быть арестованы даже преступные деньги.

Участники семинара переглянулись, после чего Пьетро задал еще один вопрос:

— Мария, а когда этот закон начнет действовать?

Я вздохнула. Положение спас руководитель семинара, предложивший одному из англичан, симпатяге Йену Уоткинсу, поделиться своим опытом, набранным во время стажировки в Америке. Уоткинс с удовольствием рассказал, что в графстве Кук штата Иллинойс, где он был на стажировке, несколько судей были заподозрены в коррупции. Никакой конкретики, просто стали поговаривать, что судьи берут взятки. Так, вообще. Тем не менее за ними организовали наблюдение, и налоговое ведомство провело свое расследование, чтобы выяснить, действительно ли эти судьи тратят куда больше средств, чем сами зарабатывают. Во время этого расследования осуществлялось наблюдение за судьями, проверяли, сколько они платят за квартиру, какие рестораны посещают, какие покупки делают. В результате этого расследования были уволены и привлечены к уголовной ответственности несколько судей, причем уголовная ответственность по обвинению в коррупции наступила не в связи с конкретными фактами получения ими взяток за конкретные решения по делам, а так, вообще — раз тратят больше, чем получают, значит, берут взятки. Коррупция.

Мне в этот момент почему-то вспомнилось, как меня командировали в следственное управление городской прокуратуры и дали задание подготовить обобщение по делам о коррупции. В районы было направлено задание сообщить обо всех делах о коррупции за истекший год, и меня удивили сведения, представленные одним районным прокурором. Он написал, что у него в районе дел о коррупции нет.

Я позвонила этому кремлевскому мечтателю и спросила, что он думает про двух привлеченных за взятки участковых и чиновника районной администрации, осужденного за то же самое? Прокурор же мне искренне ответил, что это не коррупция. «А что же?» — возопила я, но он мне доходчиво объяснил, что открыл Уголовный кодекс и долго искал там статью «Коррупция», но не нашел, нет такой статьи в нашем законе.

Вечером принимающая сторона пригласила нас в местную пивнушку под громким названием «Роза и корона». Мы с любопытством оглядывали паб, и я думала, что он довольно сильно отличается от пивной в российском понимании.

Здесь это местный клуб, где появляются с любимыми собаками, куда заходят не только обветренные рыбаки, но и пожилые леди в плаще, накинутом поверх домашнего платьица, просто повидаться с соседями и перекинуться парой слов о погоде.

Девушки из Прибалтики и в пивнушке демонстративно отсели от нашей шумной компании подальше, не желая иметь с нами ничего общего. Два англичанина и финн Пулакка между тем, осмотревшись, тихо подсели именно к нам. И разговор о борьбе с организованной преступностью продолжился.

Как оказалось, везде развитие организованной преступности сопровождается спадом преступности уличной. Там, где сильны мафиозные группировки, снижается удельный вес так называемых уличных преступлений. Я вспомнила, как мне сказал один из наших питерских преступных лидеров: дайте нам возможность, и мы покончим с хулиганствами и грабежами в нашем городе. И добавил — мне самому это во как осточертело; если бы я знал, что это поможет, я бы сам был готов надеть фуражку.

— Йен, — спросила я Уоткинса, — а в ваши экспертные учреждения могут обратиться обычные граждане с просьбой провести криминалистическое исследование?

— Могут, — кивнул он, — и мы проводим такие исследования, но это очень дорого. А вам зачем?

— Думаю о том, чтобы поискать отпечатки пальцев на гильзах, — призналась я.

— Это для вас лично? — уточнил Йен.

— Да.

— Не по работе? — удивился он.

— Нет, по работе, конечно, но для меня лично, — слегка запуталась я.

— Если это по работе, — стал расуждать Уоткинс, — ваше руководство могло бы обратиться к нашему руководству…

— Видите ли, Йен, — охладила я его, — между нашими странами нет договора об оказании правовой помощи в такой форме. Даже если я передам объекты для исследования официально, заключение ваших экспертов я не смогу использовать для доказания вины преступника. Оно не будет являться доказательством для нашего суда.

— Да, — согласился Йен, — это так. А вы готовы платить из своего кармана за доказательство вины преступника? Пострадал кто-то из ваших близких?

Я не стала говорить наивному англичанину, что всю жизнь, сколько я работаю следователем, я плачу из своего кармана за доказательства вины преступника. Я покупала на свои деньги сначала ленту для пишущей машинки, потом ленту для принтера, порошок для ксерокса, бумагу и веревки для упаковки вешдоков, пробирки для получения крови у фигурантов на биологическую экспертизу, сигареты своим подследственным для завязывания контакта, бутылки экспертам, чтоб быстрее делали экспертизы, и много раз ездила по делам на такси, потому что прокуратурская машина отказывала, а каждый день просить транспорт у милиции было унизительно. А сколько денег было потрачено на междугородние телефонные разговоры по делам, находящимся в производстве, и в командировки я, бывало, ездила за свой счет…