Николай Псурцев - Без злого умысла Страница 19

— Давай за ним, — приказал Мохов, — а сто четвертый пусть Ищет. Сто четвертый, слышишь меня?

— Слышу, — невесело отозвался инспектор.

— Где ты видел его последний раз?

— На первом этаже, возле бижутерии.

— Я сейчас подойду, а ты ищи его по залу, ищи!

Мохов открыл дверцу, бросил Бычкову уже с тротуара:

— Жди!

Чтобы не привлекать внимания, он старался идти медленно. Неспешный шаг удавался с трудом. Последние метры до магазина он почти бежал. Он втерся в толпу и с милой улыбкой, мягко расталкивая покупателей, направился к секции бижутерии. Две хорошенькие девушки-продавщицы едва успевали отвечать на вопросы, выдавать товар и выписывать чеки. Лица у них были посеревшие, измученные, но держались они хорошо.

Мохов протиснулся к прилавку, изобразил на лице самую свою обаятельную улыбку и окликнул одну из девушек. Она мазнула по нему взглядом, но ничего не ответила. Наверное, ей не нравились усатые. Мохов повторил попытку. Девушка вновь взглянула на него. И взгляд ее задержался. Густые немодные брови изумленно поползли вверх. Забыв о покупателях, она приблизилась к Мохову и почему-то шепотом произнесла:

— Что с вами?

Мохов обернулся, он не понял, к кому обращается продавщица.

— Ведь вы Мохов? — все так же шепотом спросила она.

Мохов машинально кивнул.

— Я вас знаю, — продолжала девушка. — Вы мужа моего на работу устраивали, Елкина. Только вы теперь с усами. Вам не идет.

Мохов улыбнулся облегченно. Бывшего вора Митю Елкина он действительно устраивал на работу. Вот что значит женский глаз. Несмотря на все маскировочные ухищрения, продавщица узнала его и даже оценила: «Вам не идет».

— Послушайте, — сказал Мохов, перегибаясь через прилавок. — Это очень важно. Здесь у вас крутился один парень с бородой, в кепке. Мне почему-то кажется, что он пошел вон туда, — Мохов указал на дверь, которая находилась за спиной у девушки. Там размещались подсобные помещения.

Мохов рассуждал просто. Борода не мог исчезнуть из поля зрения оперативника, если бы от галантереи, вновь направился в зал. Секция располагалась в углу, и покинуть ее незаметно было бы невозможно. Значит, он в зал не выходил.

— Был такой парень, — подтвердила продавщица. — Он попросил пройти к заведующей по личному вопросу. А что? — В глазах у девушки промелькнул испуг.

Но последних ее слов Мохов уже не слышал. Он отбежал в сторону, обогнул прилавок, и влетел в дверь. Комната, ещё комната, коридор. Лестница. Вход в подвал. Коридоры в подвале широкие, ярко освещенные. Можно на автокарах кататься. Почему здесь так пусто? И спросить не у кого, где этот чертов Борода. Ладно, вперед, к выходу! Он наверняка искал выход. Дверь, снова дверь. Потянуло свежим воздухом. Значит, выход близко. Так и есть, вот он. Возле двери скучал мужик с лицом лилипута. Мохов стремительно вынул удостоверение.

— Парень в кепке, с бородой не выходил?

Мужик почмокал губами и ничего не ответил. Мохов наклонился к самому его лицу и зловеще проговорил:

— Я тебя спрашиваю, приятель, спрашиваю вежливо и учтиво. Если не хочешь отвечать, пойдешь со мной.

— А чего эта, — мужик замахал руками, — я того, не понял, во… А то как, проходил, проходил. Из дворика нашего вышел и напрямки побежал.

Мохов выскочил во двор универмага, из двора в тихий темный переулок. Город он знал хорошо. И этот переулок тоже. К центру города Борода не пойдет. Глупо. Значит, к реке, а там в тайгу. Но вряд ли он знает проходные дворы. Через них к реке можно выйти в два раза быстрее. Мохов нырнул в узкий проход между домами. Маленький уютный дворик с песочницами. В песочницах копошатся дети, на лавочке неподалеку мамы и бабушки — они изумленно вытаращились на бегущего. Кто-то визгливо выкрикнул: «Не зашиби детей, хулиган!» От следующего переулка дворик отделен небольшим забором. Не беда. Мохов ловко перемахнул забор. Там еще один двор. Этот попроще, холодный и мрачный, как колодец. Дальше улица, длинная и в гору. Ничего, когда-то он неплохо бегал. Раз-два, раз-два, ах, черт, надо бросать курить, раз… Теперь налево. Еще двор, а за ним тот самый переулок, по которому должен идти Борода, он просто обязан по нему идти, иначе зачем столько усилий?

Он столкнулся с Бородой нос к носу. Выскочив из двора, даже задел его плечом и по инерции сделал еще несколько шагов. Бородатый сразу все понял. Он рванулся что есть силы по переулку. Но бегал он плохо и неумело. Через минуту Мохов был в десяти метрах от него. И тогда Борода обернулся, в руках у него был обрез. Как он достал и откуда, Мохов не видел. Грянул выстрел. Грохот его гулко пробежался по переулку. Мохов шарахнулся в сторону и с удивлением отметил, что даже не ранен. Он выдернул из кобуры пистолет и крикнул:

— Не шевелись, убью, — и выстрелил в воздух.

Борода ошалело посмотрел на него и медленно опустил обрез. Мохов перевел дыхание и отер пот со лба.

— Брось обрез, — вполголоса сказал он. — Ко мне, сюда, ближе!

Борода неохотно приподнял руку с оружием, чтобы якобы бросить подальше, и Мохов нутром, спинным мозгом ощутил, что он сейчас выстрелит из второго ствола. Он дернулся вбок и, падая, нажал курок. Два выстрела громыхнули почти одновременно. Только Мохов был невредим, а Борода перегнулся пополам и тяжело рухнул на бок. Мохов приподнялся и сплюнул, выругавшись.

Пуля пробила Бороде грудную клетку и застряла в легком. Но у него был железный организм, и он не умер. «Его здоровья хватило бы на полдесятка таких, как мы с вами, — сказал Мохову доктор в больнице. — Будем надеяться, что дня через три он придет в сознание».

Эксперт-криминалист, приехавший на место схватки, снял с пальцев Бороды отпечатки, составил дактоформулу и утром связался с зональным и союзным информационными центрами. Ответа ждали к обеду.

Грузин был тоже задержан и сразу же по приезде в отдел допрошен. Он признал, что Борода предлагал ему пушнину и весьма дешево.

После пятиминутки начальник уголовного розыска попросил Мохова задержаться. Приподнявшись было, Мохов снова опустился в кресло и закинул ногу на ногу. Симонов неодобрительно покосился на него. Мохов едва заметно усмехнулся, но ногу убрал. Симонов любил порядок и строгую дисциплину, будь его воля, он бы всех оперативников постриг бы под полубокс. Поэтому перед оперативкой или пятиминуткой сотрудники старательно приглаживали волосы, застегивали пиджаки на все пуговицы и перед входом в кабинет придавали лицам строгое, деловое выражение. Мохова все это забавляло, и иной раз он специально приходил на пятиминутку без галстука и, словно забывшись, разваливался на стуле или в кресле. Реакция Симонова была мгновенной. Он останавливался перед Моховым, в упор смотрел на него, и желваки злобно перекатывались на его скулах. Не потому Мохов выкидывал эти фортели, что ненавидел Симонова, наоборот, он и все сотрудники любили Симонова беззаветно, уважали его, как никого другого, потому что сыщиком он был превосходным, и другого начальника себе не желали. Просто Мохов хотел, чтобы Симонов понял, что порой он ведет себя просто карикатурно, и из-за этого над ним втихую посмеиваются.

Симонов сидел за столом прямо, аккуратно сложив руки, как первоклассник на первом уроке. Он молчал некоторое время; потом сказал, болезненно поморщившись:

— Перепиши рапорт более подробно, в деталях. Почему его чуть не упустили, почему ты перестрелку на улице устроил.

— Так куда подробнее?.. — удивился Мохов.

— Повторяю, перепиши рапорт. — Симонов упорно не глядел на Павла. — Посоветуйся с Семиным и Петуховым, как лучше это сделать. Все причины объясните аргументированно. — Начальник розыска откашлялся и добавил с деланным равнодушием: — Я-то вообще понимаю, что большой вины тут твоей нет, но в области недовольны, что в городе пальбу затеяли. Сейчас, слава богу, не двадцатые годы.

Мохов непонимающе уставился на Симонова.

— Получается, что я должен был себя под пули подставлять, — голос Мохова дрожал. — Стреляй, мол, мил человек, а я тебе тем временем приемы самбо показывать буду. Зачем же мне тогда пистолет доверили?

— Я тебе в третий раз говорю. В первом твоем рапорте — простая констатация фактов. Перепиши его более подробно, с железной аргументацией, что и почему. Неужели ты никак не поймешь?

— Хорошо. — Мохов невесело усмехнулся и дернул подбородком. — Разрешите идти?

— Иди.

Выйти Мохов не успел. В кабинет без стука влетел Пикалов. В руках он держал лист бумаги. Симонов зло посмотрел на него и хотел было уже что-то сказать, но сдержался.

— Ответ из информационного центра МВД пришел. — Пикалов торжествующе помахал бумагой. — Аристов Василий Миронович, сорок шестого года рождения, ранее судимый. В настоящее время разыскивается за крупную кражу из универмага. Я помню эту ориентировку. Мы тогда вместе с розыскниками из внутренних войск отрабатывали его связи в городе, потому что поиск по горячим следам ничего не дал…