Фредерик Дар - Травля (Погоня) Страница 19

— И что это за большое дело?

— Один тип приезжал из Америки с чеком на громадную сумму… Мы должны были отобрать этот чек… Маффреди поехал поджидать его в аэропорт…

— Хорошо, я знаю продолжение. Тогда, по-твоему, Гретта не принадлежит к сети Мохари?

— Конечно, нет. Это не ее стиль…

— Это она подходила к телефону и узнала, где я нахожусь?

— Да.

— И это она только что отдала вам приказ ликвидировать Матиаса?

Он казался пораженным.

— Ликвидировать Матиаса?

— Оч. хор. Что же вы? Ведь твой дружок и ты ошивались перед «Гранд Кав», скажи, мое сокровище?

— Ждали вас!

На этот раз я закипел от удивления.

— Пожалуйста, повторите, маркиз!

Он понизил голос и опустил глаза в последнем усилии.

— Ждали вас, да!

— Для…

— Вы видели!

— Кто вам отдал приказ, Гретта?

— Да.

— Когда?

— За две минуты перед этим, когда мы прибыли…

— Она была одна?

— Да, ее друг находился в туалете!

Значит, стерва заметила меня до того, как я поговорил с коллегой! Какое мастерство у этой «алле-хоп»! Не правда ли: это большое искусство. Я понимаю, что бедняга Матиас оказался в ее сетях. Эта из породы женщин, которые одним взглядом заставляют вас ходить по потолку!

Мне стало не по себе, потому что я почувствовал страх, что в течение ночи с Матиасом случится что-то плохое. Было бы хорошо предупредить его; если она решила уничтожить его, то теперь ясно, дело будет сделано, каким бы ловкачом Матиас ни был.

Я ощущал усталость от этой многочасовой суеты.

— Хорошо, — сказал я Хуссейну, — на этом закончим…

Я вытащил хлопушку, заимствованную у моего почтенного коллеги.

Он захныкал:

— Нет, пощадите!

Прекрасный удар рукояткой пистолета по голове. Я его свалил для ровного счета. Если он не получил трещины черепа, значит, мать пичкала его кальцием все детство. Я бросил его на прикроватный коврик, положил ему стол на спину, чтобы помешать двигаться и пошел бросить взгляд на то, что творится в кухне. Телефонист все сидел, выпрямившись на стуле.

— Прошу прощения за этот неудачный фарс, но действительно, я не мог поступить иначе, — сказал я ему.

Я открыл свой бумажник и позаимствовал из пачки бумажку в сто швейцарских франков.

Я сунул купюру ему в карман.

— Держи, папаша, это немного возместит тебе необычную ночь.

Его реакция была прекрасной.

— Спасибо, месье, — пробормотал он. Я ему улыбнулся.

— Пойду посплю немного. Не делай того же, тем более, что тогда твой нырок будет не из приятных.

И молодец Сан-Антонио пошел вздремнуть на кровать парня, тогда как Хуссейн тихо похрапывал на коврике.

Страшный шум вырвал меня из объятий Морфея. Я проснулся. Был день. Золотой скребок чистил ковер спальни15. Около кровати Хуссейн в ауте… Нет, не мертвый, но немногим лучше. Я бегу в кухню. Неизбежное произошло. После нескольких часов бдения дылда забылся сном и слетел кубарем со своего насеста. Он ударился о газовую плиту и получил на макушку шишку в двенадцать сантиметров длиной фиолетового цвета… Струйка слюны вытекала у него изо рта, и он напомнил мне одного знакомого боксера, которого я очень любил. Мне стало его жалко.

— Мой бедный зайчик, идем! Ты их всех увидишь этим летом…

Я взял его на руки и отнес на кровать.

— Давай выспись как следует… Сейчас ты положишь клешню на затылок.

Я посмотрел на часы: семь утра… Я чувствовал себя немного разбитым. Что делать? Горькая альтернатива. Я кружился по квартире под лихорадочным взглядом новоявленного рогоносца. Как всегда, вскоре одна мысль пришла мне в голову… Поскольку у меня было достаточно времени и всяких причиндал в моем распоряжении, я попытался изменить свою внешность. Это мой единственный шанс избежать погони. У меня был настоящий паспорт: паспорт Хуссейна. Пришло время воспользоваться им…

Я иду в ванную комнату. Естественно, борода отросла. Я воспользовался бритвой телефониста и побрился, оставив полоску бороды, окаймляющую щеки. Затем взял ножницы и подстриг волосы а ля Марлон. Хоть и весьма приблизительно, но в целом это изменило мою внешность.

Роясь в шкафу, я нашел средство для окраски замшевой обуви. Добавив его в стакан с водой, я слегка нанес раствор на лицо, получился смуглый оттенок. Подрезанной и подожженной пробкой подчернил брови и уголки век.

Честное слово, у меня был вид калифа Арашида. Настоящая голова хедива! Если кто-то меня и узнает, значит, они зубрили «Тысячу и одну ночь». Гардероб моего хозяина был скромен, но я все же нашел темно-синий костюм, который счастливо завершил мое превращение. Я это делал вне досягаемости взглядов парней, так что они не смогут дать мои новые приметы.

Я сжег свои документы, сохранив только деньги и чужой паспорт. После некоторого колебания я положил револьвер в карман. Я настолько преобразился, что даже Фелиси, моя храбрая мать, не узнала бы меня. Я стал другим, без сомнения!

Барометр малыша Сан-Антонио, этого баловня богов, решительно установился на «ясно». Едва я вышел на улицу, как заметил целую стаю полицейских теперь вокруг машины Хуссейна.

Если бы дылда не брякнулся носом об пол, я до сих пор продолжал бы посапывать, настолько я устал, а эти господа с «виллы рыданий» разбудили бы меня звуками «Держи — малыш — вот — два — су».

Я повернул направо и удалился важной походкой. Я чувствовал себя в безопасности. Мои глупые мозги испускали благоприятные волны… Я сказал себе: вместо того, чтобы смыться, я должен в последний раз помочь Матиасу. Если он еще жив, он явится в Федеральный банк, чтобы получить деньги Влефты. Если девица, которая узнала меня в «Гранд Кав», что-то заподозрила, значит, мне остается прикрыть тылы своего коллеги.

Я позвал роскошное такси и комфортабельно в нем устроился.

— В Федеральный банк, — сказал я шоферу с достоинством.

Он не выразил большого энтузиазма. Я быстро сообразил почему: банк находился в пятистах метрах от этого места, что представляло собой странный пробег. Случись это в Париже, таксист послал бы меня куда подальше.

Я оплатил поездку и вышел. На мое счастье, около входа в банк было кафе. Я сел за столик у окна и заказал полный завтрак, жуя его, я смогу наблюдать, кто входит и выходит в эту копилку, когда она откроется…

Я завтракал, изучая болтовню утренних газет. Я вызвал порядочную суматоху в Швейцарии, это я вам говорю. Три колонки на первой полосе и остальное на задах. Говорится о международной организованной банде. О сведении счетов между шпионами и прочий вздор.

Утомленный этой прозой для старичков — пенсионеров, я отложил газету и снова стал ждать. Единственно, что действует на нервы в этой профессии — это выжидание! Часами, ночами, днями необходимо сохранять где-то неподвижность, частенько, — вы это видели, — в очень неудобных позах и ждать кого-то или чего-то… Это бутерброд с маразмом!

Но на этот раз у меня не было времени собирать грибы под корабельными соснами. Банк был открыт всего около четверти часа, как вдруг американский светло-зеленый лимузин, хромированный, как краны в ванной комнате, остановился перед Федеральным банком.

Мой друг Матиас вышел из него. Я не ошибся в своих предположениях: Гретта сопровождала его. Ее «внимание» шло дальше: она держала его под ручку. Оба они скрылись в чреве здания.

Кровь моя сделала всего один оборот. Я подскочил, как наседка, видящая своих цыплят в опасности. Необходимо спасти Матиаса. Бабенка будет его ублажать, пока он не получит деньги. Только после этого он не сможет связаться с посольством Франции… Она получит большую часть «башлей». Я должен вмешаться…

Я быстро принял решение. Я рассчитался за еду и направился к лимузину, открыл заднюю дверцу и распластался на полу. На сиденье лежали чемоданы. Прекрасная ширма. Я потянул их немного на себя, чтобы укрыться. Если верить моему впечатлению, то снаружи меня не видно, по крайней мере, если не приглядываться. Никакой причины не должно быть для подозрительности Гретты.

Эти чемоданы навели меня на мысль, что она потихоньку готовится быстро смыться из страны. Я очутился, как пчела на цветке. Прошло достаточно много времени, я дышал с трудом, но надо было терпеливо переносить неудобства! Наконец передняя дверца открылась, и парочка заняла свои места. Гретта с облегчением вздохнула.

— Ты знаешь, я очень боялась, — проговорила она. — Теперь я могу в этом признаться…

Матиас двинулся в путь… Машина ехала очень быстро для центра города.

— Боялась чего? — спросил он.

— Что типы из твоей сети предупредят векселедателя, и он опротестует чек. Риск был большой.

Он засмеялся, и я не узнал его смеха, от которого у меня пошли мурашки по спине.

— Кто не рискует, тот не выигрывает. Я тоже боялся, не слишком ли поздно для получения денег. К счастью, этот дремучий идиот пришел и сам отдал мне чек!