Эд Макбейн - Десять плюс один Страница 2

– Они с отцом хотели встретиться и пообедать в городе. Что случилось?

– Видите ли... – начал Карелла.

И внезапно девушка поняла. Глаза ее расширились, она сделала шаг назад и спросила:

– В чем дело?

– Я могу войти?

– Да, конечно, – сказала девушка. – Но в чем все-таки дело? С ним что-то случилось?

– Мисс... – сказал Карелла. Он заколебался. Он решал, достаточно ли она взрослая, чтобы правильно воспринять то, что он должен ей сказать. И тем не менее он понимал, что нужно разыскать ее мать и сообщить новость ей. – Вы знаете, где они хотели встретиться?

– Да, в ресторане Шрафта. Я не знаю, собирались ли они там обедать или только встретиться. Прошу вас, вы можете мне сказать, в чем все-таки дело?

Карелла долго смотрел на нее, потом тихо сказал:

– Мисс, ваш отец мертв.

Девушка отшатнулась. Потом как-то странно улыбнулась и покачала головой.

– Нет, – сказала она.

– Мне очень жаль, мисс.

– Это, должно быть, ошибка. Они с мамой хотели встретиться, чтобы...

– Я не думаю, что произошла ошибка, мисс Форрест.

– Но... в конце концов, вы-то что об этом знаете? Что произошло?

– Его застрелили.

– Застрелили? Моего отца? Вы шутите?

– Очень жаль, мисс, но я не шучу. Я хотел бы видеть вашу мать. Могу я позвонить?

– Подождите... Нет... то, что вы говорите... это невозможно, вы понимаете? Моего отца зовут Энтони Форрест. Я уверена, что...

Карелла легонько дотронулся до руки девушки.

– Мисс Форрест, – сказал он, – в бумажнике мы нашли документы, удостоверяющие личность. Мы почти на сто процентов уверены, что это ваш отец.

– Значит, у него украли эти бумаги. Так часто случается. Конечно, человек, которого убили, украл у отца бумажник, а вы сделали вывод, что...

– Кто это, Синди? – раздался мальчишеский голос.

– Ничего особенного, Джефф. Все в порядке.

– Я хотел бы позвонить вашей матери, – сказал Карелла.

– Зачем? Вам так нужно и ее встревожить понапрасну? Хорошо, давайте звоните. Но для вас же будет лучше, если вы не ошиблись. В ваших интересах, чтобы этот человек оказался моим отцом. Потому что... для вас же будет лучше не ошибиться. – Глаза ее наполнились слезами. – Телефон в этой комнате. – Проведя его в гостиную, она добавила: – Но я совершенно уверена, что это не мой отец. Не может же мой отец так глупо... позволить себя убить.

Карелла нашел телефон Шрафта в справочнике и снял трубку. Девушка дотронулась до его руки.

– Послушайте, – сказала она, и слезы неудержимо потекли по ее лицу, – послушайте, мама не очень сильный человек. Прошу вас... когда вы ей скажете... прошу вас, сделайте это поосторожнее. Ну, когда вы скажете, что отец умер. Прошу вас.

– Не беспокойтесь, – сказал Карелла и набрал номер.

Клара Форрест, хрупкая женщина лет под сорок, с мелкими морщинками, сеточкой окружающими ее глаза и губы, ни слова не говоря, поехала с Кареллой в морг. На лице ее появилось то странно замкнутое, почти сердитое выражение, которое бывает у людей, узнавших об ударе, нанесенном смертью. Она молча ждала, пока смотритель вывезет ящик на хорошо смазанных колесиках, потом долго всматривалась в лицо мужа и только один раз кивнула головой. Она поверила в случившееся сразу, как только Карелла сказал ей об этом по телефону. И сейчас, глядя в лицо человека, за которого она в девятнадцать лет вышла замуж, которого она любила с семнадцати лет, которому она родила троих детей, с которым она делила все самое хорошее и самое плохое, глядя в лицо своего мужа, который теперь был только трупом, лежащим в ящике морга, она всего лишь выполняла формальность.

Сердце ее разорвалось в тот момент, когда Карелла заговорил. Все остальное было формальностью.

– Это ваш муж, миссис Форрест? – спросил Карелла.

– Да.

– Его зовут Энтони Форрест?

– Да. – Клара опустила голову. – Теперь мы можем уйти?

Они вышли из огромной гулкой комнаты и остановились в госпитальном коридоре.

– Будет вскрытие? – спросила она.

– Да, миссис.

– Мне это очень не по душе.

– К сожалению, это необходимо.

– Как вы думаете, ему было больно?

– Он должен был скончаться сразу же.

– Слава Богу! – Последовало долгое молчание. – В доме полно стенных часов, у нас их почти дюжина, – сказала Клара.

– Да?

– Он сам их всегда заводил. У некоторых ведь очень тонкий механизм. И потом, эти иностранные часы... такие сложные. Он их заводил каждую неделю по субботам. Все часы. – Она замолчала, устало улыбнулась, снова заговорила: – Я всегда боялась, что это случится. Понимаете, он... Я никогда не умела их заводить.

– Я не совсем вас понимаю, – сказал Карелла.

– А теперь... теперь, когда Тони больше нет... – сказала она глухо. – Кто будет заводить часы? – И заплакала.

Из акта баллистической экспертизы Карелла узнал, что пуля, застрявшая в двери, перед которой стоял Энтони Форрест, и гильза, которую нашли на крыше противоположного дома, были от патрона типа “Ремингтон-308”. В акте говорилось также, что подобные патроны, полностью одеты в металл, а у пули наличествует медная оболочка с шестью насечками и закругленным концом. Весит она 12,4 грамма и нарезана справа налево. Высказывалось предположение, что убийца Форреста пользовался оптическим прицелом, поскольку между крышей и тротуаром, на котором находился Форрест, было около пятидесяти метров.

Карелла прочел акт и попытался действовать как новичок. Он хотел прогнать предчувствие, охватившее его, как только он увидел труп; он надеялся, что, забыв об этом, облегчит себе задачу. Поскольку на первый вызов ответил он, расследование числилось за ним официально. Сотрудники восемьдесят седьмого комиссариата редко работали в постоянных командах. Работа распределялась во многом случайно, хотя на результатах это не сказывалось. Дела доставались тем, у кого было время и необходимая энергия. Хотя шел только апрель, Мейер Мейер уже вернулся из отпуска на замену Берта Клинга. В бригаде было шестнадцать детективов. Карелле доводилось работать с каждым из них, но к Мейеру он испытывал особую симпатию и потому обрадовался, узнав, что тот будет его заместителем.

Странное дело: Мейер сразу же стал действовать так, как наметил Карелла. Он тоже очень постарался не замечать того, что просто бросалось в глаза. Казалось, он был весьма удовлетворен, узнав, что установлены личность убитого, место жительства его семьи, вид пули, убившей его. Им часто приходилось начинать расследование, не имея ни малейшего представления ни об имени, ни об адресе жертвы, ничего не зная о его семье и знакомых. Они согласились, что разыскивают одного, конкретного человека, убившего другого, тоже конкретного человека. Совершенно невозможно распутать все дела об убийствах, но при хорошей дозе терпения, пройдя немало километров пешком и задав нужные вопросы нужным людям, очень часто получаешь желаемые результаты. Они полагали, что человек, которого убили, – это человек, чья смерть кому-то очень нужна.

Им пришлось изменить это мнение. И не позже чем на следующий день.

Глава 3

И снова был ослепительный весенний день.

Рэндольф Норден проснулся в половине восьмого утра по сигналу радиобудильника, который он когда-то купил, подумав, что неплохо просыпаться каждое утро под звуки музыки. Именно поэтому теперь каждое утро Рэндольф Норден слушал дурные новости по радио, которое он купил, чтобы слушать музыку. По его мнению, это было еще одно доказательство того, что мир полон несправедливости.

Он встал, тяжело подошел к окну, приподнял пижамную куртку и поскреб грудь. Он был зол на все на свете: на приемник, на свою жену Мэй, которая была еще в постели и спала как убитая, на детей, которые тоже спали как убитые каждый в своей комнате в другом конце квартиры. Он злился на служанку: хозяином был он, но каждое утро она вставала позже его, и ему приходилось самому готовить себе завтрак. Он поднял штору и открыл окно.

Норден быстро и бесшумно оделся – надел белье, брюки, носки и ботинки, потом пошел в ванную и включил электробритву. Когда он побрился, надел рубашку, повязал галстук, надел пиджак, поставил на стол в кухне стакан фруктового сока и сварил кофе, ему вдруг страшно захотелось очутиться в своем кабинете на Хелл-авеню, чтобы проверить на деле гениальные идеи, пришедшие ему в голову во время бритья. Он залпом проглотил сок и кофе и быстро прошел в другой конец квартиры, где еще лежали в кроватях дети. Джоан уже проснулась; она читала, сидя на кровати.

– Привет, па! – сказала она и снова уткнулась в книгу..

Он поцеловал ее.

– До вечера, хорошо? – сказал он.

Не прерывая чтения, она кивнула. Он вошел в другую комнату, где еще спал Майк, не стал его будить и вернулся к себе, чтобы поцеловать Мэй, которая что-то пробормотала и повернулась на другой бок. Он улыбнулся, взял в прихожей портфель и вышел.