Сергей Саканский - Солнечный удар Страница 2

Но это бессмысленно! Девушке все равно некуда бежать. Да и внезапное нападение, в этом случае – зачем?

То, что все эти следы именно вчерашние и связны с убийством, сомнения не вызывало: вчера на рассвете над всем Южным берегом прошел короткий, но сильный дождь, прервав длительную линию изнурительной июльской жары.

При мысли об этом дожде Жаров понял, что его так смутило наверху, возле плоского базальтового валуна. Он поднял голову. На самом краю обрыва можно было заметить маленькое черное пятно. Это и был тот валун, его торчащий над обрывом край.

Не только количество окурков от «Ирбиса» так озадачило журналиста, но и их состояние. Большая часть окурков была желтоватой, а это значило, что человек, куривший «Ирбис», сидел на камне, по крайней мере, два раза – до вчерашнего ливня и после. Скорее всего, он сидел здесь три или даже четыре дня, если предположить, что более двух часов провести на такой жаре трудно, а курить крепкий «Ирбис» чаще, чем раз в час, весьма проблематично.

Да и кому придет в голову без особой нужды жариться на раскаленном базальте?

Пилипенко удивил всех тем, что прибыл прямо из Мисхора на пограничном катере. Эта машина на подводных крыльях способна развивать до семидесяти километров в час при слабом волнении, она развернулась метрах в пяти от берега, и следователь, ни секунды не колеблясь, спрыгнул с бака, замочив по колено брюки. На таком солнце они высохнут через несколько минут.

В тот же момент Жаров увидел следственную бригаду: эксперт Минин, кинолог Ярцев с собакой, еще двое оперативников скакали по камням далеко на западе. Похоже, никто из них не знал верхней тропы.

Жаров с содроганием представил, как ребята из морга будут эвакуировать труп, волоча носилки по этим камням, и вдруг понял, зачем Пилипенке понадобился катер. Следователь тоже хорошо представлял себе окрестности Ялты.

Жаров показал свои метки – следы сержанта, который приближался к трупу, Пилипенко кивнул. Он был угрюм и молчалив. Подошел к телу, наступая в следы сержанта, несколько минут рассматривал девушку, сложив руки в замке на груди, что напоминало позу какого-то католического священника. Удручающее зрелище, даже для следователя.

– Странное дело, – сказал он, вернувшись к Жарову. – Платье все изваляно в песке, как снаружи так и изнутри.

– Что это может значить?

– Пока не знаю.

Следственная бригада, наконец, добралась. Переговариваясь и пошучивая друг с другом на подходе, они вдруг замолчали, увидев мертвую девушку.

– Работаем, – деловито распорядился Пилипенко. – И уведите отсюда толпу.

Гурзуфцы принялись исполнять приказ, даже с излишним рвением, хватая людей за локти и поторапливая любопытных дружеским похлопыванием по спинам. Толпа рассеялась: курортники побрели по камням в сторону Артека, его золотых пляжей, где валились россыпи муравьиных куколок – люди, ничего не знающие о том, что происходит в пятистах метрах от них.

Площадка была тщательно измерена и сфотографирована. Минин поднимался на оба камня-отторженца, снимая сверху.

Все, что имела девушка при себе, было – белое платье, купальник, пляжное одеяло и панамка.

– Женщины обычно носят с собой сумочки, – заметил Минин.

– Да знаю я, – хмуро обрубил Пилипенко.

– Если это курортница… – начал было Клюев, но следователь прервал его:

– Курортница. Сплошной загар. Много ты видел местных, которые столько времени проводят на пляже?

Когда труп перевернули, открылись новые ссадины. Казалось, насильники подражали самым жестоким западным фильмам. Что-то необычное было в этих травмах. Жаров подумал: наверное, потому, что тело долго пролежало на жаре.

– Странно, – будто услышал его мысли Минин. – На ее теле почти нет синяков. Такое ощущение, что убийцы не могли остановиться и продолжали избивать девушку уже после того, как она умерла.

– Клянусь, что я поймаю этих хищников, – тихо сказал Пилипенко, как бы сам себе, затем, подняв голову, обратился к окружающим:

– Их было, по крайней мере, двое.

– Четыре цепочки следов, туда и обратно, – напомнил Минин.

– Дай мне закончить. Двое, не менее, и четверо – не более. Они могли приходить на пляж не один раз. У девушки нет сумочки. Могли уйти, а затем вернуться, чтобы еще и ограбить. Ясно одно: две группы людей не связаны друг с другом. Они пришли сюда разными путями и разными путями ушли. И совершенно ясно, что это не обычное изнасилование, и за этим преступлением кроется нечто большее. Может быть – месть.

– Экспертиза покажет, – сказал Минин.

– Надеюсь, – Пилипенко нагнулся над трупом, осторожно откинул край белого платья. – Понятно, откуда так много песка на ткани. Только вот кому и зачем понадобилось одевать уже мертвую девушку?

Парни из морга прибыли нижней дорогой. Их лица выражали смятение: они думали, что им придется тащить труп под солнцепеком, полкилометра каменного завала. Но, увидев стоящий у берега пограничный катер, прибодрились, собираясь приступить к своей мрачной работе.

– Сначала собака, – сказал Пилипенко и махнул Ярцеву, который все это время сидел с Ральфой, далеко в стороне, за западным отторженцем.

Ищейка обнюхала девушку, ткнулась ей в пах, подняла голову и тихо зарычала. Это значило что она взяла след.

– Ищи! – приказал Ярцев, и Ральфа немедленно кинулась по восточным следам.

Она тянула поводок, взбираясь по крутой тропе, переходящей в лестницу, и Ярцев, матерясь себе под нос, полез за ней. Снизу казалось, будто собака поднимает кинолога на длинном канате. Когда она скрылась за кромкой обрыва, Ярцев стал походить на паука, карабкающегося по собственной нити.

– Она даже не обратила внимания на западные следы, – заметил Жаров.

– Что ж? Возможно, они не имеют отношения к убийству, – сказал Пилипенко. – Это могли быть случайные люди, которые увидели труп и удалились, не сочтя своим долгом позвонить в милицию.

Жаров пожал плечами. Было ясно, что следователь не очень-то верит этому предположению.

Друзья двинулись за кинологом, перебирая корни кустов. Примерно посередине склона, когда тропинка перешла в лестницу, они услышали громкий лай наверху. Жаров оглянулся и посмотрел вниз. Санитары уже разложили носилки и уложили на них труп. Окоченевшее тело с раскинутыми конечностями едва уместилось на брезенте.

– Что она нашла? – спросил Пилипенко, когда они преодолели обрыв.

– Камень, – коротко ответил Ярцев.

Ральфа сидела перед базальтовым валуном, прилежно сложив вместе передние лапы, неподвижная, словно памятник собаке. Все ее существо говорило: я нашла.

Пилипенко с удивлением посмотрел на Ярцева:

– И что? Дальше она не пойдет? Но это ж бессмыслица! Преступники не могли уехать отсюда на машине – слишком узкая тропа.

Он подошел к валуну, оглядел его, продолжая рассуждать:

– Ни на мотоцикле, ни даже на велосипеде – любая техника оставила бы здесь следы. Не улетели ж они отсюда?

– Обрати внимание на окурки, – сказал Жаров.

Пилипенко, поводя пальцами, сосчитал окурки, поднял один, осмотрел, затем положил его на то же самое место, верный своей привычке следователя.

– Можно было предположить, – продолжал Жаров, – что здесь жарились под солнышком и курили крепляк несколько здоровых парней – ведь женщины вряд ли будут курить «Ирбис». Но состояние окурков говорит о том, что человек или группа людей была здесь, по крайней мере, два раза.

Пилипенко сел на камень и посмотрел вниз.

– Пляж отсюда как на ладони. Причем, только пляж и ничего более. Все ясно: это – наблюдательный пункт, – сказал следователь.

– Значит, – подхватил Жаров, – девушка не в первый раз забрела на этот пляж и насильники несколько дней наблюдали за ней. Наверное, она была не одна, и они выжидали, когда ее спутник уйдет.

– Допустим, это были насильники, – сказал Пилипенко. – Только вот куда они делись? Почему собака не идет дальше?

– А она идет, – вдруг послышался голос Ярцева.

Пилипенко и Жаров обернулись. Ральфа теперь стояла на всех четырех, глядя вдоль тропы.

– Просто она учуяла эту стоянку, – пояснил Ярцев, – и ждала, пока вы осмотрите ее. А след – вот он: продолжается наверх.

Собака повела людей через можжевеловую рощу, полную густого смолистого запаха. След шел точно по тропе. Жаров с грустью подумал, что он доведет до стоянки перед Артеком и оборвется. Но Ральфа внезапно повернула направо, по едва заметному ответвлению тропы. Здесь этот знаменитый крымский аромат стал еще резче – казалось, в воздухе висят видимые пласты его живительного эфира. Жаров подумал: что это за мощный запах ведет Ральфу сквозь такой плотный фон?

Небольшая лестница поднялась на объездную грунтовую дорогу, затем начались виноградники, прилегающие к деревне Айкара. След вел именно в деревню, по узкому коридору, с обеих сторон обрамленному сеткой рабица, за которой, руку протяни, висели зреющие гроздья, также источая дурманящий дух муската и изабеллы, что не смутило собаку, ибо зов, ведущий ее, был намного сильнее.