Смерть не имеет лица (Преданность смерти) - Робертс Нора Страница 2

– Надо же! Все в ажуре. Она привинчивает своего лю­бовника к стенке, а потом подносит нам дело на блюдеч­ке. – Пибоди все еще не могла оправиться от удивления.

Ева извлекла из кармана кожаной куртки «походный набор», который брала с собой при выездах на место пре­ступления, и тщательно вытерла руки тампоном с раство­ром. Теперь должны были завершить свою работу «чис­тильщики» – бригада, которая покидала место преступле­ния последней, ставя его под охрану. Ева и Пибоди направились к лифту.

– Нам не удастся посадить ее по обвинению в убийстве с отягчающими обстоятельствами, – вздохнула Ева. – Бьюсь об заклад, через пару суток обвинение скостят до статьи о непредумышленном убийстве.

– Непредумышленном?! – Пибоди изумленно устави­лась на нее. – Бросьте, Даллас, это невозможно!

Ева посмотрела в честные темные глаза на серьезном лице своей помощницы и почти пожалела, что вторглась в чужое непоколебимое доверие к системе.

– Увы, возможно. Если дрель действительно принадле­жала жертве, значит, Кук не приносила орудие убийства с собой. Уже одного этого достаточно, чтобы оспаривать преднамеренность. Сейчас в нашей даме играет гордыня, замешанная на приличном запасе сумасбродства. Но спус­тя несколько часов, проведенных в камере, в ней проснет­ся инстинкт самосохранения, и она начнет защищаться. Бабенка крутая. Стало быть, и защищаться будет круто.

– Да, но мы же записали показания, из которых следу­ет, что это было сделано сознательно, намеренно, что имелся злой умысел. И она сделала заявление для записи…

Ева пожала плечами.

– Ей даже не нужно отказываться от своих слов, Пибо­ди. Достаточно лишь приукрасить эти показания. Ну, на­пример: они поссорились, она была ошеломлена и потеря­ла душевное равновесие. Возможно, он стал угрожать ей, и в момент вспышки гнева или даже из чувства страха она схватила дрель.

Ева и ее помощница вышли из лифта в просторный холл с колоннами из розового мрамора и великолепной де­коративной зеленью.

– Любой адвокат будет играть на мотиве самозащиты, а это почти беспроигрышный аргумент, – продолжала Ева, – Хотя мы-то с тобой понимаем, что здесь говорить о «самозащите» – чушь собачья, но с формальной точки зре­ния не подкопаешься. Сравни габариты: Брэнсон – рос­том около 190 сантиметров и в плечах приблизительно 70; у нее рост не более 165 сантиметров, а в плечах она поуже его чуть ли не в два раза. Это может быть учтено в ее поль­зу. Далее, будучи потрясенной, она сразу позвонила в полицию, а не пыталась удрать с места преступления или от­рицать свою виновность. Она взяла на себя ответствен­ность, и это наверняка принесет ей очки при судебном разбирательстве – если дело дойдет до суда. Обвинитель все примет во внимание и в своем заключении изменит статью обвинения, то есть смягчит предлагаемое наказа­ние.

– Да, на такую наживку, наверное, могут клюнуть…

– Ладно, в любом случае эта Лизбет Кук получит ка­кой-то срок, потеряет работу и отвалит кучу денег адвока­ту. Конечно, это будет не по полной программе, но все-таки чем-то она поплатится. А ты не бери себе в голову лишнего.

Они вышли из дома, и на них сразу повеяло таким же холодом, как от той женщины, которую только что увезли на полицейской машине. Пибоди кивнула в сторону труповозки:

– А этот, видимо, был легким человеком.

– У легких людей часто бывает больше всего про­блем. – Ева слегка улыбнулась и открыла дверцу маши­ны. – Не унывай, Пибоди. Мы закроем это дело. Так или иначе, она не будет разгуливать на свободе. Иногда бывает лучше, чтобы все шло, как идет.

Но Пибоди продолжала думать о своем.

– Всегда надо выполнять уговоры. Брэнсон наверняка где-то шлялся и трахал кого-то на стороне. Конечно, это не каждая вынесет.

– А теперь она его трахнула – уже в буквальном смыс­ле слова. Так что они квиты.

Ева включила двигатель, и тут же зазвучал сигнал ра­диотелефона:

– Эй, Даллас! Это я, Рацо! – раздался в трубке хрип­лый голос.

– Вот уж не думала…

Послышался какой-то странный скрип, который, веро­ятно, следовало принимать за смех.

– Да-да, представь себе! Слушай, Даллас, у меня есть кое-что для тебя. Как насчет того, чтобы встретиться и об­судить?

– Я направляюсь в Центральное. У меня срочное дело. Кроме того, моя смена закончилась десять минут назад, а потому…

– Пожалеешь, Даллас. Это действительно нечто стоя­щее. Я могу подскочить в «Бру» в десять.

– Ты так всегда говоришь… Ладно, черт с тобой. Но я дам тебе всего пять минут, Рацо. Постарайся внятно изло­жить суть вопроса.

Ева выключила связь и встроилась в поток машин, на­правляющихся к центру города.

– Это один из ваших стукачей? – не удержалась от во­проса Пибоди.

– Да, из них. Он только что отсидел девяносто суток за нарушение порядка в нетрезвом состоянии. Мне же из-за него навесили неоправданное раскрытие агента. Рацо вечно начинает буянить в поддатом виде. А вообще-то он безобидный малый. В башке сквозняк, но то и дело прино­сит надежную информацию. «Бру» у нас по пути, а Кук может немного подождать. Пробрось сейчас по компью­терным учетам заводской номер орудия убийства и про­верь, действительно ли оно принадлежало убитому. Потом разыщи кого-либо из ближайших родственников Брэнсона, узнай, с кем можно сейчас связаться. Я должна уведо­мить их о случившемся.

Воцарявшаяся над Нью-Йорком ночь была ясной и хо­лодной. Пронизывающий ветер ожесточенно набрасывал­ся на одиноких пешеходов, загоняя их внутрь домов. Уличные торговцы дрогли на холоде возле своих тележек, обволакиваемые клубами пара и запахами разогреваемых сосисок, надеясь, что к ним еще подойдут какие-нибудь смельчаки, готовые рискнуть и раскрыть рот на февраль­ской стуже. Эта зима была суровой, и прибыли лоточников катастрофически падали.

Ева и Пибоди проехали через шикарный Верхний Ист-Сайд, с его аккуратными тротуарами и привратниками в форме. Дальше путь лежал на запад, через южную часть го­рода. Здесь улицы были более многолюдными, узкими и шумными. Пешеходы шагали быстро, глядя себе под ноги и крепко придерживая свои сумки.

Размазанные по обочине остатки последнего снегопада выглядели безобразной кашей цвета сажи. Коварные ост­ровки льда лежали скользкими заплатами на выщерблен­ных тротуарах, подкарауливая неосторожных зевак. А над всей этой грязью, над головами продрогших обывателей, будто издеваясь над ними, тянулось яркое рекламное панно с изображением теплого бирюзово-синего моря, окаймленного полоской сахарно-белого песчаного пляжа. В море плескалась грудастая блондинка, на которой едва можно было разглядеть что-то кроме загара, и приглашала ньюйоркцев позабавиться на Гавайских островах.

С трудом пробираясь в плотном вечернем потоке дви­жения, Ева позволила себе помечтать о побеге с Рорком на его остров. Солнце, Сыпучий песок и Секс… Ее муж с радос­тью обеспечил бы весь этот набор – ССС, и она была почти готова подбить его на это. Ева решила, что непре­менно так и сделает через недельку-другую. Нужно было только завершить кое-какую бумажную работу, покончить с подготовкой нескольких выступлений в суде и подчис­тить некоторые «хвосты».

Однако потом мысли ее потекли в другом, более привычном направлении. Ева подумала, что для побега на остров она еще не совсем созрела в моральном смысле. Разумеется, там, вдали от Нью-Йорка, где нет городской полицей­ской связи, она бы спокойнее спала, и уже только поэтому отдохнула бы с большим проком, чем в обычный уикенд. Но недавно из-за ранения Ева чуть не утратила способ­ность двигаться, и ей пришлось какое-то время отсижи­ваться дома. Теперь, когда она вновь вышла на работу, она считала, что должна наверстать упущенное, и пока не имеет права даже на очень короткий срок предаваться собствен­ным слабостям.

«Поразвлекавшись» таким образом в гуще уличных пробок, Ева поняла, что мечты о ССС так и останутся меч­тами: антагонизм между Желанием и Долгом претендовал на вечность, а их очередная стычка уже в который раз была выиграна Долгом. Ее «панно грез» на фоне серых полицей­ских будней оказалось не более длинным, чем рекламной панно о Гавайях на фоне грязной нью-йоркской улицы…