Андрей Кивинов - Чарующие сны Страница 20

Волосы зашевелились на голове студентки. Ладно бы еще этот урод орал на нее, а он, гад, издевается. Марина опустилась на вторую тахту.

– Так мы не хотим вспоминать, где братик? Тогда я, пожалуй, сам. Что за работа – все сам да сам. Сказала б хоть что-нибудь. Молчит, зараза. Братец-то живет на улице Пушкина, в отдельной квартирке. Вот адресок. Я думаю, мы скоро навестим его. Миша, что-то мадам слишком уж косится на окно. Пристегни-ка ее к тахте браслетами. Вот так. А теперь я закончу свой монолог. Прямо Гамлет. Кто из вас придумал этот феноменальный способ, я не знаю, но, скорее всего, Аль-бертик. Чувствую, этот паренек с головой. Но и ему этот способ не пришел бы в голову, если б не наше замечательное правительство, провозгласившее всеобщую приватизацию, в том числе и квартир. Берите, ребята, пользуйтесь. Ну, а если квартира приватизируется, то туда можно прописать кого угодно, лишь бы позволяли санитарные нормы, то есть по двенадцать квадратных метров на человечка. Прекрасно. Подбираем квартирку с какой-нибудь одинокой старушкой или старичком, которые так и жаждут кого-нибудь прописать. Узнать такие сведения не проблема, достаточно заиметь связи в ЖЭКах или в паспортном столе милиции. Можно за деньги, лучше в СКВ. Теперь приватизируем квартиру. Лучше без ведома хозяина, ему об этом знать не рекомендуется. Еще один небольшой накладной расход, теперь в бюро по приватизации. Ничего, все с лихвой окупится, главное не спешить. Готово! Далее левой ногой пишем заявления якобы от бабульки-дедульки, что он-она просто горит желанием прописать к себе одного хорошего человека. А как уже упоминалось, имея лапу в паспортной службе, с этой проблемой вообще не будет хлопот. Ура, можно справлять новоселье! Черт, все хорошо, но вот хозяин, понимаешь ли, крутится под ногами, нафталином тут воняет. Надо бы куда-нибудь его убрать. Ну ни фига себе! Убрать живого человека! И это в то время, когда все газеты трубят, что с началом приватизации жилья число пропавших без вести пенсионеров возросло аж втрое и что все приватизационные бюро и разные конторы по операциям с жильем автоматически, по своему возникновению, попадают под бандитскую крышу. Так что, если наш любезны й хозяин пропадет, могут возникнуть ненужные вопросы. Зачем это надо? Ни к чему. Что же делать? И вот тут-то мы вспоминаем, что у нас есть сестричка, которая учится в медицинском институте. Отлично! Будем действовать официально. Наш строптивый хозяин просто умрет от болезни. Ведь к кому, в основном, ходят процедурные медсестры? К одиноким пожилым людям. Так, устраиваемся в поликлинику, расположенную наподалеку от уже знакомого паспортного стола и навещаем пенсионеров. И делаем прописанные врачом укольчики. Правда, другими лекарствами. Да, ерунда, в запарке чего только не бывает. В итоге через десять-пятнадцать сеансов наш назойливый хозяин отправляется к праотцам. Ну, а где же найти таких медсестричек? Господи, да в своем же кругу. Среди подружек, любящих, к примеру, продавать любовь за СКВ, ну, и желающих жить в праздном безделии, обеспечив себя хлебом насущным. Ведь риска-то практически никакого нет. А заодно можно продавать оставшиеся лекарства с наркотиками всяким знакомым наркоманам, получая дополнительный доход.

Кивинов на секунду остановился и перевел дыхание.

– Вот, собственно, и все. Осталось продать квартирку какому-нибудь иногороднему толстосуму. Тонн за двадцать – двадцать пять баксов. И считать деньги. У меня, в принципе, все. Схема, рассказанная мною, естественно, довольно приблизительна, а вот детали и исправления я хотел бы услышать от вас.

Мариша уже качалась, удерживаемая на диване только цепочкой наручников.

– Я мог бы сейчас напомнить вам про помощь следствию, смягчающие-отягчающие обстоятельства, но не буду. Каждый нормальный человек должен чувствовать это инстинктивно.

– Я все скажу, – пробормотала Шилова.

– А я и не сомневался. К сожалению, при попадании в наши славные органы родственные и дружеские чувства резко уступают дорогу инстинкту самосохранения. Здесь каждый за себя. Итак, начнем. За что убили Ковалевскую и Ма-линину?

– Они много хотели, сучки. Пригрозили в милицию написать анонимно, если не заплатим, сколько просят.

– Не, Миша, мы определенно похожи на двух баранов. Я ничего обидного не имею в виду, просто нам опять пудрят мозги. Может, у меня уже рога появились? Мариша, детка, ну что ты в самом деле? Зачем же бедняжкам анонимно писать в милицию? Они ж первые и подсядут. Ну, деньги – это куда ни шло, хотя, конечно, не главное. Так, заодно. Попутно. Значит что? Давай, потихоньку…

– Ритка языком много плела, совсем очумела, ну и потом… Короче, они хотели сдать бизнес.

– Кому?

– Какой-то группировке,

– Ах, точно, я и забыл, что ваш веселый кооперативчик трудился без крыши. Ну, и в связи с чем она этим грозила?

– Я же говорю, из-за денег.

– Так может девчата вас на понт брали?

– Нет, у Ритки действительно выходы на бандитов были, и она могла нас вломить.

– Да, это, пожалуй, покруче милиции будет, хотя… Ну подумаешь, платили бы половину доходов, неужели не договориться? Да, жадность, жадность. Ты глянь, Мишель, что творится. Прямо налоговая полиция, а не мафия. Одни идиоты грабят, убивают, вторые их данью обкладывают, а третьи, наверно, кидают этих, ну, и так далее. Как воронье на мертвечину слетаются. А еще говорят, что ворон у ворона… Да и черт с ними, когда-нибудь подавятся, людей только невинных жалко. Ладно, вернемся к теме. Первой, судя по срокам, убрали Риточку. Вероятно в этой самой комнате и вероятно путем обыкновенного удушения. А потом? Ох, даже не хочется предполагать. Это же общага, не отдельная квартира, попробуй вынеси труп через вахту. Но мы же проходили анатомию?

Марина разрыдалась.

– Помогите, помогите мне.

– Немного погодя, минут через двадцать. Ее расчленили и вынесли по частям. Верно?

Марина молча кивнула.

– Ну, и где эти части?

– В Неве.

– Вопросов нет. Как было дело с Леночкой, я тоже примерно представляю. Кстати, а зачем вы в общаге-то душили? Что, на улице места мало?

– Она после того, как начала с нас деньги требовать, осторожной стала, никуда не ходила – только институт и общага.

– Девчата знали, что Альберт – твой брат?

– Нет.

– Здорово! Ритка, похоже, действительно на него глаз положила. И наверняка многим про это трепала. Поэтому ты мне при первой нашей встрече сама про него и рассказала. Все равно я бы дознался, не от тебя, так от других, а так ты с чистым сердцем помогаешь в поисках подруги, иначе говоря, снимаешь с себя всякие глупые подозрения. Молодец. Если ты будешь такой же находчивой в оказании помощи следствию, я лично буду носить тебе в тюрьму всякие передачки. У Альберта большая команда?

– Человек десять.

– В Сан-Гиге есть еще студентки, коловшие старух?

– Нет.

– Они работали только в одном районе?

– Нет, в нескольких.

– Сколько платили в паспортных столах и приватизационных бюро?

– По пятьсот баксов.

– Не густо. Ты знаешь конкретные адреса, где уже умерли хозяева?

– Не все.

– Сколько?

– Пять.

– Ого– А возможны еще адреса?

– Да, Альберт мне не все рассказывает.

– Он живет один?

– Да.

– Кто носит куртку с белым крестом на спине?

Марина вздрогнула.

– Его приятель. Я имя не знаю, он его Жигой звал.

– Ладно, узнаем потом. Еще вопросик. Где вы брали мышьяк? У нас же учет и контроль.

– А, – махнула рукой Мариша, – за бабки все достать можно. У Альберта где-то в стоматологии связи.

– Да, это верно, бабки решают все. Давай, собирайся.

– Куда?

– Как куда? Туда! Мишель, отстегни мадам. Да, кстати, машины у нас нет, поедем на метро, так что просьба не бежать по эскалатору. Если что, то, как говорят наши закавказские друзья, клянусь мамой, застрелю.

ГЛАВА 12

– Вот такая, Георгич, история. Та девчонка, которую мы с поличным тормознули, похоже, не при делах. Хотя формально покушение на убийство, так что не знаю, чем эта история для нее закончится. Эти козлы на нее же все валить будут.

– Не будут. Не позволим. Ха-ха. Я уж постараюсь, чтобы они говорили только то, что надо, без всяких отклонений от заданного курса. Когда поедете?

– Как Серега отзвонится.

– Возьми Дукалиса, Петрова и пару участковых. Черт его знает, что это за Альберт. Надо будет потом студентку эту в больнице допросить. Ты не звонил, как там она?

– Звонил. Операцию сделали, но состояние тяжелое. Оп-рашивать, сам понимаешь, нельзя,

– Ладно, будем надеяться, выкарабкается.

Кивинов поднялся с дивана Соловца и пошел к себе. Марина томилась в камере. Хотя что с ней делать, пока не пойман Альберт, Кивинов и близко себе не представлял. Ведь ни одного убийства старух формально зарегистрировано не было, а чтобы установить эти факты – требовалось время.

Поэтому официально предъявить Марине было пока нечего. Придется по старинке держать под домашним арестом в своем кабинете, иногда подкармливая. Ничего страшного. Рекорд был поставлен в 84-м отделении, когда там одного товарища держали в камере безо всяких оснований, на свой страх и риск, две недели. А что делать, если у нас такие законы?