Фридрих Незнанский - Кровавый песок Страница 20

Денис лежал дома на диване и размышлял. Вернее, пытался.

Предположим, Жигунов похитил Седого, чтобы… чтобы… чтобы что? Потребовать за него выкуп? Что за хренотень, что он бандит? Кстати, надо еще выяснить, кто он, на самом деле. Так с кого же он может потребовать выкуп? Не с жены же? Выкуп можно требовать с самого Седого, только он один знает, где ключ от квартиры, где деньги лежат.

Предположим, Жигунов нанимает каких-то бандитов, те похищают-таки Седого, и Жигунов пытается от него добиться неких финансовых уступок в отношениях с Гилленсбургом? Опять таки бред, ведь сказано уже, что сделка заключена. Зачем Гилленсбургу заявлять во всеуслышание, что акции он продал обратно, что любому нетугодуму дает понять, насколько сильно он погорел. Такая сильная антирекалама. Если Жигунов по-прежнему на него работает и сейчас, как раз в тихом месте прижимает Седого к теплой стенке, Гилленсбург об этом знает, и не станет делать таких пораженческих заявлений.

А если допустить, что Жигунов — вольная птица? Что Гилленсбург заплатил ему вперед, и от американца Жигунов ничего не ждет, а действует уже исключительно по собственной инициативе? Что он преследует свои частные интересы? Надо попытаться выяснить, в чем они могут заключаться. Таким, образом, начинать нужно от печки. Необходимо досье на Анатолия Жигунова. И, конечно, же на клиентку, ведь вполне могут быть и другие версии. Надо звонить Максу. Пусть взламывает все на свете…

Макс быстро разобрался в ситуации и перезвонил через час.

— Дэн, информацию на Жигунова собрать можно, но проще будет, если ты по-родственноу обратишься к дяде.

— Не понял? Это в советские времена, на каждого честного обывателя существовало досье, до и то, не в уголовке, конечно, а КГБ. Почем в МУР-то.

— «На честного обывателя»?! Дэн, ты в своем уме? Говорю тебе, в МУРе наверняка все есть, где же еще искать сведения на крупного «авторитета» по кличке Мустанг.

— Макс, это точно?! Жигунов — бандит?!

— Вернее, не бывает.

Денис немедленно собрался и поехал на Петровку. По телефону он это с дядей обсуждать не хотел.

Секретарша махнула рукой, дескать, вас всегда ждут, и Денис вошел в кабинет. Однако, Грязнова-старшего в нем не было. Присутствовал только его голос. Голос начальника МУРа был, как водится, сварлив и исходил словно из-под земли:

— Ну кто там еще? — Наконец показалась хорошо знакомая пегая голова. Грязнов-старший вылез из-под стола. — Здорово, племяш. Я тут с барометром вожусь, что-то странное показывает. Рекомендует мне ехать на рыбалку. Кстати! Это хорошо, что ты пожаловал, потому что и я тебя искал. Я вообще не понимаю, почему, если ты кому-то нужен, звонят всегда мне. И добро бы еще барышни звонили! А то же если, только тебе пистон вставить. Короче, на этот раз — из ГУБОПа, говорят, что ни в «Глории», ни дома тебя застать невозможно, а дело — срочное. Ты вот что, Дениска, ты гонорар, который тебе перечислили за голову американца, — сдай. Это теперь не твои деньги. Государственные.

— Это не гонорар! — пролепетал Денис, — это аванс…

— Аванс, гонорар, какая разница, сказано — сдай, значит… ты что, потратил уже?!

Денис молча сел в кресло.

— Вот же ж черт. И когда успел.

— Да только что! — выпалил Денис.

— Когда только что! — заорал дядя. — С моей секретаршей что ли! Я тебе дам «только что»! Я не для того это агентство создавал, чтобы ты бабками халявными во стороны раскидывался! Найди, значит, другие деньги немедленно. У тебя же сейчас есть какая-то клиентка состоятельная. Аванс уже небось получил?

— Я же и говорю, — простонал Денис. — Потратил только что. Все потратил, понимаешь?

Грязнов-старший только открыл рот и молча сел.

Грязнов-младший выхватил телефон и в бешенном темпе набрал номер своего брокера.

— Это Денис! Я надеюсь, — а он конечно, уже не надеялся, — ты еще не… Ах вот как, да спасибо, все как говорил. Да… Да… Позвонишь через неделю? Хорошо. Отбой.

И тут же раздался новый звонок. На глазах Дениса вспыхнул лучик надежды и тут же погас, едва он услышал голос своей клиентки.

— Денис, я надесю у вас уже есть какие-то результаты.

— Мы работаем, Тамара Федоровна, — мрачно сообщил детектив.

— Ах вот оно что?! — немедленно психанула клиентка. «Не иначе с похмелья», — подумал Денис. — Вы работаете! Да вы там прохлаждаетесь на мои деньги!

Часть вторая

Мустанг. Конец 90-х

До дома оставалось ехать метров двести, когда Мустанг ни с того, ни с сего крикнул шоферу: «Останови»! Водитель дернулся от неожиданности, машину вынесло на обледеневшую обочину и крутануло несколько раз, хорошо еще, что не перевернуло — шли не меньше ста пятидесяти. Так и доехали юзом почти до самых ворот.

Мустанг, не дожидаясь, пока «черокки» окончательно затормозит, пнул ногой дверцу, выскочил на снег и скомандовал:

— Марик, вылазь!

Марик — двухметровый бугай с побелевшими от испуга лицом и красными оттопыренными ушами неловко вывалился с заднего сиденья прямо в сугроб, проломив толстую грязную ледяную корку.

— Ты, ва-аще, Мустанг… Убьемся на хрен.

— Не ссы, сами не убьемся. Давай, вставай, задницу отлежишь!

Марик еще сильнее побелел, и простонал, скривившись:

— Блин… Кажется, ногу подвернул.

— Нюни подотри!

Мустанг развернулся и пошел вдоль каменного забора, подобрав лозину и яростно сшибая ей сосульки. Марик заковылял следом.

Они обошли особняк, по очищенному от снега мосту с чугунными перилами пресекли замерзшее болото с гигантскими, не меньше пяти метров высотой, камышами — местной Кудряшевской достопримечательностью. Особняк Мустанга тоже был местный достопримечательностью, а каменный мост с литыми завитушками от него до конюшни — тем более.

Не ответив на маловразумительное приветствие конюха, Мустанг запрыгнул на своего любимца — вороного и только теперь обернулся к Марику.

— Садись!

— Ну… — Но Мустанг уже рысью выехал за ворота конюшни. Марик, тихо матерясь, оседлал подведенного конюхом молодого жеребца. Тот прогнулся под статридцатикилограммовой ношей, фыркнул и, не дожидаясь руководящих указаний, припустил вслед за вороным.

Ехали молча минут пятнадцать. Мустанг несколько раз круто сворачивал: сначала галопом взлетел на холм, потом протаранил лесополосу со страшным треском, а когда Марик решил, что они уже возвращаются, рванул через перепаханное поле к водохранилищу.

На противоположном берегу, примерно в километре от них, сидело несколько рыбаков. На лед никто выходить не решался: слишком тонкий, а по-хорошему, вообще, давно пора было ему растаять — Подмосковье, начало апреля.

Мустанг осторожно подъехал к кромке льда.

— Знаешь, Марик, старинную гусарскую забаву?

— Отыметь полборделя, не снимая шпаги и сапог? А потом сказать: гусары денег не берут?!

— Ага, типа того… Скачки по тонкому льду. Ходить уже нельзя — провалишься нафиг, а скакать можно: проваливаться не успеваешь. Главное не тормозить, все время галопом. Допер? Давай, пошел!

— Ты что, очумел? — Марик изо всех сил натянул поводья: его жеребец, словно сообразив о чем речь, норовил испробовать старинную гусарскую забаву.

Мустанг презрительно усмехнулся и пустил вороного вскачь. Из-под копыт полетели брызги, во льду оставались сквозные пробоины, но конь, тем не менее, шел вполне уверенно.

— Провалишься, скотина — спасать не буду, — пообещал Марик жеребцу и ослабил удила.

Выехали на берег рядом с совершенно обалдевшими рыбаками. Марик весь взмок, как будто он тащил жеребца на себе, а не наоборот. Мустанга гусарская забава тоже не позабавила, выглядел он угрюмее и злее прежнего, сцепил зубы, с бешенством уставился в одну точку, в сторону Фомичевского лесохозяйства, откуда они недавно вернулись. Проехали молча шагом еще минут десять, забрались в низину, откуда не было видно ни рыбаков, ни Кудряшевки, вообще, никаких признаков существования человека. Мустанг остановился, подождал Марика, благоразумного державшегося сзади, смерил его взглядом, уже почти спокойным, он кивнул в направлении Фомичево:

— Козлы, мать их… Не решат никак: они бабки делают или понты строят. Это Гиви, старый упертый дундук, воду мутит. — Он обернулся к Марику, но тот молчал. — Ну, что скажешь?

— Гиви — в законе, так что я ничего не скажу, ты говори.

— Не, братан, не финти. Собираешься меня пережить? — Мустанг зашелся утробным смехом, действительно напоминающим ржание. — Тоже мне, законник сраный. Давай, толкни речь.

— Если речь хочешь, сперва колись, о чем вы с Босым терли.

— Я с ним не тер, Марик, тупая твоя башка, — сказал Мустанг ласково. — Когда ты научишься со мной нормально разговаривать? Я с Босым вел коммерческие переговоры.