Андрей Кивинов - Псевдоним для героя Страница 20

– Устраивает, но…

– Тебе надо подумать? Никаких проблем. Мой телефон знаешь, звони в любое время. О, телефон-то ты не знаешь. Тот, в кабинете, не в счет. Звонить лучше сюда. Держи визитку. Это секретаря, это мой. Внизу – факс. Он включен круглые сутки. Еще кофе?

– Нет, спасибо.

– Ты не стесняйся, будь как дома.

– Нет, я правда не хочу.

– Да, кстати, я тебе могу скидочку по оплате сделать, как своему. Хотя у нас и так расценки ниже городских, но для своих мы по минимуму делаем.

– И сколько это будет?..

Шурик наконец задал вопрос, который вынашивал последние пятнадцать минут.

– Момент…

Принтер, загудев, выдал расчетный листок.

– Держи. Здесь без скидки, так что делай поправку. Внизу полная стоимость.

Шурик с трепетом взял листочек, несший, подобно святому письму, избавление от страданий. «На одного мальчика наехала братва, но однажды он нашел на берегу моря письмо…»

Лучше б не находил…

Избавление от страданий в «Дзержинце» стоило девятнадцать тысяч девятьсот девяносто пять долларов по курсу Новоблудского центрального банка. На пять баксов меньше, чем…

– И сколько скидка? – голосом смертельно простуженного уточнил Шурик.

– Баксов двести могу уступить. Чего у тебя с лицом? Ты думаешь, это дорого? Побойся Бога, Саша. У тебя есть гарантия, что после того, как ты отдашь капусту Кренделю, он с тебя слезет? Этой публике только дай живца заглотить. А у нас ты от таких повторов застрахован полностью. Если на тебя накатят во второй раз в течение года эти же люди, мы отработаем бесплатно. В договоре есть специальный пункт. Обратно, личная безопасность, безопасность родственников. Подумай. В других конторах с тебя запросят на червончик больше, как минимум.

«Перепиши письмо двадцать раз и разнеси по почтовым ящикам, а сам приходи в фирму „Дзержинец». Мальчик так и сделал…»

– Спасибо, Вань…

На ступеньках общежития сидел и плакал пьяный Генка.

– Ты чего. Ген? – Шурик остановился перед бездомным.

– Все, Сашок. Отжил я.

– Как это? Болячку нашли, что ли?

– Тамарка выгоняет.

– За что?!

Генка грязным рукавом утер нос. От рукава несло чесноком, Генка специально натирал рукав, чтобы занюхивать портвешок.

– Пришел я, Сашок, с рынка, чуток уставший, развезло на жаре. Тамарку встретил. Она попросила в котельную сходить, кран какой-то отвернуть и за давлением последить. Котельную знаешь нашу, на той стороне?

– Ну?

– Ключ мне дала, объяснила, где давление смотреть. Манометр там есть. Как до красной черты дойдет, так кран завернуть. Батареи ей приспичило промыть к зиме. До зимы еще как до коммунизма, а ей приспичило. Пошел я в эту чертову котельную, открутил кран, ну и прикорнул ненароком на трубе, потому что уставший. А оно как рванет! Я чуть контузию не получил, до сих пор в башке звенит. Кипяток шпарит, хорошо, выскочить успел. Тамарка прибежала, орет, как маршал на параде, обзывается. А за что? Я что, не человек? Уснуть не могу? Пускай бы спецов вызывала батареи промывать, так нет – все на халяву, все Генка давай! Спасатели притащились, даже менты. Думали, бомба. Ползали по трубам, взрыватель искали. Рвануло-то хорошо, полстены вынесло. Только, Сашок, между нами. Я Тамарке, конечно, не сказал, что уснул. Хотя… Один хрен, выгнала. Еще и кипятком окатила, стерва! Я, видишь ли, общежитие без тепла на зиму оставил, мол, кто за ремонт котельной платить будет? Но кипятком же зачем?

Генка замолчал, отгоняя комаров.

– Ключ от каморки отобрала, зараза, и выгнала. Иди, Гена, живи под кустом, как собака. Я с горя принял немного…

– И куда ты теперь?

– Сегодня вон, на скамейке перекантуюсь, а завтра пойду на вокзале место бронировать. Может, Андреич ту историю с теткой в сортире позабыл уже, пустит в вагон. А не пустит, сам залезу. Скоро похолодает, что, подыхать прикажешь? Я принципиально не хочу! Прин-ци-пи-аль-но!..

– Хочешь, у меня сегодня заночуй. Тамара наверняка уже ушла, не прогонит. Только на полу придется спать.

– Да хоть на батарее, тьфу, как вспомню… С проблемой Шурика неприятности Генки соотносились как комариный укус с полным параличом. Но это все же были неприятности, и не стоило оставлять человека наедине со своей бедой.

– Пойдем.

За стенкой громко орал телевизор. Транслировали рестлинг, американский мордобой, замечательное зрелище для высокоинтеллектуальной публики. Два размалеванных придурковатых амбала носились по рингу и с остервенением лупили друг друга всеми имеющимися частями тела под| восторженные аплодисменты зала. Одного такого^ удара хватит, чтоб испортить человеку настроение на полгода, а американцы верят, что мужички дерутся по-настоящему. Иначе чего они так орут? Чарующие реплики комментирующего поединок Фоменко перекрывали рев трибун и разносились аж до первого этажа общаги. «Какой, какой удар! Непобедимый Сид Вишес по кличке Мудак получил по яйцам, и, кажется, сейчас ему не совсем хорошо. Ой! Еще раз! Это уже не по правилам, хотя никаких правил в рестлинге нет!..»

Шурик давно привык к звуковому сопровождению и в стену не стучал. Генка устроился на стуле в позе мыслителя и ушел в себя. Зазвонил телефон. Шурик выждал паузу, убедился, что Тамары на месте нет, и снял трубку. (Может, Маша?)

– Алло.

– Здорово, Труп Узнаешь?

Ноги мгновенно покрылись инеем, словно в носки положили килограмм «Минтона». (НЕ РЕКЛАМА!) Голову же, наоборот, обдало кипятком. (Не Маша.)

– Д-да… Здравс-стуйте…

– Ты что ж. Труп, такое творишь, а? Решил с нами посоревноваться? Жаловаться ползал? Это напрасно. Не подумавши. Еще раз пожалуешься, пойдешь на собачий корм в консервах. Что ты нас в блудняк ввел? Никто про твоего Гену Бетона ни хера не слышал. Учти, Труп, если через пару дней не найдем, твой вшивый организм не будет подлежать восстановлению. Пока, Труп, дыши ширше…

Пи-пи-пи…

Генка уже спал. Шурик опустил трубку на рычаг и в полном изнеможении упал на тахту. «Сволочи! Все сволочи! Уже застучали. Никому нельзя верить! Что же делать, что же мне делать?..»

«…Бригадир готовился к. бою. Мозолистая, сильная ладонь сжимала черенок лопаты, клинок которой был натерт восковой свечой. Этому приему Бригадира научил старый землекоп Савелий, три десятка отмахавший лопатой на кладбище. Клинок, натертый свечой, входил в землю мягко, словно в бутербродное масло, резал даже промерзший грунт… Лопата была старенькая, но крепкая. Сделанная когда-то по специальному заказу из особой, высоколегированной стали, она практически не тупилась и не ржавела. После увольнения Бригадир не оставил ее на кладбище, взяв на память. Не думал, что пригодится…

Человек приближался. До куста, где притаился бывший землекоп, оставалось метра три, не больше. „ Спокойно, спокойно, – настраивал себя Бригадир, – ты должен это сделать, ты можешь… Помни, как они поступили с Ксюшей». Но он не мог ударить сзади. У него был свой, личный кодекс чести. Кодекс землекопа. Он – не они! Когда человек поравнялся с кустом, Бригадир резко выпрямился…»

Шурик зажмурился. Он захотел уйти в спасительную темноту. Как в сказочном детстве, когда можно спрятаться, закрыв глаза. Ал, и нету меня. Ищите! Он зажмурился еще сильнее, до боли в глазах. Нет, он здесь, в этой комнате, в этом городе, в этой задни…

Рестлинг за стенкой кончился, начались ночные новости. О текущих событиях Шурик в основном из-за стенки и узнавал.

«Как передают наши корреспонденты, на днях в городе Новоблудске была избита народная артистка России Алла Пугачева. Нападение на певицу, по нашим данным, произошло на рынке, куда она отправилась за продуктами. Из-за чего возник конфликт и какие телесные повреждения получила Алла Борисовна, сейчас уточняется. К сожалению, мы не смогли получить комментарии у самой певицы, она находится в Англии. Мы будем следить за дальнейшим развитием событий…»

Шурик открыл глаза и истерично захохотал. Помимо своей воли, словно огромный заводной «мешочек смеха», вернее мешок. Смех шел откуда-то изнутри, сопровождался слезами и размахиванием сломанной рукой… Истерика со знаком плюс. Реакция защиты.

Генка вздрогнул, проснулся.

– Ты чего, Сашок?

Шурик перевел дух, сел на тахту.

– Ничего, Ген. Сон смешной приснился. Будто я какому-то мужику голову лопатой отрубаю. А она не отрубается, ха-ха….

Генка отреагировал прозаически:

– Бабки есть? Может, я сбегаю?

– Не стоит, Ген, – Шурик вытер слезы, – само пройдет.

Два дня… Они даже узнали его телефон. Они не уйдут, они не успокоятся… И он ни на кого не может рассчитывать, кроме как на себя. На себя, не умеющего ничего. Бригадир хоть лопатой махал классно, а он что может?

Взгляд остановился на старенькой перьевой авторучке – подарок матери на окончание школы.

Кто он? Профессиональный врун?

КТО?

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА 1

– Ваша пресса, господин президент.